Он качает головой, его пальцы все еще перебирают пряди моих волос. — Мне наплевать, если ты забудешь, кто я по названию, лишь бы ты помнила, кто я для тебя.

Я смотрю на него снизу вверх, и, должно быть, что-то забавное, потому что, быстро моргая, я наблюдаю, как на губах Кая медленно расплывается улыбка. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрываю его, когда он начинает стягивать с себя пальто. Оно выскальзывает из его рук, и он остается стоять передо мной в белой рубашке, полностью промокшей насквозь.

Что ж, это совсем не отвлекает.

Он подходит еще ближе и, перекинув пальто через руки, накрывает им мою голову, чтобы укрыть меня от дождя.

— Кай...

Улыбка, озарившая его лицо, останавливает меня, перехватывает дыхание. Это одна из тех редких, настоящих его улыбок, которые, как я признался, я хотел бы видеть чаще. Та, которая принадлежит мне.

Ямочки.

Обе на виду. Обе отвлекающие. Обе разрушительные.

— Что? — спрашиваю я, мой голос наполнен смехом.

Он пожимает плечами, улыбка все еще расплывается по его лицу. — Мне просто нравится, как мое имя звучит из твоих уст.

Я прочищаю горло, которое вдруг стало слишком сухим. — Ну, Кай — это ведь не твое настоящее имя, не так ли?

Он молчит, лишь улыбается и смотрит на меня с неожиданной силой, вызывая осмелиться произнести его полное имя. Желая, чтобы я произнесла его имя. И, видимо, я тоже хочу его произнести, потому что, когда я открываю рот, из него вылетает одно слово.

— Малакай.

Его глаза закрываются, голова откидывается назад, открывая дождю доступ к его лицу. Улыбка на его губах и на его шее заставляет меня сглотнуть. Он все еще склоняет голову к небу, обращаясь к нему со словами: — Только ты можешь заставить мое имя звучать достойно.

— Ну, а как бы ты хотел, чтобы я тебя называла? Кай? Малакай? — Мой голос звучит так придыхательно, что мне почти хочется списать это на приступ паники.

Его ответ прост и понятен, он опускает голову, чтобы посмотреть на меня. — Называй меня как хочешь. Я никогда не упущу шанс услышать твой голос, дорогая.

Я чувствую, как улыбка приподнимает мои губы. — Хорошо, тогда это будет наглый ублюдок.

Я не была готова к смеху, который вырвался у него. Это богатый, красивый звук, который я хотела бы запомнить.

— Осторожно, Кай, — ухмылка усиливается при звуке его имени, — ты снова ведешь себя как джентльмен. — Я перевела взгляд на черный плащ, который он все еще держит над моей головой, чтобы укрыть от дождя. — Но ты ведь знаешь, что я уже промокла?

— Да, хорошо. — Он вздыхает и наклоняет голову так, что мы оказываемся глаза в глаза. — Как бы очаровательно ты ни выглядела, глядя на меня под дождем, я хочу, чтобы ты ясно видела меня, когда я буду говорить тебе это.

У меня в груди все затрепетало.

— Я говорил серьезно. Я не могу отвести от тебя глаз. Я не могу отвлечься от тебя.

Я отворачиваюсь от его горящего взгляда и качаю головой, бормоча: — Кай, я…

— Пэйдин.

Я застыла. Дрожу. Он произносит мое имя как нечто священное, как клятву.

Парень наклоняет голову в сторону, глаза блуждают по моему лицу. — Скажи мне, — бормочет он, — как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

Я встречаюсь с ним взглядом, смущенная его вопросом. — Как ты хочешь меня называть?

— Я хочу называть тебя своей.

Мы смотрим друг на друга. Оба тяжело дышим, оба впитываем друг друга. Дождь все еще брызжет на Кая, цепляясь за его густые ресницы и капая с челюсти.

— Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, — тихо говорит он.

— Что чувствую?

— Чувствуешь себя живой. Чувствуешь, что горишь. Чувствуешь. — В его глазах, в его голосе уловима напряженность, которая заставляет мое сердце биться еще быстрее. Он отворачивается, ругаясь про себя, прежде чем его взгляд снова встречается с моим. — Пэ, когда я смотрю на тебя... я опустошен. Я тону. Я умираю, чтобы перевести дух.

Воздух покидает мои легкие, и теперь мое моргание не имеет ничего общего с дождем. Следующие слова он произносит почти шепотом. — Посмотри на меня и скажи, что ты не чувствуешь того же самого.

Молчание. И тогда...

— Я не чувствую того же, Кай.

Ложь. Ложь. Лгунья.

Он опускает голову, а когда поднимает ее, чтобы снова посмотреть на меня, его улыбка крива. Затем он медленно опускает плащ, защищающий меня от дождя, и накидывает его мне на плечи, пальцы задерживаются на моих голых ключицах, и меня пронзает дрожь.

Оно слишком велико, и его руки обвиваются вокруг ткани, а затем он тянет меня так близко, что мое тело прижимается к его телу. Он все еще сжимает переднюю часть пальто, костяшки пальцев касаются моей голой кожи, а затем его губы прижимаются к раковине моего уха.

— А теперь ответь еще раз, — весело бормочет он, — только на этот раз не стучи левой ногой.

Мой рот открывается.

Его губы улыбаются, прижимаясь к моему уху, и я стараюсь не концентрироваться на их ощущениях. — Я... я не...

Его глубокая усмешка прерывает меня. — Боже, ты потрясающая. — Грубые пальцы еще никогда не были так нежны на моей коже, когда он убирает прядь мокрых волос с моих глаз. — Но такая чертовски упрямая.

Я больше так не могу. Не могу не поддаться искушению, которым является он. Я вдруг не могу придумать ни одной причины, почему сопротивляюсь этому, почему не должна прямо сейчас ликвидировать разрыв между нами. Я хочу...

Его губы встречаются с моими.

Едва-едва.

Это шепот поцелуя, обещание страсти. И все же я почти таю от этого прикосновения. Его рука обхватывает мое лицо, большой палец гладит скулу, а потом...

Ничего.

Он отстраняется.

Я почти задыхаюсь, желая схватить его, притянуть ближе, прижаться губами к его губам. И я уже собираюсь это сделать, как вдруг вспоминаю время, когда наши роли поменялись местами. Когда именно я дразнила его прикосновениями.

Теперь я понимаю, как сильно пострадал Кай от отсутствия моих прикосновений во время нашей игры в стрельбу из лука и отвлечения внимания. Ощущение чего-то, а потом ничего — жестокая вещь, которой можно одарить человека, и он оставил меня в огне из-за этого.

Другая его рука обхватила мою талию под большим пиджаком, и тепло его ладони сквозь корсет — это клеймо. Он наклоняет голову, изучая меня с небольшой улыбкой.

Он точно знает, что делает.

И все же он берет меня в руки, как будто не хочет торопить этот момент. Его большой палец находит мою нижнюю губу, по которой теперь лениво скользит, разжигая во мне огонь.

— Ты обещал, что я смогу прикоснуться к тебе, когда буду трезв.

У меня перехватывает дыхание, и уголок его губ дергается в ответ. Я не ожидала, что он это скажет. Я даже не ожидала, что он вспомнит мое поспешное обещание, данное на последнем балу.

Он наклоняет голову, и его рот снова оказывается на расстоянии дыхания от моего. — Но рядом с тобой я никогда не бываю трезвым, Пэ. Всегда пьянею от каждой детали, которая есть ты.

Я потеряла дар речи. Потеряла дар речи от того, что этот парень может так много чувствовать.

Чувствовать так много ко мне.

— Если я поцелую тебя — по-настоящему поцелую, как хотел, как ждал, — стоит ли мне ожидать кинжала у своего горла? — Его голос груб, взгляд жаден.

А затем я медленно поднимаю руку и щелкаю по кончику его носа.

На этот раз я уделяю время, чтобы запомнить улыбку, которой он меня одаривает.

— Думаю, тебе придется поцеловать меня, чтобы узнать это.

Глава 53

Кай

Она щелкнула меня по носу. Я никогда не знал, что сердце может так сильно чувствовать, что его можно так сильно затронуть одним движением пальца.

— Думаю, тебе придется поцеловать меня, чтобы узнать это.

О, и я планирую это сделать.

Я едва сдерживал себя от желания обнять ее.

Она так прекрасна, что я едва могу поверить в это, едва могу дышать. Ее душа потрясающа. Сама ее сущность яркая, смелая и невероятно лучше, чем я. Она — благо, недоступное моему пониманию, которое я не достоин даже мельком увидеть, не говоря уже о том, чтобы ухватиться за него.