Уже в лагере Семёныч укоризненно спросил «Мухтара»:

— И зачем тебе понадобилась моя ушанка? Ладно бы макушку ею прикрыл, а то ведь пожевал да бросил. Так никаких шапок не напасёшься! Не отнекивайся, я в бинокль всё видел.

Мартин и «не отнекивался», смотрел на старшину своими добрыми глазами и подставлял огромную голову под ладонь, чтобы Семёнычу было удобнее его гладить.

Брысь предупредил друзей, что через несколько дней лагерь обнаружат и будет бой. Мартин и Альма, в свою очередь, предупредили других собак, хотя и не могли объяснить им, откуда они знают про то, что ещё не произошло.

Необычное поведение овчарок, наэлектризованных ожиданием, бросилось в глаза партизанам, и командир приказал поставить на подходах к лагерю мины-растяжки и увеличить количество дозорных. Противника встретили хорошо подготовленными. Потеряв больше половины своих людей, полицаи отступили. Но живым никто не ушёл — собаки догнали и загрызли тех, кого не взяла пуля. Слишком сильна была их ненависть к врагу, не утихала боль по погибшим хозяевам-пограничникам.

Каждое утро, как обычно, начиналось с прослушивания радиоприёмника. Радость, которую все испытали после парада 7 ноября, опять сменила тревога, которая усиливалась день ото дня, — гитлеровцы стянули к Москве огромные силы и начали второе наступление на столицу.

И вдруг однажды голос из радиоприёмника зазвучал по-иному, словно диктор с трудом сдерживался, чтобы не крикнуть в эфире — ура! Эту перемену сразу уловили и замерли, стараясь не пропустить ни единого слова: «От Советского информбюро! Шестого декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…»*

*Из сообщения Совинформбюро от 11 декабря 1941 года.

— Ур-ра! Ур-ра! — в воздух полетели шапки-ушанки и даже валенки. Партизаны пустились в пляс: кто вприсядку, кто цыганочку, Аслан танцевал лезгинку. Это было долгожданное наступление. Москву не сдали. А значит — жива Страна, жива Армия и гитлеровцам не поздоровится.

Собаки радовались вместе с Людьми. А поздно вечером Мартин, приняв таинственный вид, позвал Альму и Брыся «кое-куда сбегать и кое-что сделать». Правда, для дела им нужен кто-нибудь из Людей. Такой человек быстро нашёлся. «Совещание заговорщиков» не укрылось от Василия, который за время работы в качестве помощника дрессировщицы научился понимать «язык» животных, во всяком случае — он догадался, что Красавица, Мухтар и новый кот, которого в отряде «окрестили» Барсом за его роскошный ярко-полосатый хвост, что-то замышляют. Уходить из лагеря без разрешения командира было нельзя, но страшно хотелось узнать, куда тянут его всеобщие любимцы. Поколебавшись, Васька решил нарушить приказ, надеясь, что его отсутствия никто не заметит. А если заметят, он скажет, что пошёл искать пропавших животных.

Мартин и Альма вдруг остановились, почуяв нового сопровождающего.

— Вы куда это собрались таким отрядом? — строго спросил Семёныч, выступая из темноты.

Василий покраснел, радуясь, что никто этого не видит, и забормотал, оправдываясь:

— Да вот, товарищ старшина, они… а я… В общем, Красавица, Мухтар и Барс куда-то идут, а я за ними слежу…

— Следит он, следопыт нашёлся, — проворчал Семёныч. — Ну давайте, ведите, что вы там задумали, — сказал он, обращаясь к собакам.

Пройдя несколько километров (Васька и старшина по очереди несли увесистого кота), они осторожно миновали посёлок и вышли к реке. Альма узнала место, но всё ещё не понимала, что задумал её друг. Мартин побежал вперёд и сразу увидел его. Припорошенный снегом, пограничный столб лежал там, где гитлеровцы вытащили его из земли.

— Вы молодцы, — тихо произнёс Семёныч, — молодцы… Ну-ка, помоги, Василий Егорыч.

Паренёк, которого впервые назвали по имени-отчеству, всхлипнул от волнения, поняв, что им предстоит сделать…

Потом они долго стояли около знака Государственной Границы. Семёныч не скрывал слёз, у Василия вид был торжественный, словно в школе на парадной линейке. Брысь, глядя на паренька, радовался, что знает его судьбу. А вот добряк старшина… Как бы ему хотелось, чтобы и Семёныч увидел Победу. Осталось 1245 дней. Самые тяжёлые сражения ещё впереди… Мартин искал взглядом холмик, под которым покоились пограничники, чтобы показать это место друзьям, но всё было укутано снегом.

В лагерь вернулись, когда лес уже голубел в предрассветных сумерках. А утром партизаны обнаружили, что Красавица, Мухтар и Барс исчезли…

Битва за Москву, переломный момент в Великой Отечественной войне: К началу декабря 1941 г. германской группе армий «Центр» удалось захватить Клин, Солнечногорск, Истру, выйти к каналу им. Москвы в районе Яхромы, форсировать севернее и южнее Наро-Фоминска р. Нара, подойти с юга к Кашире. Но дальше враг не прошёл. Он был обескровлен, потеряв с 16 ноября до начала декабря 155 тыс. человек убитыми и ранеными, около 800 танков. Советская группировка под Москвой, несмотря на потери, за счёт формировавшихся резервов к началу декабря включала в себя 1100 тыс. человек, 7652 орудия и миномёта, 774 танка и 1000 самолётов. Группа армий «Центр» к этому времени превосходила советские войска в личном составе в 1,5 раза, в артиллерии — в 1,8, танках — в 1,5 раза и только в самолётах уступала им в 1,6 раза. Но советское командование учитывало не только соотношения сил, но и другие факторы: измотанность немецких войск, отсутствие у них заранее подготовленных оборонительных позиций, неготовность к ведению войны в суровых зимних условиях и высокий моральный дух советских воинов. 5—6 декабря советские войска перешли в контрнаступление. Его последовательно начали 5 декабря войска Калининского фронта, 6 декабря — Западного и Юго-Западного (с 24 декабря Брянского) фронтов. Ожесточённые сражения развернулись на калининском, истринском, тульском и елецком направлениях. За месяц боёв немецкие войска были отброшены к западу примерно на 250 км. В соответствии с решением Ставки Верховного главнокомандования 8 января 1942 г. началось общее наступление советских войск от Ладожского озера до Чёрного моря.

Ночную тишину Сашиной квартиры нарушил звонок мобильного телефона. Николай Павлович нащупал его рукой на прикроватной тумбочке, увидел, что звонит капитан Петров, и ответил:

— Да, Сергей Анатольевич, слушаю.

Из телефона, заглушая человеческую речь, раздавался лай собаки. Сквозь него Николай Павлович с трудом расслышал:

— Альма вернулась!!!!

— Как вернулась? Куда? — растерялся Николай Павлович. — А где же Мартин?

— Не знаю, — в голосе следователя поубавилось радостных ноток.

Лина вскочила с постели:

— Ты забыл, как действует Вовкин эликсир?! Мартин должен быть на том месте, где он его использовал!

Сашины родители кинулись в гостиную — на ковре перед телевизором крепко спал их любимый пёс. Во сне он чмокал толстыми губами, вздыхал, на кого-то ворчал, подёргивал лапами — в общем, всё как обычно, словно и не пропадал на целый месяц и не считался погибшим.

— Он жив! Он жив! — Лина повисла на шее мужа. — Нужно скорее сказать Саше и котам! — Они поспешили в детскую.

Его сиятельство, разбуженный шумом, тут же растворился в воздухе, забыл спросонья, что, кроме домашних питомцев, он и так для всех невидим. Савельич, Рыжий и Пафнутий подскочили от испуга: не прошло и минуты с того момента, как Брысь исчез, а уже такая суета поднялась!

Сашины родители одновременно протиснулись в дверь. Их радостно-возбуждённый вид говорил о том, что случилось нечто из ряда вон выходящее, но очень хорошее.

— Мартин вернулся!!! — громко зашептала мама Лина, теребя сынишку за плечо.