— Ну ты меня напугал! — сердито пискнул он. — Зачем так больно?!

— Ты не просыпался, а время не ждёт! — без намёка на раскаяние ответил Брысь.

— Кого не ждёт? — не понял спросонья Пафнутий.

Но друг уже умчался на кухню, к форточке, через которую всегда «приходил в гости». Вздыхая и предчувствуя, что плохой сон был явно не к добру, Пафнутий поплёлся следом…

Закон подлости сработал безотказно. Искомый пузырёк действительно оказался последним. Когда Брысь закрыл глаза, по-кошачьи уютно свернувшись на книжном листке с фотографией, Пафнутий, у которого уже болели зубы от разгрызания пластмассовых крышек, решил, что друг просто сильно устал от разочарования. Когда же Брысь исчез, а это означало, что они всё-таки нашли перемещатель, «м.н.с.» сделал то, что делал всегда, — перепугался. А голова у него маленькая, умных мыслей в ней и в обычном состоянии помещалось не много, а в испуганном — и того меньше…

Первое, что увидел Брысь, когда очнулся, — Луну на ночном небе, а потому с сожалением подумал, что и в последнем пузырьке был не эликсир, а результат неудачного опыта юного химика. Заснул же он, видимо, от усталости. Однако, присмотревшись к старой знакомой, отметил, что она выглядит несколько ярче, а небо несколько чернее и всё усыпано звёздными точками, как бывает лишь в ясные морозные ночи. Брысь, всё ещё не двигаясь, повёл взглядом вокруг себя — взгляд натыкался на плотную белую стену, как будто его поместили в ту самую обувную коробку, где Вовка Менделеев хранил свои склянки. После глубокого сна мысли вели себя странно, направляясь не в ту сторону, куда было нужно их обладателю, а куда им самим хотелось. Сейчас, например, они озаботились сравнением размеров крупного кота и мужских кроссовок, из-под которых была Вовкина коробка. С единственной целью — понять, поместился бы он на их место. Всё указывало на то, что вряд ли. К этому моменту холод, шедший от белых стен, заставил мысли двигаться быстрее, и они пришли к выводу, что их обладатель лежит в сугробе из мягкого, свежевыпавшего снега, легко просевшего под весом не самого худого представителя кошачьего племени.

Чтобы окончательно убедиться, что перемещение состоялось туда, куда надо, Брысь осторожно выглянул из снежного убежища. То, что он увидел, было опять белого цвета, правда, на этот раз — спинами собак. Цирковых королевских пуделей. Рядом с ними резким контрастом чернели спины двух котов — Альфа и Рола. «Интересно, они сильно удивятся, если я окликну их по именам?» — подумал путешественник во времени, но потом решил приберечь свои знания для более обстоятельного разговора в более подходящей обстановке. А то ещё от неожиданности или испуга испортят фотографию и неизвестно, как это скажется на пространственно-временном континууме. Внезапно коты напряглись. Брысь увидел, как их длинная, давно не чёсанная шерсть приподнялась по хребту. Причиной такой перемены в поведении кошачьих могло быть только появление грызуна.

— Ты её видишь? — прошептал один другому (пришелец из будущего пока не знал, какое имя какому коту соответствует).

— Вижу, — ответил второй. Его тон не сулил грызуну ничего хорошего.

Брысь давно отвык питаться тем, что можно добыть на охоте, более того — дружба с Пафнутием заставила его испытывать некоторые угрызения совести по отношению к жертвам своих прошлых «кулинарных пристрастий». Воспоминания о «м.н.с.» тут же воскресили в памяти обстоятельства перемещения, и мозг пронзила мысль — что если этот «никчёмный балласт» последовал за ним?! Коты приготовились к прыжку, и путешественник во времени, не будучи до конца уверенным в правильности своего предположения, воскликнул:

— Это моя крыса!

Альф и Рол развернулись уже почти в воздухе и уставились на незнакомца.

— Это моя крыса, — повторил Брысь. — У неё есть имя, отчество, фамилия, учёная степень, два образования, кажется, ещё что-то, всего не упомнишь.

Коты ошеломлённо молчали; пудели Юв и Гал, услышав голос за своими спинами, тоже повернулись и вытаращили глаза.

Мартин и Альма посмотрели друг на друга.

— У меня что-то со слухом? — спросил пёс.

Корреспондент, который закончил съёмку и собирался убрать фотоаппарат, умоляюще вскричал, словно обращался к людям, а не к собакам:

— Замрите! Вот так, нос к носу!

Но Мартин и Альма уже не обращали на него внимания. Они кинулись на звук, расталкивая цирковых.

— Ван Дейк! — Мартину показалось, что его сердце разорвётся от счастья. Альма же несколько раз без остановки облизала мордочку Брыся.

— Мне, конечно, никто не рад, — раздался чуть в отдалении обиженный писк «м.н.с.».

— Пафнутий?! — в тоне Мартина на этот раз прозвучало удивление, которое прямодушный пёс не сумел скрыть. Хотя он и считал питомца юного химика своим приятелем, но всё-таки, как и Савельич, был склонен видеть в «м.н.с.» источник всевозможных неприятностей и досадную помеху. Взять хотя бы нынешнюю историю — разве не Пафнутий подсунул ему пузырёк, с которого всё началось?!

Альма проявила больше радушия и лизнула зеленоватого грызуна. Намокший Пафнутий немедленно принялся дрожать от холода и перебрался под тёплый бок к старшему компаньону, жалея, что Брысь не такой пушистый, как Рыжий. Цирковые, которые замёрзли ещё до появления странных незнакомцев и хотели вернуться в землянку, теперь передумали и остались из любопытства, дрожа вместе с Пафнутием.

Андрюшкин папа вынес из землянки закутанного в тулуп сынишку, а Валентина позвала питомцев «собираться» в дорогу: Альфу и Ролу полагалось залезть в свои корзинки, Юву и Галу — нацепить поводки. Цирковые засуетились, переживая, что их любопытство останется неудовлетворённым. Да ещё и серо-белый кот смотрел на них с нетерпеливым ожиданием, словно хотел, чтобы они поскорее оставили его наедине с друзьями.

Мартин в присутствии Брыся стушевался, он давно, с самого первого дня их знакомства, считал его своим наставником, и, вообще, — Брысь всегда был главным в их компании, а также руководителем всех спасательных операций. Раз он отправился за ними в прошлое, не дожидаясь, когда закончится действие эликсира и они с Альмой сами вернутся, значит, на это были веские причины. Вопрос только — зачем он прихватил с собой Пафнутия?.. Впрочем, хитрый грызун мог воспользоваться перемещателем без разрешения. Интересно было и то, как Брысь определил, в какой именно бутылочке содержится эликсир, ведь раньше экспертом был исключительно Мартин. Вопросы выстроились в длинный ряд, но задать их пока не было возможности — нужно было проводить цирковых.

Брысь без труда прочитал все мысли своего друга:

— Проводите, мы тут подождём, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Пафнутий, который тоже без труда «заглянул» в голову Мартина, обиженно дулся, закутавшись в хвост старшего компаньона.

— Ты знаешь, куда они идут?! — восхитился пёс, почти не удивившись осведомлённости друга.

— К самолёту, — подтвердил Брысь. — Можно не волноваться, они долетят до места, поскольку корреспондент напишет свою статью и разместит в газете вашу сегодняшнюю фотографию. Я, — Брысь покосился на «м.н.с.», — мы именно ей воспользовались для перемещения.

Радостные, Альма и Мартин побежали на поляну, где провожать самолёт собрался почти весь отряд. С появлением взрослого, опытного Брыся им обоим стало спокойнее.

— Пафнутий, ты зачем сюда явился?! — потребовал отчёта Брысь, как только они с «м.н.с.» остались одни.

Грызун понуро молчал, он и сам страшно жалел о своём поступке. Знать бы, что тут зима… Ни за что бы не сунул свой розовый язык куда не следует.

— Ты исчез, я испугался… за тебя, — наконец пропищал он и попытался принять гордую осанку, но не вышло — его всего трясло от холода.

— Ладно, — смилостивился Брысь и прижал дрожащую «тварь с интеллектом» к своему горячему животу, обняв лапами. — Зато теперь понятно, откуда в твоей памяти народные белорусские песни, наверняка наслушаешься здесь, в партизанском отряде, тут много белорусов из местного населения.