Если точнее, то я залез в большущую деревянную кадку, застеленную простынёй, чтобы заноз в задницу не нахвататься.

Откинул голову на бортик, закрыл глаза и задумался.

Собственно, что мне ещё надо от жизни? Дом есть, коты есть, дети есть, денег хватает, жёны, а вернее, женский пол, в ближайшей доступности тоже присутствует. Грёбаной толерантностью и прочей грёбанной заумью даже и не пахнет. Вокруг сплошной экологический парадиз, а молоко и сметана — это молоко и сметана, а не искусственная хрень. К тому же, занимаюсь любимым делом. Я сейчас о лечении, а не об убийствах. Получается, жизнь удалась? Вот честно, в двадцать первом веке я чувствовал себя гораздо неуютней, чем в грёбаной Монтане девятнадцатого. Людей мало, а при желании можно легко убраться туда, где вообще человеков не присутствует. Вот повыбью уродцев, вообще наступит тишь да благодать. Наделаю Бель и Пруденс ещё детишек, штук эдак шесть или восемь на двоих, да заживу мирно и спокойно. А цивилизация пусть идёт в жопу.

Неожиданно послышался странный хлопок, очень похожий на выстрел из карманного короткоствольного револьвера. В потом сразу второй и третий. А уже после этого приглушённый истошный женский вопль.

— Твою мать, — я одним рывком вылетел из ванны и вбил ноги в сапоги. После чего ещё раз ругнулся, вспомнив, что оружие оставил в своей комнате.

Оглянулся и подхватил стоящий в углу топор, которым кололи лучину для печки.

Ещё раз прислушался, выскочил в коридор и нос к носу столкнулся с бородатым и патлатым мужиком, который держал в правой руке револьвер.

Глухой хруст, сдавленный хрип — патлатый выронил ствол и начал заваливаться набок.

Я вырвал топор из его черепа, а левой поднял с пола шестизарядник. Только сорвал патронташ с трупа, как на меня выскочил ещё один мужик с коротким дробовиком наизготовку.

Бабахнул выстрел, и сразу же оглушительный дуплет — неизвестный разрядил стволы заваливаясь, уже в потолок.

— Сука… — я заметил, что дверь в детскую открыта, сунулся туда и кубарем полетел на пол, споткнувшись об чей-то труп.

Забарахтался, вскочил на колени и уставился на маленький блестящий револьверчик в руке у мисс Минипенни.

Британка держала его, выставив вперёд обеими руками, и закрывала собой кроватки с детьми.

— Бери детей и в спальню к Пруденс…

Адель кивнула и подхватила детишек. Я выглянул в коридор и махнул ей рукой. Дождался пока гувернантка выбежит и ринулся к лестнице на первый этаж.

Садануло несколько выстрелов, но меня спасло то, что я в очередной раз споткнулся, уже об тело горничной.

Полетел кубарем по ступенькам и сшиб кого-то с ног.

К счастью упал на спину, почти наугад выстрелял весь барабан, а потом снова схватился за топор.

Происходящее расплылось в череде картинок, почему-то окрашенных в багровый тон. Я впал в какой-то транс и видел себя словно со стороны.

Весь залитый кровью голый мужик, рыча как зверь, рубит топором, неподвижные тела людей на полу.

Пришёл в себя только тогда, когда кто-то истошно заорал с улицы.

— Не стреляйте, шериф, это я, Дункан! Не стреляйте!

Я обвёл взглядом гостиную. Всё вокруг было завалено расчленёнными трупами.

— Матерь божья! — ахнул шотландец, нерешительно переступив порог.

— Бен, ты живой?!! — жалобно всхлипнули Бель и Пруденс, так же нерешительно выглядывая с площадки на лестнице, ведущей на второй этаж.

Я пожал плечами, переступил через мёртвое тело, сел в кресло, аккуратно поставил топор к креслу и прохрипел:

— Виски и сигару, вашу мать. Пожалуйста…

Чуть позже стало ясно, что к нам наведался сам Джесси Джеймс со своими ребятами. Охрану они сняли бесшумно, частью перерезали, а частью пристрелили из лука. Попавшуюся на пути горничную тоже убрали без лишнего шума. Подвело их только то, что засранцы не знали расположения комнат в доме и по ошибке сначала сунулись в детскую, где их встретила мисс Минипенни. Она же отправила на тот свет самого знаменитого Джесси Джеймса, влепив ему маленькую пульку тридцать восьмого калибра прямо в лоб. Пятерых убил я, остальные ломанулись бежать, но наткнулись на ребят с въездного поста, которые услышали пальбу и прибежали на помощь.

Ну а мне…

Мне всего лишь отстрелили…

Нет, не яйца, мне ничего не отстрелили. Вообще ничего, ни царапинки.

Свидание с матерями моих детей очень ожидаемо не состоялось. И не по их вине, я просто вылакал бутыль вискаря из горла и вырубился.

Придя в себя, на следующий день ближе к обеду, вернувшись в город, я по привычке прокрался под окошко офиса, чтобы послушать, что обо мне судачат помощники. Я примерно подозревал уже, что услышу, но версия прошедших событий в изложении грёбаного шотландца оказалась уж вовсе жуткой.

— Голый! — излагал Макгвайр. — Голый, а точнее, в одних сапогах, с головы до ног в крови, елдак торчит и с топором в руках. А вокруг!!! — Дункан сделал паузу. — А вокруг, трупы. Верьте мне, до хренище трупов. Вернее, кусков трупов. Головы, ноги, руки, кишки! Сэмми, засранец, как ты думаешь, что там происходило?

— Ну… — Сэмми Питкин замолчал. — Ну, думаю, босс всех порубил?

— А почему он был голый, недоумок и почему у него хрен торчал? Напомнить тебе, что наш шериф сделал с тем парнем в Вирджиния-Сити?

— Да ну… — ахнул Ленни Фарелл. — Неужто…

— Что-то мне нехорошо, — Малыш Болтон громко икнул.

— Проклятье!

— Матерь божья!

— Больной ублюдок!..

— Да я детям своим буду рассказывать, под началом какого больного ублюдка служил…

— Да, да, сынки… — Макгвайр самодовольно хохотнул. — Мистер Бенджамин Вайт, рубил бошки ублюдкам Джесси Джеймса, а потом имел их всех в шею, чтоб меня разорвало! Да у меня чуть яйца не поседели, после того, как я увидел. А потом мистер Вайт присел в кресло, положил себе на колени топор и так вежливо попросил, принесите мне чашечку кофе, пожалуйста. Кофе, мать вашу, сынки. Пожалуйста, принесите кофе, чтоб я сдох! Вы когда-нибудь слышали, чтобы наш шериф говорил, пожалуйста?

— Бен…

Я молча стоял с каменной мордой.

— Бен, ты нужен нам! — уже в один голос взмолились Пруденс и Бель. — Вернись, мы просим тебя.

По их тайному сигналу, видимо в виде последнего аргумента, мисс Минипенни выскочила вперед с малышами наперевес и подсунула их мне.

Я стиснул зубы от вспыхнувшего раздражения и даже не пошевелился.

Британка встряхнула Катьку и Петьку, видимо для того чтобы усилить трагический момент детским плачем, но детки только весело захихикали.

Тогда Аделаида скорчила уничижительную рожицу в мой адрес и опять убралась в тыл.

— Бенджамин, мы любим тебя!

Очередной призыв облагоразумиться тоже меня никак не тронул.

— Мы будем хорошими и послушными… — Пруденс застенчиво потупилась.

— Очень послушными… — прямо намекнула Бель. — Тебе понравится.

Я только вздохнул. Ну почему слово «нет» в женском понимании трактуется как угодно, но только не в прямом его смысле.

— Какой же ты мерзавец!!!

— Я отдала тебе свои лучшие годы!

Пру и Бель, очень предсказуемо перешли от увещеваний к оскорблениям.

Мне постепенно стал надоедать этот концерт по заявкам.

Вариант силового решения проблемы, несмотря на эффектность и привлекательность пришлось отмести, ввиду присутствия чад.

Я в который раз тяжко вздохнул и спокойно поинтересовался.

— Я что, мать вашу, бросил вас?

— А что ты сделал? — взвилась Бель. — Когда ты последний раз навещал детей и нас, мерзавец?

— Повторю вопрос, последний раз. Я вас бросил? Я говорил, что вас бросаю?

— Нет… — женщины слегка растерялись. — Но…

— Что «но»? Вашу мать, последние две недели меня только и делают, что пытаются убивать. Я не могу отдохнуть неделю?

— Можешь, но…