В казарме стали рваться боеприпасы и гранаты, то и дело из прогоревшей и провалившейся крыши взлетали огненные фейерверки. Начали гореть машины, припаркованные рядом с казармой. Даже на удалении в сорок метров находиться оказалось совершенно невозможным. Слава богу, цистерна с горючим была под металлическим навесом, ещё на тридцать метров дальше.

Мы сковали руки ученой братии пластиковыми наручниками и по одному отконвоировали в дальнюю сторону двора.

– Кто главный? Кто, мать вашу, главный? – заорал я. Времени совершенно не оставалось, с минуту на минуту могла загореться сама лаборатория, а в ней, как в любом порядочном химико-биологическом заведении, стопудово имелось немало горючей и ядовитой гадости.

Девочки подкрепили мои слова пинками по потенциально главному пижону.

– Я… я, с-сэр, – проблеял он и испуганно вжал голову в плечи.

– Кто ты, мать твою…

– Анд-джей… Желиховский, с-сэр, – отчаянно заикаясь и стуча зубами, признался парень и указал головой на девушку рядом. – Мария Бергер… м-мой з-заместитель…

– Кто сейчас в лаборатории? Быстро!

– Д-две роженицы и шесть кандидаток…

– Охрана есть?

– Н-нет… над-дежные замки, сэр…

– Где документы по эксперименту? Быстро, сука!

– В-в… в компьют-тере и с-сейфе.

– Инга и Рива – держим двор. Начнет гореть лаборатория – предупредите. Эти пока пускай полежат здесь. Мари, Герда – тащите этого урода внутрь. Вперед.

Дверь в лабораторию оказалась, как назло, запертой. Ключ Анджей в панике забыл в уже начавшем дымить домике. Пришлось расстрелять замок и заодно половину двери из UMP. Замок сразу, как в фильмах, открываться не захотел.

– Где пациенты, урод? Быстро!

– Н-налево… д-до конца, т-тумблер на стене… электрозамки… – парня трясло все больше, я всерьёз стал опасаться, что он откусит себе язык. Сучоныш, слаб на расправу оказался.

– Ведите его в кабинет и решайте вопрос. Я гляну на женщин и к вам. Быстрее… – приказал я девушкам и пошел по коридору.

Медицинский отвратительный запах. Белые стены и потолок. Ряд дверей по правой стороне коридора… ладно, это потом, если времени хватит, и, честно говоря, мне совсем не хотелось туда заходить. Подсознательно ожидал увидеть музей страшных результатов опытов, как в фильмах ужасов.

– Где же… долбаная дверь? – бормотал я про себя. – Есть…

Я повернул направо по коридору и увидел первую дверь. Металлическую, сваренную из сантиметровых прутов, сдвижную решётку, и на стене действительно находился тумблер. Мигнул свет. Этого еще не хватало. Я стукнул по кнопке, замок щелкнул и дверь на сантиметр отъехала. Я рванул ее и кинулся дальше бегом, если вырубится свет, а он обязательно вырубится, замки могут или открыться, или – и скорее всего – намертво заблокироваться, а в лаборатории уже явственно запахло горелым. Здесь же все деревянное, из разборных панелей. Сгорит за минуту.

Еще одна дверь и тумблер. Опять мигнул свет. Стукнул по тумблеру, открылась. Сразу за ней небольшая комната со столом и стулом и железная сплошная дверь. Где выключатель? М-мать… на стенах нет. За дверью отчетливо гомонили и причитали несколько женских голосов.

Тумблера не было.

– Лаборатория загорелась, – из наушника раздался встревоженный голос Инги.

– Принял. Герда, спроси у урода, где тумблер от последней двери?

В наушнике послышался голос Герды, звук тупого удара и ее ответ:

– Под столом.

– Принял… как сам не догадался, – я нагнулся и хлопнул по кнопке ладонью. Дверь щелкнула, и одновременно погас свет. Успел. Включил тактический фонарик и просунул ствол UMP в приоткрывшуюся дверь.

– Мы уходим, – доложилась Герда.

– Уходите. Я быстро.

Так, что здесь… кровати, кровати с ремнями для удержания… стол, стулья. Луч света наконец мазнул по чернокожим женщинам. Они забились в угол и с испугом смотрели на меня. У двух были небольшие животы.

– Не волнуйтесь. Английский язык понимаете? – спросил я у женщин.

– Да… – две женщины подняли руки.

– Сейчас все идете за мной. Быстро. Я вас спасу. Понятно?

– Да…

– Уходим.

Я быстро пошел по уже задымленному коридору, и женщины цепочкой послушно последовали за мной.

– Где ты? Быстрей на выход, загорелась цистерна, – тревожно крикнул наушник голосом Герды.

– Выходим. Быстрее, быстрее… – я пропустил женщин мимо себя и выскочил наружу. Уже практически ничего не было видно, все застилал дым, горело все вокруг, лицо обжигало, как у доменной печи.

На входе Рива принимала африканок и толчками придавала нужное направление, мы завернули за угол и припустили к дыре в заборе.

– Бегом, бегом, красотки, – я обращался ко всем сразу и с удовольствием пнул под зад замешкавшегося Анджея. Настроение просто зашкаливало. Мы сделали это, меня почти не волновал фактический смысл акции, тем более – мифические золотые горы. Я радовался тому, что у нас все получилось, мы провели операцию, четко по плану и без потерь. Ну, может быть, чуть-чуть переборщили с казармой… так я всегда был сторонником зрелищных эффектов.

Едва вскарабкались на карниз, как внизу раздался страшный, почему-то сдвоенный взрыв, и база превратилась в жерло Везувия в его лучшие дни. В спины ударила жаркая волна, но упал только один Анджей.

– Женщины, сидим вот здесь. Тихо, – обратился я к африканкам и показал место рукой. Дождался, пока они сядут, и спросил Мари: – Все в порядке?

– Почти. Документы есть. Я их пока не читала. Этот… – Мари ткнула в Анджея рукой, – говорит, что среди них есть его договор с земной компанией «Биотех лимитед» на проведение исследовательских работ. Часть акций компании принадлежит нужному нам человеку. Это первое. Здесь часто бывал личный помощник этого человека. Это второе. Есть подробное описание экспериментов и видеозаписи самих экспериментов, а также подробные графики поставок живого товара для экспериментов. Это третье. Осталось самое главное – записать признания ублюдка на камеру. Больше мы здесь ничего сделать не можем. Просто больше ничего здесь не было. Но этого должно хватить… наверное.

– Что с девками и яйцеголовыми? – задал я естественный вопрос. Такой хвост нам был совсем не нужен.

– Черных… черных отпускаем. Беременных в расход. Они не должны родить то, что у них в животе. Остальным отдадим воду и еду. Больше мы ничего не можем… реально не можем, – Мари развела руками. – Ученых тоже в расход. Срочно.

– Чем они занимались?

– Скоты… – у француженки от ненависти исказилось лицо. – Они выводили новую породу человека путем скрещивания людей с местным экземпляром горной гориллы. В вольерах сидели два плода удачных экспериментов. Быстрые, сильные, послушные, нечувствительные к боли, с бешеным метаболизмом. Затем они собирались уже их скрещивать с этими женщинами и исправлять недостатки поколение за поколением… там много всего еще. А этот гений еще в Старом мире совершил научное открытие, позволяющее надеяться на успех в подобных экспериментах, вот его и подписали и закинули сюда, еще десять лет назад. И помощников тоже. Самая гадость в том, что женщины не выдерживали родов и практически все погибали. Все поголовно… Представь, сколько они угробили женщин, пока вывели за десять лет всего две жизнеспособные особи? Сотни… Я сама все сделаю… Идите вперед… я с ними останусь… догоню потом. Сначала кончите научников. Прямо здесь.

– Хорошо. – Другого выхода не было. Я посмотрел на сидевших, уткнувшись взглядами в камни, ученых, щелкнул предохранителем автомата и… нажал на спуск.

– Инга, Герда. Все пайки и фляги на землю, берем «языка» и уходим. Живее. Мари догонит.

Бросил на землю упаковку сухого пайка и, не оборачиваясь, потащил Анджея вперед. Через пару секунд его подхватила под руку Герда. Инга и Рива молча шли рядом. А через полчаса нас догнала Мари. Шли молча, не разговаривали. Когда рассвело, сделали привал, и Мари подробно расспросила и сняла на видео исповедь научного гения и полного морального урода Анджея Желиховского, после чего пустила ему пулю в лоб и немного оттаяла. На привале девушки отогнали меня в сторону и немного дружно поплакали. Я нервно курил и хотел к ним, не плакать, поддержать. Мне все далось довольно легко. Может быть, у меня действительно такая особенность психики, ну, никак я не прочувствовал того, что мы отправили на тот свет почти полсотни людей, да еще не самым простым способом. Меня это совсем не трогало. Выполнили задание, потерь нет, в конце концов, сделали доброе дело.