— Почистите вот это для торта, — приказала она. — Я опаздываю с обедом. И Оутс все время путается под ногами, так что прямо не знаю, то ли мне летать, то ли проделать подземный ход.　

Элен, словно наказанная, покорно села за стол и неохотно стала очищать миндаль от сморщенной коричневой кожицы. Она настолько примирилась с мыслью, что доктор уже не придет, что не обратила внимания на звонок.　

На световой указатель посмотрела рассерженная миссис Оутс.　

— Парадная дверь, — раздраженным тоном сказала она. — Это, должно быть, доктор.　

Элен вскочила и побежала к двери. 　

Я открою ему! — крикнула она.　

— Спасибо, мисс, — поблагодарил ее Оутс. — Я без брюк.　

— Ах какой стыд! — засмеялась Элен.　

Оутс имел в виду, что не надел свои лучшие брюки и полотняный пиджак — костюм, в котором он обычно обслуживал за столом хозяев.　

Надежда снова забрезжила перед Элен, когда она взбежала по ступенькам и открыла парадную дверь, впустив сначала поток дождевой воды, а затем уже доктора.　

Это был молодой человек плотного сложения со склонностью к полноте, с резкими, но приятными чертами лица. Элен радостно приветствовала его, и он а свою очередь посмотрел на нее с явным одобрением.　

— Сегодня что, торжественный вечер? — спросил он, глядя на ее новое вечернее платье

Его взгляд не был таким неприятно-присасывающимся, как у сестры Баркер, и Элен чувствовала себя очень удобно в своем новом вечернем наряде. Однако доктора Перри, как профессионала, больше занимали глубокие впадины у ее ключиц, чем белизна кожи.　

— Почему вы такая худенькая, — нахмурился он. — Что, много работы по дому?　

— Да нет, в последнее время мне почти не приходится ничего делать, — возразила Элен.　

— Оно и видно, — пробормотал доктор Перри, раздумывая над тем, почему, если бы он узнал, что худоба Элен объясняется лечебным голоданием, его бы это совершенно не взволновало, хотя в результате внешний вид был бы таким же. — Вы любите молоко? Ну конечно, не любите. 　

— Как это не люблю! Я бы ничего не оставила для продажи, если бы работала в молочной лавке!

— Вам надо пить много молока. Я поговорю с миссис Оутс.　

Доктор сорвал с себя кожаную куртку и повесил ее на спинку стула.　

— Скверная погода, — заметил он. — Из-за нее я опоздал. Как сегодня леди Варрен?

— Как всегда. Она хочет, чтобы я сегодня спала в ее комнате.　

— Ну, если я хорошо понял ваш характер, вам это доставит удовольствие, — улыбнулся доктор. — Ведь это что-то новенькое.　

— Но я ее боюсь, — сказала Элен. — Я надеюсь только на вас. Скажите им, что я не… неопытная.　

— Что, мурашки бегают? И на вас тоже влияет этот дом? Вам кажется, что он слишком далеко от других?　

— Нет-нет, это не просто нервы. У меня есть причина бояться.　

Несмотря на свои прежние неудачные попытки убедить, собеседников, Элен рассказала доктору о револьвере. Он выслушал ее очень внимательно.　

— Странная история. Но я могу поверить во что угодно, если здесь замешана эта милая старушка. Не старушка, а прямо рождественский сюрприз. Я постараюсь узнать, где она его прячет.　

— И вы скажете, что мне не стоит спать в ее комнате? — настаивала Элен.

Очевидно, все было не так уж просто, потому что доктор Перри задумчиво потер подбородок, как бы вырожая свое сомнение:　

— Ничего не могу обещать. Сначала я должен поговорить с сиделкой. Может быть, ей действительно надо хорошенько выспаться, если она прямо с дежурства… Лучше мне подняться к ней.　

Доктор распахнул дверь, и, когда они проходили через холл, он тихо сказал:　

— Встряхнитесь, старушка! Вряд ли этот револьвер заряжен. Во всяком случае, сомневаюсь, что она сможет как следует, прицелиться в таком возрасте.　

— Но она бросила тарелку с овсянкой прямо в голому прежней сиделке? — напомнила Элен.　

— Чистая случайность. Не забывайте — она очень старая. Не трудитесь подниматься.　

— Нет, я лучше представлю вас сиделке как полагается, — настаивала Элен, старавшаяся не нарушать профессиональную этику.　

Но злобный блеск в глазах сестры Баркер, которая открыла дверь в ответ на ее стук, показал ей, что она допустила еще один промах.　

— Я привела доктора Перри, — сказала Элен.　

Сестра Баркер величественно склонила голову и спросила:.　

— Как давно вы здесь, доктор.

— О, только пять минут или около того, — ответил доктор.　

— В дальнейшем, доктор, будьте любезны проходить прямо к больной, — сказала сестра. — Леди Варрен беспокоилась из-за вашего опоздания.　

— Да, конечно, сестра, если она беспокоилась… — пробормотал доктор Перри.　

Элен повернулась и ушла, потеряв последнюю надежду. Казалось, сиделка, обладающая более сильной волей, полностью подавила молодого доктора уже одной своей массой — она возвышалась над ним, словно башня, — оптическая иллюзия, возникшая благодаря ее широкому белому халату.　

В холле мимо Элен пронеслась Симона во всем блеске своего экстравагантного наряда. Даже занятая своими невеселыми мыслями Элен заметила, что Симона расстроена. В глазах у той стояли слезы, губы дрожали, руки были нервно стиснуты.　

В ней, словно в центре урагана, бушевали противоречивые эмоции и, прежде всего, неудовлетворенное желание Она ненавидела Ньютона, потому что он был вечным препятствием; ненавидела Стефана, потому что он оставался равнодушен к ее чарам; ненавидела себя, потому что выпустила его из рук. И вся ненависть обратилась на ту, которую она считала виновной. Она была одержима одной мыслью: Стефан отверг ее из-за официантки с соломенными волосами.　

Помощница, несмотря на ее новое платье, была для нее словно невидимка, поэтому она прошла мимо нее, совершенно не замечая.

Когда Элен пришла на кухню, миссис Оутс встретила ее с необычной мрачностью.　

Казалось, весь воздух «Вершины» был пропитан уксусом..

— Наверное, надо подавать на стол, — сказала Элен, надеясь расшевелить миссис Оутс. — Доктор скоро уйдет.　

— Дело не в этом, — по-прежнему мрачно ответила миссис Оутс.　

— А в чем?　

— Оутс…　

— А что он сделал?　

— Ничего. Но он всегда на глазах, днем и ночью, так что нельзя остаться одной. Никогда не выходите замуж, мисс!　

Элен с удивлением посмотрела на миссис Оутс. Она всегда восхищалась ее терпимостью по отношению к лени своего супруга, чью работу она часто выполняла сама. Его отговорки, она всегда обращала в шутку. Не очень нежная, но неподдельная привязанность делала их не только партнерами в браке и работе, но и хорошими товарищами.　

— Да, как говорится при заключении брачной церемонии: «На горе и на радость», — тактично заметила Элен. — И я могу понять, почему мистер Оутс так держится за вас: он понимает, что вы ему «на радость». Но я не могу представить себе мужчину, который мог бы жениться на сестре Баркер… Она, наверное, пьет.　

— А? — рассеянно отозвалась миссис Оутс.　

— Хотя, — пожала плечами Элен. — Может быть, она была права, что настояла, чтобы ей дали бренди, даже если мисс Варрен говорит, что леди Варрен живет только на кислороде.

Миссис Оутс молча смотрела на Элен. Ее лоб собрался в морщины, словно она занималась сложными начислениями. Наконец она покончила с ними и весело засмеялась.

— Ну ладно, не очень-то часто я бываю не в духе, верно?— спросила она. — Ну, а если говорить о мужьях, то и самый лучший из них — дрянь, и у меня как раз такой… Ну а сейчас, моя дорогая, проследи-ка за доктором. Как только он уйдет, я хочу отнести немного пудинга сиделке.

Элен восприняла знак внимания к сиделке со стороны миссис Оутс как измену.

— Возьмите и кекс, чтобы ей было чем закусить бренди, — посоветовала она.　

— Ого, кто-то уже лезет в бутылку! — засмеялась миссис Оутс. — Но ей придется провести всю ночь, питаясь только перекусами. Она может и выглядит как кусок несвежей рыбы, но жизнь медсестры нелегка. 

Элен почувствовала себя пристыженной — ее ревность выглядела просто смешно.