— Василий, — Игнат Спиридонович вышел из-за стола и сел рядом с посетителем, — глядя на тебя, я вспоминаю свою молодость. Петерис, я и, насколько мне известно, твой отец учились, работали и сами пробивали себе путь в жизни. Мне кажется, что тебе, уже взрослому человеку, было бы неудобно учиться на очном отделении и сидеть на шее у родителей. Советую — осмотрись, оформись на заочное отделение института, лучше немосковского, — министр выделил эти слова, — и завербуйся на Север. У тебя будет и увлекательная работа, и впечатления, и заработок, и полная возможность закончить образование. Я, со своей стороны, сделаю для этого все необходимое! — Игнат Спиридонович поднялся и сказал покровительственно: — Василий Иголкин! Мне было интересно на тебя посмотреть. Совет мой не забудь и прими. — Министр не лукавил. Его привлек этот парень. Он был немного похож на свою тетю, Ольгу. Игнат Спиридонович в молодости ухаживал за этой женщиной и делал ей предложение, но она предпочла не его, а Скуиныпа. «При встрече я скажу Петерису, чтобы его племянник немедленно покинул Москву», — думал министр. Говорить об этом по телефону или сообщать в письме он не мог. Риск, что информация о переговорах попадет в его досье, был слишком велик.

В дверях Василий столкнулся с референтом, вызванным к шефу по его делу, а через час стал обладателем уникальной справки, написанной на бланке министерства и заверенной подписью министра и гербовой печатью. В справке говорилось, что Василию Иголкину, окончившему в 1951 году два курса Московского государственного института экономических проблем, предоставляется право поступления на 3-й курс любого высшего экономического учебного заведения Советского Союза с правом погасить в течение 12 месяцев академическую задолженность, образовавшуюся из-за несоответствия учебных программ. Справка была действительна в течение года. Это время министр отводил Иголкину для устройства на Севере. Но вся жизнь Василия была в Москве. Первым делом он побежал звонить Татьяне.

По мере приближения к будке телефона-автомата шаги Василия становились все медленнее.

«Чего я достиг? — думал Иголкин. — Меня ждет экономическое образование. Все начнется сначала. Тоска зеленая!»

Иголкину показалось, что дребезжащий трамвайный звонок, распугивающий пешеходов на перекрестке, звучит как институтский колокольчик, извещающий о конце перемены. Над улицей навис свод бывшей церкви Божьей Матери взыскания погибших. Дома подступили к своду и выстроились по его окружности. Получился крытый овальный двор, напоминающий большую аудиторию института экономических проблем. Все было как на общем собрании. Студенты находились на своих местах, а в президиуме в три ряда расположились ведущий профессорско-преподавательский состав и партийное руководство. С кафедры звучал размеренный голос директора профессора Павлина:

— Политическая экономия показывает, что социализм является самым прогрессивным способом производства. — Как оказалось, в аудитории происходило не общее собрание, а другое мероприятие. Это был смотр-конкурс лучших лекций. Профессор читал образцовую вводную лекцию по политэкономии, в которой обосновывалось ее место среди других общественно-политических наук. — Основной экономический закон социализма и закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства открыл и сформулировал Сталин, — продолжал Павлин подобострастно, оглядывая аудиторию и примечая невнимательных студентов. Внезапно он остановился, словно натолкнулся на непреодолимое препятствие.

— Революция привела к повышению материального и культурного уровня жизни китайского народа, — ни к селу ни к городу заявила с места художница Октябрина Крачка. Она как фаворитка директора вмешивалась во все институтские события. Особой глупостью, вульгарными туалетами и нахальством Октябрина блистала на приемах гостей, встречах с делегациями и во время визитов в другие институты. — Теперь в корне изменилось положение женщин Китая, — вещала Крачка. — За равный труд они получают такую же оплату, как и мужчины, и активно участвуют в экономической и общественно-политической жизни страны.

Павлин обиженно засопел и, собрав конспект, по которому читал лекцию, сошел с кафедры. Сделать замечание Октябрине он не посмел. Его место, не спрашивая разрешения, занял доцент Зисман. Он преподавал историю партии в институте международных проблем. Появление доцента в институте экономических проблем было Василию совсем непонятно. Но ларчик открывался просто. Зисман пролез на конкурс, где надеялся занять одно из призовых мест. Они отмечались денежными премиями. Надеялся он зря. Денежные премии были распределены заранее. Разыгрывались только места, за которые полагались почетные грамоты.

Эти грамоты печатались в таком же изобилии, как денежные знаки в период инфляции, и щедро раздавались трудящимся за победу в социалистическом соревновании, за достижения в работе, за успехи в труде и творчестве, за овладение знаниями, за участие в мероприятиях, за весомый вклад, активность и присутствие. Грамоты были местного значения, районного масштаба, городские, республиканские и общесоюзные. Они, в свою очередь, разделялись на партийные, комсомольские, профсоюзные и ведомственные. Каждая организация и учреждение имели свои грамоты. Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний, созданное по инициативе группы советских ученых в 1947 году, отмечало активистов особыми грамотами за успехи в пропаганде партийной науки и начал советской экономики, за распространение и внедрение передового опыта, а также за доведение до практики новейших достижений науки и техники. Грамоты отличались размерами, качеством бумаги и типографским исполнением. В них была вложена партийная идея и творческая мысль художника. Воплощались они в надписи: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», красном знамени и в портрете И.В. Сталина. Иногда рядом с ним помещалось изображение В.И. Ленина. На многих грамотах было написано: «Под знаменем Ленина — Сталина, под руководством коммунистической партии — вперед, к победе коммунизма!»

На втором курсе студент В. Иголкин получил почетную грамоту. Ее напечатали цветными красками в 3-й типографии «Красный пролетарий». О заслугах Василия было сказано:

«Дирекция, партийная, комсомольская, профсоюзная организации и совет СНО[26] Московского Государственного института экономических проблем награждает почетной грамотой студента общеэкономического факультета Иголкина В. за активное участие в 17-й студенческой научной конференции».

Студент Иголкин представил на конференцию доклад «Истоки великой дружбы советского и китайского народов». В докладе содержались материалы о торговле чаем в Кяхте между русскими и китайскими купцами, которые Василий на протяжении трех месяцев добывал в архивах. Докладывал не он, а его соавтор комсорг Цыпленок. В дальнейшем рукопись Иголкина составила фрагмент докторской диссертации доцента кафедры истории народного хозяйства Пересмешника.

Грамоту Василию вручили торжественно по завершении конференции. Председатель СНО сказал что-то душевное и пожал ему руку. Раздались непродолжительные аплодисменты. На большее усталая аудитория была неспособна. До этого было вручено девятнадцать грамот.

Грамоту, которую получил Василий, засвидетельствовали собственноручными подписями:

Директор института Павлин.

Председатель партбюро Птица-говорун.

Председатель комитета ВЛКСМ Гадкий Утенок.

Председатель Профкома Гусь Лапчатый.

Председатель СНО Белый Аист.

Их подписи заверяла круглая гербовая печать учреждения. Грамоты всегда заверялись фиолетовыми гербовыми печатями. Их чернильная красота дополняла замысел художника, освещала красные знамена и воплощала идею партии.

— Переход от капитализма к социализму может быть осуществлен лишь посредством пролетарской революции и диктатуры пролетариата, — затараторил доцент с невероятной быстротой. Он не замечал, что его почти никто не слушает.