— Таня, любимая, не надо! Кругом этот проклятый лагерь. Радость нас ждет в Москве! Пойдем, побудем в тамбуре.

Татьяна очнулась. По вагону стелился табачный дым. Воздух был пропитан запахом несвежего человеческого тела и водочным перегаром. Кто-то ругался матерно. Дверь ближайшего туалета призывно хлопала. Помещение захватили лагерные проститутки и принимали в нем своих клиентов. Сквозь замолкающий гул голосов доносилась надрывная песня:

Сосед-шофер чесался во сне. Громкий храп сливался со скрежетом ногтей о кожу. Окружающее пространство наполнялось удовольствием.

Балерина никогда не была так счастлива. Человек, к которому она стремилась душой и телом, любил ее и хранил благородство их чувства.

«В Москве он станет моим мужем, — решила Татьяна, — я его никому не отдам!»

Молодые люди прошли в задний тамбур. Там находился железнодорожный служащий, который, как и положено, дежурил при тормозе. Он с начала смены угощался у пассажиров и был безнадежно пьян. Его нескладное тело от качки болталось от стенки к стенке. Василий опустил железнодорожника на откидной стул.

— Отец, сиди!

Служащий неточно попал на сиденье, обмяк, сполз на пол и сидя быстро уснул в углу. Два человека с отнятой юностью молча смотрели сквозь запыленное окно на уходящую дорогу. Из-под вагона выбегали все новые и новые шпалы и вместе с бесконечной лентой рельсов таяли в темноте. Уходила назад и земля. Прошлое меркло во мгле. Медный Ад и казахстанские степи отдалялись все больше.

Впереди была Москва. До нее оставалось менее трех суток пути. Таня и Вася думали о чуде своей встречи и своей еще невысказанной любви. Каждый не сомневался, что их счастью не будет конца. Этих недавних детей соединила оставшаяся позади и искалечившая их тюрьма.

— Таня, — прервал молчание Василий, — догадайся, что мне шептали синие лесные дали?

— Не знаю, Вася! — удивленная неожиданным вопросом, ответила балерина.

— Они сказали, что я поймал свою судьбу! Ты не улетишь от меня?

— Нет, милый, я тебя очень люблю! — Татьяна повернула к нему лицо. Ее глаза были восторженными и счастливыми.

Студент обнял голову балерины и привлек к себе. Коротко остриженные волосы покалывали ладони. Этот поцелуй был у них первым.

— Родная, единственная, — говорил Василий, — ты мой мир и счастье. На свете нет ничего, кроме нашей любви. Мы будем жить в ее сиянии. Это наша вселенная, радость и мечтания. Нет больше ничего на свете. — Его слова становились все нежнее и ласковее. Они проникали в душу, крепили веру и заставляли чаще биться сердце Тани и самого Василия. Студент и балерина входили в царство своей любви.

С этого часа отношение Татьяны к Василию изменилось. Для нее все было решено. Королева вступила в права владения. Татьяна направляла мысли и действия своего избранника, определяла темы для разговоров, устанавливала распорядок дня. Не дожидаясь, когда ей будут оказаны знаки внимания, она приказывала сама:

— Вася, подай мне кофточку, я замерзла!

— Вася, отрежь хлеб!

— Василий, почему ты еще не принес чай?

— Мне надо положить в стакан не два, а три куска сахара!

— Вася, сходи узнай, который час. — Часов у них ни у кого не было. О времени справлялись у проводника.

— Василий, достань гребенку, она в сумке!

В те времена в вокзальных буфетах и на базарчиках при станциях можно было купить продукты. Татьяна не ведала пищевым довольствием в образовавшейся в вагоне компании. Этим занимались ее подруги. Тем не менее чуть ли не на каждой станции балерина говорила:

— Вася, сбегай принеси что-нибудь вкусное!

Василий возвращался радостный и нагруженный, но оказывалось, что он купил не то, что нужно, или, во всяком случае, нс совсем то, что хотелось бы.

Василию готовилась роль пажа, который должен предугадывать и исполнять желания своей королевы. Впереди был новый плен, плен женщины. Бывший заключенный этого не понимал.

В Рязани в вагоне прибавился еще один безбилетный пассажир. Это был двоюродный брат Василия, студент-медик Анатолий. Он родился и вырос в Москве, но учился в Рязани. Толя попал в этот город в результате реформ в медицинском учебном ведомстве. Третий Московский медицинский институт, куда он поступил в 1949 году, перевели в Рязань и слили с Рязанским медицинским институтом. По замыслу реформаторов, этим разгружалась столица и усиливалась периферия. С дороги Василий дал телеграмму и сообщил о своем следовании через Рязань. Анатолий отпросился с занятий, заявив, что ему необходимо встретить больного брата и отвезти его в Москву. Толя ждал брата несколько дней, и вот наконец они встретились. В вагоне молодые люди занялись друг другом, забыв о Татьяне. Балерина сидела в сторонке, но не роптала. Ей было интересно смотреть и слушать, о чем разговаривают братья.

Василий был старше Толи всего на один год, но разница в возрасте казалась гораздо больше. Сравнивая молодых людей, Татьяна чувствовала, насколько возмужал Василий. В облике братьев было много общего. Глядя на Анатолия, Татьяна думала:

«Вася был недавно таким. Именно таким я его могла встретить в Москве два года назад, но не встретила. Пришлось так долго ждать и пройти этот проклятый лагерь».

Татьяна была не совсем права. Толя справедливо считался очень красивым юношей. К Василию природа оказалась не столь щедра. Два года назад балерина скорее всего не обратила бы на студента никакого внимания. Их любовь родилась в общем несчастье и опьянении обретенной свободы.

В сумке у студента-медика лежал стетоскоп. Будущий врач считал, что инструмент всегда должен быть в деле. Из неясной молвы о лагерях и редких и кратких писем Василия Анатолий довольно смутно представлял, в каких условиях находятся осужденные. Тем не менее он опасался, что работа на Медном Руднике могла привести к силикозу. Заботливый брат строго сказал:

— Вася, раздевайся до пояса, я должен тебя осмотреть!

Оглядываясь на Татьяну, Василий начал нехотя снимать рубашку, но балерина не вышла из купе. Доктор священнодействовал торжественно и величественно. На лице пациента была написана скорбь. Глядя на братьев, Татьяна умирала от смеха и лишь благодаря героическим усилиям не выдавала себя. Но скоро веселье прошло. Василий был истощен. Сквозь, казалось, прозрачную кожу выступали ребра, образуя четкий каркас.

«Неужели у него силикоз? — ужаснулась Татьяна. — Если он инвалид, что я буду делать?»

Как только осмотр закончился, Татьяна обратилась к Анатолию:

— Доктор, скажите, пожалуйста, что вы установили?

Студент был рад. Он нашел аудиторию. Толя не знал, что значила эта красивая женщина для брата, да и не мог знать. Сам Василий, отправляя несколько дней назад телеграмму в Рязань, не предполагал, что он встретит и обретет балерину.

— Я подозревал, что у больного силикоз и должен был это подтвердить или исключить, — начал вещать Анатолий, ободренный оказанным вниманием. Он говорил тоном студента, надеющегося получить пятерку: — Силикоз — это заболевание легких, развивающееся при вдыхании пыли, содержащей свободную двуокись кремния. В природе двуокись кремния чаще всего встречается в трех кристаллических разновидностях — в виде кварца, тридимита и кристобалита. Как правило, заболевание возникает в результате воздействия пыли кварца.

Татьяна внимательно слушала, а Василий ждал, когда брат кончит разглагольствовать.

— Люди болели силикозом еще в глубокой древности, — многозначительно продолжал Анатолий. — Об этом свидетельствуют обнаруженные при исследовании египетских мумий силикотические изменения в легких, вероятно, послужившие причиной смерти. В настоящее время силикоз — это профессиональное заболевание рабочих горнорудной промышленности.