— А я не вру. Министр мне справку выдал. Смотрите!

Капитан долго читал и рассматривал справку. Он посмотрел ее даже на просвет, словно отыскивал водяные знаки. Затем участковый записал исходящий номер и бережно вернул документ. На лице капитана было написано «Без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — человек!» Его последними словами были:

— Товарищ Иголкин! В любое время приходите ко мне за содействием и помощью.

Министерская справка произвела неизгладимое впечатление не только на участкового милиционера, но и на отчима Татьяны. Сурков первый раз увидел Иголкина в середине июня. Татьяна привела своего избранника к себе в дом познакомить с родителями, как только поправилась мать. Суркова поразил не он сам, а справка, которую студент небрежно положил на стол в ответ на вопрос Анастасии Ивановны:

— Василий, скажите, пожалуйста, как ваши дела с продолжением образования?

— Все в порядке, — заметил парень, — я побывал у министра и получил разрешение возобновить учебу с третьего курса и широкое право выбора института.

— Как вы сумели добиться такой справки? — прямо спросил Сергей Сергеевич. Он прекрасно знал, что ни попасть к министру, ни заполучить разрешение без протекции невозможно.

— Очень просто — рассказал о своем положении и попросил помочь, — пояснил студент.

По лагерному закону открывать, что ты имеешь поддержку, нельзя было никому. Василий был готов нарушить запрет ради Татьяны, но она не интересовалась такой прозой и не спрашивала.

Сурков не повеоил ни единому слову Иголкина, но одобрил его действия. «Молодец, — думал он, — не болтает лишнего и не бахвалится».

Через час за чаем и разговором Сергей Сергеевич составил свое мнение о Василии. Он понял, что это порядочный, честный и немного наивный парень, хотя и не без жизненного опыта, и угадал в нем энергию и смекалку. Деятелю теневой экономики давно был нужен толковый и преданный помощник. Иголкин, казалось, для этой роли подходил. Кроме деловых интересов, Сурковым руководило и другое чувство. На закате жизни у него пробудилась тоска по сыну. Детей у Суркова не было. Брак с Анастасией Ивановной был бесплодным. Ребенок от первой жены умер. Сейчас, получая тепло и внимание от Татьяны, он понял, что значат для пожилого человека любящие и внимательные дети. Он невольно тянулся к Василию и хотел видеть его рядом с собой.

Как только они вышли на кухню покурить, Сергей Сергеевич сказал:

— Вася, приходи ко мне в управление торговли, спокойно поговорим без женщин. — Он еще за столом начал обращаться к Василию на ты, несмотря на не предвещающий ничего хорошего взгляд Анастасии Ивановны. Иголкин ответил согласием.

Уже с год как Сергей Сергеевич ушел из ОРСа от Михаила Семеновича и работал на новом месте. Он стоял у руля областной торговли пивом. От него зависело, открыть или прикрыть кран, который регулировал поступление этого напитка от производителей в продажу. Пивная торговля была для Суркова знакомым делом. Он долго и успешно подвизался в этой сфере до войны и сохранил обширные деловые связи как с администрацией пивных заводов, так и с работниками торговой сети и питейных заведений. Основной доход Сергей Сергеевич получал не с пены и недолива и не от разбавления пива в распивочных, а от продажи неучтенной продукции, которую иногда предлагали пивзаводы. Суркову отчислялось в этом случае до тридцати процентов от стоимости продукта. Дельца удручало, что драгоценного пива, приносящего столь высокий барыш, поступает к нему слишком мало. Директора пивзаводов, к которым он обращался с настойчивыми просьбами увеличить поставки, отнекивались и, как казалось, темнили. Его давнишний компаньон, директор небольшого пивзавода под Москвой, выдержав атаки Сергея Сергеевича, спокойно сказал:

— Сергеич, поверь, действительно не могу прибавить. Опасное это дело. — Дальше директор объяснил, откуда на заводе берется неучтенное пиво и что незаметно его больше никак не сваришь.

Сурков поверил полученным объяснениям, но чувствовал, что какой-то выход из положения все же есть. Неожиданно для Сергея Сергеевича секрет превращения пивзавода в предприятие по выпуску неучтенной продукции открыл ему не кто иной, как Василий Иголкин.

Обширные фундаментальные знания по технологии производства пива и возможность извлекать из этого бодрящего напитка высокий доход Василий получил от своего товарища по несчастью Давида Добермана. Теоретический курс сопровождался практическими занятиями, которые студент проходил на строящемся около лагеря пивном заводе с цехом безалкогольных напитков. Тридцатипятилетний инженер Доберман — а его привезли на Медный Рудник летом 1952 года после двенадцатимесячного Лубянского следствия — попал в число злейших врагов Советской власти волей нелепого случая. Весь свой немалый талант инженер вложил не в антисоветскую деятельность, а в дело хищения социалистической собственности. В этом занятии он преуспел. Доберман любил прелести жизни, и тратил лившийся на него золотой поток на женщин, рестораны, тотализатор, карточную игру и автомобили. Несмотря на неуемные расходы, приход превышал расход. В московской квартире инженера скапливались опасные излишки. Время от времени Давид наполнял деньгами и драгоценностями очередной чемодан и относил его на хранение в верное место. Часть доходов отчислялась в страховой фонд, предназначенный для помощи во время отсидки и по выходе из тюрьмы. Держателем фонда был глава подпольного концерна Анатолий Тимофеевич Марченко, по прозвищу Паук. Марченко занимал скромную должность экономиста в управлении виноделия. В дальнейшем Анатолий Тимофеевич, чтобы получить больше свободного времени для своей подпольной деятельности, уволился с прежней работы и оформился ночным сторожем. Он окружил себя помощниками и телохранителями из блатарей. С уголовниками сошелся во время отсидки в лагере в 1944–1946 годах. Одним из главных источников дохода концерна служило производство неучтенных крепленых вин — низкосортного портвейна, мадеры и плодово-ягодного пойла, представляющего собой прообраз прославившейся впоследствии бормотухи. Возможность выпуска излишков продукции предусматривалась при строительстве и ремонте винных заводов и цехов. Для этого резервуары, в которых изготовлялось вино, делались несколько большего объема, чем они проходили по док>ментам. Это называлось «наращивание емкости».

Образовавшиеся излишки вина, которые определялись разницей между фактическим объемом резервуара и объемом, указанным на бумаге, представляли собой собственность предпринимателей и реализовывались через привлеченную к делу торговую сеть.

Основателем концерна был Давид Доберман, которому принадлежала как идея наращивания емкостей, так и ее инженерное воплощение. Первоначально Давид проверил эту идею на винном заводе, где работал заместителем директора, а затем через Паука, оказавшегося блестящим организатором и вставшим во главе дела, внедрил свой передовой опыт на десятках других предприятий. Система работала четко. Мордовороты-уголовники выколачивали деньги у уклоняющихся. Дельцы получали высокий и постоянный доход. Доберман наслаждался своим величием. Он полагал, что является мозговым центром концерна, и отводил Марченко скромную роль технического исполнителя. Однако вскоре оказалось, что это не так. Анатолий Тимофеевич однажды спокойно сказал инженеру, который начал излагать новое техническое решение по наращиванию емкостей:

— Давид, мне надоели твои бредни, мы давно все делаем только на бумаге.

— Как на бумаге? — не понял Доберман.

— А так — заносим в приемно-сдаточный акт меньший объем резервуара, чем он есть на самом деле. Это и дешевле, и быстрей, чем твоя техника. Дела надо решать проще, как в Марьиной Роще, — добавил Паук.

Давид не мог перенести, что он низведен с пьедестала. Жажда реванша и неугомонный дух предпринимательства не давали ему покоя. Инженер начал обдумывать способ получения неучтенного пива и заинтересовал новыми возможностями Паука, который в действительности ценил и уважал своего компаньона. Анатолий Тимофеевич энергично взялся за дело, но рождение новой отрасли подпольного бизнеса задержалось из-за несчастья, постигшего Добермана.