Курс наук института экономических проблем, в котором Иголкин проучился почти два года перед арестом, мало интересовал неудавшегося дипломата. Усердия на занятиях он проявлял ровно столько, чтобы сдать экзамены на четверки и получить стипендию. Отлынивая от экономических наук, студент мечтал о медицине. Он происходил из семьи врачей. Медиками были его мать и дядя. Двоюродный брат Анатолий учился в медицинском институте, в который поступил тем же летом 1949 года, когда Василий определился в институт экономических проблем. Василий сначала хотел поступать в медицинский вместе с братом, но по лености и нежеланию готовиться к экзаменам отказался от этого плана, а потом сожалел о своем решении. Первое время Василий не находил себя в институте экономических проблем лишь потому, что не испытывал влечения к карьере экономиста. Но скоро он начал подсознательно чувствовать, что предлагаемый студентам курс общественно-политических и экономических наук пропитан ложью. Появилось отвращение и к институту, и ко многим из собравшихся в нем преподавателей и студентов. Иголкин искал выход. Ему казалось, что где-то рядом существует прекрасный мир медицины. Представителями этого мира были дорогие и близкие люди. Василий судил о врачебной профессии, находясь в плену обаяния их личностей.

Больше всех интерес к медицине пробудил в нем дядя Арсений. Это был образованный и талантливый человек, привлекающий к себе окружающих. Василий знал про его жизненный путь. Окончив в начале 30-х годов медицинский факультет Московского университета и получив диплом врача, Арсений остался в аспирантуре на кафедре неврологии. Ему прочили большой путь в науке. Но судьба распорядилась иначе. Аспиранта призвали в армию. Молодой военный врач служил под Москвой и продолжал заниматься исследовательской работой. Из-под его пера вышли две статьи, посвященные физиологии и психологии человека в танке. Работы были опубликованы в немецком научном журнале. Это едва не послужило причиной гибели автора. Друзья предупредили Арсения о возможности ареста. Шел май 1938 года. Доктор не пошел на службу, а поехал в Москву, купил велосипед и отправился в путешествие по Подмосковью и по Рязанщине. Он катался четыре месяца, питаясь чем Бог пошлет. В сентябре возможности и моральные силы беглеца иссякли и он вернулся на службу. Его отлучка была оформлена друзьями-врачами как вызванная состоянием здоровья. Арсений нес службу и ждал ареста. Но арест не состоялся. Следователь, начавший дело Арсения, получил пулю в затылок в подвале Лубянки, а тот, что принял делопроизводство, ждал своей участи в камере. Дело заглохло.

Забегая вперед, расскажем, что в 60-х годах Арсений, известный военный врач, пользующийся огромным авторитетом среди коллег, поведал племяннику грустную, хотя и банальную для того времени историю. Его вызвали на Лубянку по делу о посмертной реабилитации бывшего сослуживца. По завершении разговора молодой и чрезвычайно интеллигентный по виду капитан рассказал доктору и о его деле и назвал имя человека, написавшего донос. Этот человек давно умер, но Арсений любил его и не забывал ходить на могилу товарища. Дядя не сказал племяннику, что он побывал на этой могиле еще раз. О чем он думал, стоя над надгробной плитой, никто не знает.

Арсений почти ничего не рассказывал Василию о болезнях, но говорил о человеческих судьбах и людях, которые за этими болезнями стоят. И еще дядя своим примером открывал племяннику тайну милосердия и любви к человеку, которую врач обязан знать не для подвига и геройства, а для самой будничной и повседневной работы. Разговоры с дядей вызывали у Василия неудовлетворенность своим положением. Он чувствовал, что бредет в своей экономической обыденности совсем не в те края, куда его влечет желание, а может быть, и сама судьба.

В институте экономических проблем у Иголкина появились новые товарищи и подруги, но близких друзей он не завел. Одним из товарищей Василия стал Костя Лапиков. Это был невысокий чернявый юноша с каким-то нерусским обликом. Его темные маслянистые глаза смотрели колко и настороженно. Василию Костя сначала не понравился, но постепенно они сошлись. Костя блестяще знал географию. Следуя за его рассказами, можно было плыть по Амазонке, подниматься на Килиманджаро, пробираться сквозь джунгли Индокитая. В помыслах своих Константин был охотником на тропического зверя. Он говорил:

— Представь, что ты сидишь в засаде и слышишь голос тигра. В твоих руках снайперская винтовка с оптическим прицелом. Что ты будешь делать?

Но Василий ничего не хотел не только делать, но и представлять. Оружие, стрельбу и засады кандидат в охотники на тигров не терпел. Даже мальчишкой он не играл в револьверы, винтовки, пулеметы и сабли. Константин был настойчив. Он много раз приглашал Василия в какой-то особый тир, где можно стрелять из боевого оружия и научиться снайперскому делу. Василию было неудобно огорчать товарища, но он устоял. Кто знает, может эта твердость, основанная на отвращении к орудиям убийства, спасла Василию жизнь. Чувствуя свою вину перед Костей, Василий принес ему отпечатанную на машинке поэму Гумилева «Капитаны», которую с наказом никому не давать и не показывать получил в подарок от своего школьного друга Арамиса. На следующий день Костя отдал поэму, сказав, что Гумилев ему очень понравился. Он даже прочел наизусть несколько мест, добавив, что это здорово. Костя поинтересовался, откуда Василий получил поэму и что он знает о Гумилеве. На первый вопрос Василий ответил неопределенно, а о Гумилеве рассказал то немногое, что слышал, прочитав при этом предсмертные строки поэта.

Оказалось, что Костя был и сам достаточно осведомлен. Он сказал:

— Ленин узнал о расстреле Гумилева слишком поздно. Если бы он мог вмешаться вовремя, Гумилева помиловали бы.

Сердце Василия наполнилось уважением к Владимиру Ильичу и досадой на нелепый случай.

Костя не обращал никакого внимания на занятия в институте. Целые дни на лекциях и на семинарах он учил французский язык и читал какие-то французские книги, включая коммерческую переписку. Тем не менее он сдавал экзамены на «хорошо» и «отлично». Василий гордился способностями товарища. Костя действительно был талантливый человек. Но успехи на экзаменах Константину приносили не способности, а поддержка. На самом деле Костя учился не в институте экономических проблем, а в другом месте. В институт он был направлен подружиться с Василием, внедриться в преступную группу и выведать злодейские планы изменников.

Иголкин ничего не знал о дальнейшей судьбе товарища. А случилось вот что. Костя Лапиков страстно хотел побывать в экзотических странах и получил эту сказку в награду. Лапиков, теперь коммерсант Ла Пин, был заброшен во Вьетнам «работать французом». Чужой и жестокий Бог покарал Константина за слезы матери Василия. Мстителем стал комар Culex tritaeniorhyncus, несущий смертельный для человека вирус японского энцефалита. Коммерсант Ла Пин забыл в свой смертный час и французский язык, и легенду, под которой жил во Вьетнаме. Умирая, он бредил по-русски. Еще один русский человек остался лежать в безымянной могиле в чужой земле. Злейший враг Советской власти Василий Иголкин находился в эти дни в холодном карцере. Он был наказан сроком на пять суток за неправильно прибитую к вагонке фанерную бирку со своим личным номером СЕЕ-884. Бирки облегчали труд надзирателей, указывая спальное место заключенного. Отчизна расточала своих сыновей и не щадила их ни в жизни, ни в смерти.

Войдя в церковь-вуз после двухлетнего перерыва, блудный сын попал в сутолоку большой перемены и окунулся в прежний мир. Кругом сновали студенты. Помещение наполнял гул голосов. Знакомых девчонок и ребят со своего второго, теперь четвертого, курса Василий не приметил, но новые студенты смеялись, разговаривали и двигались также, как и его прежние товарищи. Оставшись незамеченным, Иголкин прошел в деканат. В большой и светлой комнате находились декан Нестор Поликарпович Филин, заместитель декана, представитель партбюро Радий Иванович Клест и студенческая общественность четвертого курса во главе с комсомольским вожаком Владленом[22] Перешибиносом. Василия узнали. В комнате воцарилась тишина. Все оставались на своих местах, но Василию казалось, что люди отдаляются от него и распластываются по стенке. Воздух уходил из комнаты, вокруг амнистированного преступника образовалась пустота. Захолодало.