Деревянные ступеньки общежития скрипели и прогибались, даже когда по ним поднималась своей легкой, быстрой походкой Таня. Она остановилась у двери восьмой комнаты, взялась за ручку. Против обыкновения дверь была закрыта на засов.

— Это я. Открой, — в голосе Тани слышалось нетерпение.

Ей открыла Божурка, в одной комбинации и с гребнем в руке. С порога Таня удивленно оглядела комнату: подметено, убрано, кровати оправлены, аккуратно застелены, на столе из зеленого кувшинчика выглядывают фиолетовые безвременники. Таня не знала, похвалить ли ей Божурку или сделать вид, что ничего не заметила: как бы та не загордилась. Эта перемена не была случайна. Божурка менялась с каждым днем. Стеснительная, скрытная деревенская девочка, как зверек, забивавшаяся в угол, она стала доверчивой, общительной, услужливой.

— Зачем ты убрала? Ведь сегодня моя очередь, — спросила наконец Таня.

— Мне это совсем не трудно. Я ведь знаю, что у тебя нынче и без того дел по горло…

Божурка была права. Таню после смены вызвали в редакцию многотиражки. Потом она зашла в комитет за списками членов кружка. И только взяла в библиотеке книгу, как вспомнила, что нужно передать по радио сообщение об отличившейся бригаде бетонщиков.

Сейчас Таня искала свою затерявшуюся в книжном шкафу тетрадь и тут же давала Божурке поручения:

— Завтра до обеда у нас спевка. Я напишу пригласительные, а ты их раздай. Это одно. А второе — ты должна написать статью в многотиражку.

Божурка сидела на кровати, поджав под себя ноги, и, опершись на подушку, старательно выводила буквы на листке из тетради. При словах Тани девушка испуганно приподнялась и отложила листок. Что она может написать в газету? Ведь там пишут об опытных, отличившихся мастерах. А она не сделала ничего особенного.

— Знаешь, Таня, сначала, когда я сюда пришла, я очень боялась, что не смогу справиться и меня выгонят. В деревне ведь отец то и дело мне говорил: «Из тебя человека не выйдет». А я больше не хотела пасти овец. Целыми днями ему твердила, что хочу учиться дальше, но он и слышать не хотел. А здесь мне все помогают. Инженеры сказали: «Из тебя, Божурка, выйдет хороший работник». Сначала-то мне не верилось, что это возможно, но раз уж инженеры так говорили, то и я старалась не ударить лицом в грязь. Ко всему присматривалась, что мне расскажут и покажут, запоминала. А как же иначе можно? Ведь дело-то мне какое большое доверили!..

Божурка говорила, а Таня, будто и не слушая ее, что-то записывала.

— Вот твоя заметка и готова. Я записала то, что ты сейчас рассказала, — очень интересно получилось.

Таня снова вернулась к своим делам. Нужно было еще посмотреть последнюю лекцию, которую будут обсуждать в кружке. Но тут дверь с шумом распахнулась. Вбежала бывшая Танина сослуживица по управлению и затараторила; сегодня у них вечеринка, нужно успеть выстилать блузку, так что не может ли Таня дать ей свой таз?

— На вечеринку ты всегда готова бежать, а на хор ни разу не пришла, — упрекнула ее Таня.

— А что я — глупая, чтобы терять время? Живем только раз, надо спешить повеселиться, пока молодость не прошла. Гико Сиджимков нас приглашает. Комната у него большая — есть где потанцевать.

Таня знала об этой вечеринке. Только что Сиджимков встретил ее и пригласил вместе провести вечер. Она отказалась, но Сиджимков настаивал: у него, дескать, к ней важное дело.

— Я буду в редакции. Вот там и поговорим, — возразила Таня.

— Да ну ее! Вечно там шум, толчея. И лишних ушей много. А мой разговор их не терпит.

Сиджимков выжидающе смотрел на девушку своими кошачьими глазами и старался угадать, чем бы заинтересовать ее. Тут он вспомнил, как она когда-то рассказала ему о своей прежней мечте стать киноактрисой: даже пробные снимки уже делали на студии, но они получились неудачными. Есть зацепка! Ею и надо воспользоваться…

— Я ведь к чему этот разговор веду, — снова заговорил Гико, — на днях должны приехать киношники, будут снимать документальный фильм о нашем строительстве. Одного из них я знаю. А я давно уже задумал что-то вроде маленького сценария. Так, небольшой сюжетик, и знаешь, ты будешь в центре.

— В центре? Ты ведь понятия не имеешь о производстве, не знаешь людей. Это совсем нелегко — написать сценарий для документального фильма.

— Конечно, нелегко! — обрадовался Сиджимков. — Поэтому я и хочу, чтобы ты мне помогла. Мы напишем его вместе. Ты знаешь людей, подскажешь, кого снимать. Я именно об этом и хотел поговорить. А ты будешь героиней. У тебя такое выразительное лицо и такие глаза! Знаешь что? Тебя снимут в кабине. Ты будешь выглядывать в окошко. Крупным планом: улыбка, глаза. Мы это устроим. Все зависит от меня. Заходи завтра вечерком, поговорим. Значит, завтра в девять…

Тетрадь соскользнула с колен, упала на пол, и этот шорох вернул ее к действительности. Таня подняла голову. Ну вот, ни строчки не прочитала! В первый раз идет на кружок, не подготовившись. Киро перегонит ее. Ох, и упрямый же он, этот Киро. Девушка улыбнулась, вспомнив о нем. Симпатичный парень! Но что это он позволяет себе говорить о ней со Светлой? К чему бы это? Он даже школы не закончил. А вот Сиджимков — тот с высшим образованием. Всегда аккуратен, даже элегантен. Смотрит на нее, разинув рот, словно хочет проглотить. И все хочет понравиться ей. Только очень уж самоуверен. Это в нем и привлекает ее и отталкивает. Нет, она его боится и не пойдет завтра вечером. А как было бы чудесно, если бы ее сняли в фильме! Особенно в кабинке башенного крана, ее крана.

— Таня, — окликнула Божурка, — ты не опоздаешь?

Девушка вскочила. Взглянула на круглый будильник с треснутым стеклом, быстро натянула брюки и вязаную кофточку — по вечерам стало уже прохладно. Красная косынка высовывалась из кармана ватника. Таня открыла шкафчик, вынула хлеб, отломила кусок брынзы и выбежала. На лестнице она столкнулась с Младеном, который жил в том же доме.

— Ты что несешься, как ураган? Чуть меня с ног не сбила!

— Опаздываю! Твоя плитка у нас в комнате. Извини, взяли ее без спроса…

На кружок Таня все равно не попала. Внезапно хлынул дождь. Он и до этого накрапывал, словно раздумывал, стоит прибегать к решительным действиям или не стоит. Но тут решился и полил как из ведра. Таня еле успела юркнуть под навес. Теперь она по крайней мере могла спокойно поесть. Только бы Зарев нашел плитку и вскипятил себе чай. Девушка продрогла, и ей казалось, что ничего не могло быть сейчас лучше чашки горячего чая.

А Младен в это время действительно хлопотал у плитки. Он наспех срастил концами перегоревшую спираль и поставил на плитку котелок с водой. Младена знобило, во всем теле он чувствовал ломоту, болела голова. Ему хотелось выпить горячего крепкого чаю и поспать часок-другой. Неожиданно раздался телефонный звонок. Молодой инженер неохотно снял трубку. Звонили из проходной.

— Какая девушка? — едва не крикнул Младен.

— Босая и вся мокрая.

— Как босая?

— Так вот. Туфли у нее есть, только она их через плечо перекинула. Говорит, что вы ее знаете. И еще… — вахтер запнулся, было ясно, что он сам не верит, — говорит, что она инженер.

— Какой инженер? Как ее зовут? — раздраженно спросил Младен и вдруг догадался: — Ольга? Танева? Пусти ее немедленно. Я сейчас приду.

Вода в котелке кипела, выплескивалась на плитку. Младен выдернул вилку шнура, накинул куртку и побежал вниз по лестнице.

Ольга смеялась и выглядела такой счастливой, словно сбылась ее самая заветная мечта. Младен не замечал ни слипшихся сосульками прядей мокрых волос, ни намокшей одежды, ни закатанных, забрызганных грязью брюк, ни босых ног, что шлепали по грязи.

— Оля! — повторял он. — Оля!

Она была похожа на маленькую девочку, в первый раз очутившуюся далеко от дома.

— Пошли скорей, переоденешься. А то ведь простудишься!

Они побежали к Мирко. Дождь стихал, последние крупные капли падали на землю. Прохожие оборачивались, всматриваясь в босую спутницу инженера. А Ольга не смущалась. Она даже не замечала любопытных взглядов. Что-то новое и радостное трепетало в воздухе. Дождь ведь не всегда печален. Капли пели. И ее ноги не тонули в грязи. Она наслаждалась заботой и нежностью, такими необычными со стороны Младена.