Девушка глядела испуганно. Она не знала точно, что такое конец проходки, но волнение окружающих передалось и ей. Дора улыбнулась девушке:

— Давай, Спаска, спустимся вместе!

Внизу, в туннеле, напряжение все росло и росло. Встречные забои разделяли теперь всего три-четыре метра. Третья смена готовила очередной взрыв. Все молчали. Взгляды были прикованы к скале, где одно за другим пробивали отверстия.

Вот за дело взялись подрывники, гулко ударили взрывы.

— Подождите! Не спешите! Последний заряд еще не взорвался!..

Нетерпение охватило не только проходчиков. И крепильщики и грузчики — все, кто работал в туннеле, хотели тут же войти в забой. Несколько человек бросились вперед, едва отгремел последний взрыв, не дожидаясь, пока рассеются дым и пыль. Спас уговаривал подождать, но и сам не выдержал.

Через образовавшиеся отверстие пробивался свет.

— Встретились! Ура! — кричал русый парень с пыльным веснушчатым лицом.

— Ура! — загремело со всех сторон. Кричали и те, кто не видел этой пробоины в скале. Два проходчика от радости хлопали друг друга по плечу. Спас заглянул в отверстие: что происходит по ту сторону?

— Спас, ты тут? — послышался голос Евтимова. — Поздравляю. Расчеты оправдались. Теперь еще один взрыв — надо расширить проход.

— Что сказал инженер? — посыпались вопросы. — Где угощение — здесь или там?

Светловолосый парень в веснушках побежал к выходу. У подъемника он столкнулся с Дорой.

— Пробили! — прокричал парень. — Мы пробили. Давайте ракию.

— Это правда?

— Как все было?

— Скажи, видно что-нибудь на той стороне?

— Ну, наконец-то пробили!

Парень рассказывал, возбужденно размахивая руками:

— Все сам видел. Как последний взрыв ахнул, я сразу туда, первый прибежал, еще дым не осел. А с той стороны — свет. И слышно, как в соседнем забое тоже «ура» кричат.

— А инженер Евтимов там? — взволнованно спросила Дора. — Ты его видел?

— Все там. Инженер Евтимов сказал, что расчеты правильные. Наши уж так довольны! Иду за ракией.

— А инженер там остался или сюда перебрался? — с тревогой спросила Дора.

Но веснушчатый парень ее не слышал. Он уже был в подъемнике.

Дора обняла девушку, с которой спустилась, и они вместе пошли к забою. Та в смущении держала Дору за руку. И обе они думали о тех, кого любят, кто был там, внизу, и пробивал туннель.

Сначала они встречали целые группы людей, но чем дальше, тем их становилось меньше.

— Спаска, вон твой! — крикнула Дора.

Молодой забойщик, весь в пыли и грязи, упоенный победой, обнял девушку, поцеловал в обе щеки.

Дальше Дора пошла одна. От подъемника до забоя было метров восемьсот. Навстречу ей шли проходчики. Она спросила о Траяне.

— Да он был там, в забое, — ответил ей кто-то.

— Вернитесь, — остановил ее другой проходчик, — тут не расчищено. Опасно.

Дора не слушала. Она хотела отыскать Траяна. Она даже не поняла, что он в противоположном забое. Сейчас кончат проходку, он будет с ней, расскажет ей, они вместе порадуются, и она скажет ему все. Но о чем?… О том, что так продолжаться не может, что она любит его, как прежде.

Обрушившуюся землю еще не вывезли, идти было трудно. Местами от сотрясения разбились электрические лампочки. Навстречу уже никто не попадался. Где Траян? Почему он не идет? Спросить было некого. Уж не случилось ли что, ведь ее хотели вернуть? Столько людей поднялись из забоя, только его нет.

— Подождите, отойдите! — крикнул кто-то. — Взрывают!

Дора остановилась, прислонилась к стене, пережидая. «Один… два… три…» — считал взрывы проходчик. Густое облако пыли дошло даже до них.

— Не спешите, еще будет, — сказал проходчик. — Пусть пыль рассеется.

Но Дора не могла ждать. Охваченная беспокойством, она бросилась вперед.

Раздался запоздалый взрыв. Дору отбросило в сторону, швырнуло на землю.

— Траян!..

Но никто не слышал ее шепота.

…Показались два шахтера. Эта шла новая смена. Один поднял карбидную лампу.

— Женщина! — крикнул он товарищу.

— И чего им тут нужно?

Свет лампы упал на безжизненное лицо Доры. Шахтер наклонился, поднял неподвижное тело и поднес к подъемнику. Дора была мертва.

Уже никто не ходит по дну озера. Оно давно скрылось под водой. А она все прибывает и прибывает, заливает метр за метром, камень за камнем, одну зеленую травинку за другой. Весна. Идут проливные дожди. Бывало, раньше в эту пору пенящиеся буйные вешние воды хлынут неудержимо, и река выходит из берегов. Теперь вода подкрадывается потихоньку и незаметно, исподволь наполняет озеро. Врезается в берега, вычерчивает причудливые заливы, ползет вверх, все выше и выше. Бегут ручейки, ручьи, потоки, спешат влиться в новое озеро. А пойдет дождь — крупные капли бороздят водную гладь.

Бараки, дома, мастерские, стоявшие недавно на берегу реки, уже снесены. Сейчас рабочие разбирают механизмы, убирают жестяные балки, снимают опалубку, грузят последние доски и бревна на телеги, чтобы увезти их наверх, куда не дойдет вода.

На площади слышится гудение заведенных моторов, грузовики готовы тронуться. Толпятся рабочие с узелками, сумками, чемоданами. Каждый день кто-нибудь уезжает, закончив работу.

— Эх, не доведется увидеть, как его наполнят до конца…

— Представляю, какое оно будет.

— А я уж на лодке катался, знаю, какое оно. С меня хватит.

— Хотел я остаться, пока не положат последний камень, — с самого начала я здесь. Да вижу — не нужны уже рабочие. Есть, конечно, еще работа, но день ото дня все меньше ее становится.

Кое-кому не терпится поскорее попасть домой. Вот рабочий догоняет уже тронувшийся грузовик, бросает в кузов свой чемодан и протягивает руки, чтобы ему помогли взобраться.

Таня идет медленно, останавливается на площади и печально смотрит вслед уезжающим. Скоро и она уедет отсюда. Ее кран уже разобран и дожидается отправки на другой объект.

Через несколько дней ее здесь не будет, а жаль расставаться со стройкой, хочется еще что-то сделать, помочь. Вон в кучу собраны шланги, водопроводные трубы, проволока. Надо проследить, чтобы убрали все: еще пригодится на другой стройке, Таня садится на ящик и принимается сматывать проволоку. Но все валится из рук. Она как будто не рада, что строительство, которому отдано столько сил, близится к концу.

Многое, очень многое связывает ее со стройкой. Башенный кран, которым она научилась управлять, для нее живое существо: она чувствовала силу его длинной подвижной руки, поднимающей легко, как перышко, груз в десятки тонн. Он подчинялся ей, становился послушным и кротким, выполнял каждый ее приказ. И тогда она ощущала себя могучей птицей, гордо парящей в вышине. И когда плотина росла на глазах, казалось, это она, Таня, отдавала ей свою силу.

А теперь крылья ее подрезаны. Кончилась работа на башенном кране, еще работает кабель-кран, но скоро и его разберут. Все разъедутся. А она уедет совсем скоро. Как она будет жить без своего крана? Как она будет жить без Киро?

Кран, положим, найдется для нее и на другом строительстве. Но Киро остается здесь до конца, до тех пор, пока не положат последний камень на плотине, пока не разберут последнюю машину.

Таня потянула проволоку, но она не поддавалась. Девушка встала, хотела посмотреть, что случилось. Перед ней стоял Киро, держал другой конец и смеялся:

— Брось, Таня. Нашла чем заниматься. Я тебя повсюду ищу. Хотел тебе сказать, — Киро покраснел, — меня посылают в машиностроительный техникум, а потом, может, заочно буду и дальше учиться.

Таня не знает, радоваться или печалиться. Хорошо, что Киро будет учиться, он такой способный, далеко пойдет. Но, значит, им придется расстаться? А как же их мечты? Они мечтали все вместе — инженеры, техники, рабочие — поехать на другую стройку. И представляли, как хорошо пойдет у них там дело.

— Недолго осталось, — оживленно продолжал Киро, — а представляешь, мне хочется, чтобы строительство никогда не кончалось. Разлетимся в разные стороны. Тяжело расставаться, крепко мы сдружились. А тебе?