Ивану стало весело и радостно.

— Эх, Недка, знаешь, как здесь будет хорошо, когда все закончим…

Но Ивану не пришлось договорить. В окно постучали! Его звали в туннель — произошла авария.

— Иван, а может, без тебя обойдутся? Ведь ты и вчера вернулся в два часа ночи. Когда же отдохнешь?

Он заколебался. Он и вправду страшно устал. Постель манила его — ляг, засни, не думай ни о чем. Но мысль о сыне ободрила его. Что же мы ему расскажем? Как отец на койку променял дело и товарищей?

Иван не спешил бы так, даже если бы за ним гнались. Все высокие деревья в округе уже срубили. И только дубовая поросль напоминала, что тут недавно был лес. У сильно разросшегося куста Иван услышал голоса. Один показался ему знакомым:

— Чего ты вырываешься? Пошли! Я тебе скажу что-то очень важное…

Иван невольно замедлил шаги. Так и есть: опять этот негодяй Сиджимков пристает к какой-то девушке.

— Отстань! Пусти руки!

Сухие ветки затрещали, И молодой рабочий совсем остановился в изумлении. Неужели это Таня?

— Пошли, пошли. Не прикидывайся.

— Пусти, а то закричу…

Иван перемахнул через кусты, раздвинул заросли своими сильными руками. Сиджимков отпрянул и хотел исчезнуть в темноте. Но Иван уже схватил его за плечи, тряхнул.

— А я думал, ты с Пенкой. К той приставай сколько угодно, но Таню оставь в покое! Понял?

— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся Сиджимков. — Какой-то слесаришка, а путается под ногами.

Сиджимков, как зверь, у которого вырвали добычу, опять рванулся к девушке, но она спряталась за широкую спину рабочего.

— Иван, — стыдливо прошептала Таня, — помоги мне. Я шла со смены. Он меня подстерег на дороге. Мы с ним уговаривались сниматься в фильме. И он теперь таскается за мной, даже по ночам стучит к нам в дверь.

— Вот почему его никогда на месте не найдешь!

— Замолчи, а то морду тебе набью.

— Ты?.. Ты еще будешь мне угрожать?

— Дрянь! Сниматься — так она согласна. Вчера вечером не то мне говорила!

Иван пошел с Таней. Девушку трясло, словно в лихорадке. Она сама виновата: терпела его ухаживания, ей даже приятно было его слушать. И как она могла верить этому низкому человеку?

У освещенного входа в туннель суетились проходчики. Несколько человек окружили пожилого рабочего, который возбужденно рассказывал. Они работали на расширении нижней галереи, и вдруг раздался такой взрыв — казалось, лопаются барабанные перепонки, — сзади рухнула огромная глыба. Воздухопровод дал сильную трещину. Отбойные молотки захлебнулись без воздуха и перестали работать. Тогда один из подрывников лег на трубу и закрывал собой трещину, пока они не пробились наружу. Да, опасения Евтимова сбылись: после его ухода из туннеля Тошков отменил план Траяна и приказал ускорить проходку. За месяц было пройдено около сотни метров. Этот кажущийся успех, особенно после застоя в проходке во время реорганизации, которую начал Евтимов, произвел сильное впечатление. Тошков получил благодарность. А несколько недель назад плохо закрепленный в спешке свод рухнул. Были засыпаны люди. Они, правда, отделались легкими контузиями, но работа опять застопорилась. Только после этой серьезной аварии стали принимать меры по исправлению механизмов, на чем и настаивал Евтимов.

Прошло немного дней — и вот опять обвал!..

Ивану и механику удалось заварить трещину в воздухопроводе. Но она оказалась не единственной.

— Отложи до завтра, Иван, — сказал механик, еле державшийся на ногах.

Иван тоже очень устал. Даже сам чуть не предложил перенести на завтра. Но эта мысль, высказанная механиком, заставила его устыдиться самого себя. Как же отложить, если дело не доведено до конца? Он с еще большим рвением принялся за работу и не ушел до тех пор, пока все не было закончено.

Близился рассвет. На землю упал промозглый туман. Иван шел и думал о том, как потихоньку войдет в теплую комнату, еще за дверью снимет ботинки и проберется на цыпочках, чтобы не разбудить Недку и сынишку.

Вдруг ему показалось, что кто-то идет со стороны испытательной станции. Вот остановился у самой ее двери. У плотины, едва выделяясь в тумане, показался еще один. Что нужно здесь этим людям в такой час? Иван двинулся к ним, прячась то за вагонетками, то за кучами песка. Но, подойдя ближе и еще не успев разглядеть их, Иван услышал знакомый смех. Инженеры Младен Зарев и Мирко Савов неожиданно встретились у большого термометра, который висел на стене у двери. Оба, обеспокоенные внезапным похолоданием этой ночью, пришли узнать температуру — не придется ли укрыть бетон рогожей?

— Иван, а ты что тут делаешь так рано?

— Да для меня это поздно; я еще не ложился.

— Эх, горячие сердца! Не ждут!

И они, подняв воротники и спрятав руки в карманы, зашагали в предрассветной мгле.

Столовая помещалась в большом зале, где по вечерам демонстрировались фильмы. Сейчас за длинными столами и тут и там уже уселись самые нетерпеливые и ждали, когда наступит время обеда. У черной доски рядом с кассой толпились рабочие, читая меню.

В другом конце зала через широкое раздаточное окно были видны огромные котлы. Зеленые крышки легонько приподнимались, и вырывавшийся пар окутывал толстого повара, на котором едва сходились завязки белого фартука. Дядюшка Никола с черпаком в руке не сводил глаз с часов. Он не обращал никакого внимания на собравшихся у окна рабочих, а внимательно следил, как большая стрелка приближается к маленькой. Еще немного, и они сойдутся.

Среди мужчин, ожидающих обеда, был и Дурхан. В этот день красили общежитие, и каждому пришлось самому подумать об обеде.

— Дядя Коля, налей мне, пожалуйста. Я во вторую смену. Опоздаю.

— Смена начнется через два часа. Времени тебе хватит. А до двенадцати еще три минуты.

— Да у меня тут одно дело есть до работы, — смущенно, тихим голосом упрашивал парень, а глаза его, большие и влажные, как у серны, глядели умоляюще.

— Нельзя, — повар поднял черпак. — Нельзя, пусть хоть твой отец придет, и ему откажу. Подождешь, ничего с тобой не случится.

— От нас требуют, чтобы мы работали сверх плана, — отозвался другой, — а ты не можешь начать раньше.

— Хоть бы суп роздали, а то стынет уже.

Тем, кто ждал, казалось, что большая черная стрелка застыла на месте.

— Вот теперь поговорим, — торжественно произнес наконец дядя Никола, взял глубокую тарелку и помешал черпаком в большой зеленой кастрюле.

Дурхан получил тарелку супа и сел за свободный столик. Киро принес хлеб и пошел за своей порцией. Столовая наполнялась. Бригадир Спас, работавший теперь в Буковице, подсел к ним. Георги подобрал все из тарелки, сделал последний глоток, собрал крошки в ладонь и отправил их в рот.

— Ну, Георги, наелся?

Рабочий из туннеля улыбнулся:

— Ничего, опрокинул тарелочку.

Он вылил в стакан оставшийся лимонад и одним духом выпил.

Спас удивленно поглядел на пустую бутылку:

— Ты что же, Георги, пить бросил?

— Знаешь, что я себе скажу? Надоело мне выслушивать критику на собраниях. Уже два месяца капли вина во рту не было и не будет. А то ведь только и слышишь: хороший производственник, но приходит на работу выпивши. Я себе и сказал: «Человек ты или скотина, чтоб над тобой люди смеялись?» А ты чего ж не обедаешь?

— Да я не голоден. Вечером в Буковице у нас было торжество по случаю первых ста метров, пройденных в обоих направлениях. В одном даже больше — метров сто двадцать будет. Так вот устроили вечеринку. Чего там только не было! Даже шашлык.

Спас довольно покрутил головой, а его курносый нос, казалось, еще вдыхал приятный запах.

— Столовую у вас открыли?

— Давно. Интересно у нас получается. Сначала ничего не было. Работа совсем не двигалась. На курсах учились, водопровод прокладывали, готовились, организовывали. Проходит месяц-другой, а до настоящего дела не доберемся. Я приуныл даже. А инженер Евтимов говорит: «Ничего, что сейчас медлим. Подготовка — важное дело. Потом перегоним тех, кто в туннеле работает». И вот наконец взялись, и работа пошла, как по маслу. Понимающий наш инженер, дело хорошо знает. Теперь его все признают, не то что раньше.