Траян отшвырнул газету и ушел в ванную. Но только он намылил лицо — жена позвала его.

— Там какой-то крестьянин тебя спрашивает. Когда-то привозил нам картошку. Я не помню его. Говорит, что ты его хорошо знаешь. Опять предлагает картошку.

— Ну а я тут при чем? Нужна картошка — так возьми.

— Он хочет побеседовать с тобой. Говорит, что когда-то работал на строительстве гидроузла. Там же, где ты. Да и картошка у него, наверно, хорошая, раз он из Верхних Ключей.

Траян едва не порезался.

— Из Верхних Ключей? Пусть подождет, я сейчас.

Когда Траян вошел в кухню, крестьянин сидел, приткнувшись на кончике стула, и отвечал на расспросы Доры. Увидев Траяна, он тотчас встал, снял кепку. Его черные хитрые глазки засветились.

— Узнаёшь ли меня, товарищ инженер? Десять лет прошло, как работали мы с тобой на большой стройке. Кончить тогда так и не пришлось. Как будто теперь кончают. Я по бетону работал. Ты меня все похлопывал по плечу и приговаривал: «Из тебя, Вуто, выйдет бетонщик».

— Так это ты, Вуто!

— Смотри-ка, узнал! Все тот же. — Вуто засмеялся, обернулся к Доре. — Ладили мы с ним.

— Ты что, — прервал его Траян, — картошку привез? Мы возьмем. Об этом ты с женой договаривайся. А я хочу тебя порасспросить о вашем селе.

— Да я затем и пришел, не из-за одной картошки. Не знаю я в Софии никого из новых. Из прежних-то я многих знал. Да вот как раз вспомнил про тебя. Дай, думаю, зайду, посоветуюсь. Да не знаю, — Вуто вопросительно посмотрел на Траяна, — может, и ты из новых?

— Каких новых?

— Да тех, кто теперь у власти. Хочу я спросить тебя о нашем водохранилище. Его нет пока, но уже что-то копают и вроде не на шутку взялись. Говорят — построят.

— Не знаю. Я не из новых, — мрачно ответил Евтимов.

— Так. Но ведь и ты по этой части? Не можешь ты не знать. Посоветуй: что делать с переселением? Стоит ли покупать землю в другом месте? В селе отбою нет от всяких дельцов с портфелями. Да и на стройку все едут люди. Нужны там рабочие руки. Наша молодежь, да и кое-кто постарше все громче поговаривают: «К нам в село работа сама идет. Зачем отдавать чужим наши денежки?»

Вуто оглянулся и заговорил тише:

— Вот я и считаю: если никто из нашего села не станет работать, стройка-то задержится.

— Ну, почему же задержится? Все равно построят.

— Кто его знает. Случись что — и отложат. Сколько раз до сих пор начинать начинали, а до конца не доводили. Есть у нас в селе один знающий человек, Николой звать. Так он говорит: все, мол, перевернется. Ну, мы и выжидаем. Ты что на это скажешь?

Что мог сказать Траян? Поносить строительство, раз он в нем не участвует? В конце концов разве так уж важно, кто строит?

— Не обманывайте себя. И с вами и без вас водохранилище все равно построят. Почитай-ка вот, — Евтимов раскрыл газету. — Строительство объявляется национальным объектом. Понимаешь, что это значит? Деньги будут отпускать, помощь окажут. Со всей Болгарии приедут строители, со всей страны повезут материалы. Водохранилище будет полезно всему народу.

— А нам-то какая польза? С нами что будет?

— А Как что будет? Переселитесь, на новом месте отстроитесь. Ничего страшного. Сейчас-то что у вас хорошего? Бывал я в вашем селе, видел. Живете, как ваши деды жили.

— Господи, да как же так, как же так, милый?

Вуто совсем растерялся. Лукавый огонек в его глазах потух, хитрое выражение исчезло, но неожиданно лицо крестьянина снова осветилось надеждой.

— А почему бы не построить немного поодаль или плотину не сделать пониже? Тогда и нас не затронет и мы попользуемся.

— Нельзя. Тут самое подходящее место. И в моем проекте было указано именно оно.

— Значит, это ты все придумал? Тогда почему же не ты строишь?

Траян ничего не ответил. Старая обида снова обожгла его. Вот даже простой, неграмотный крестьянин видит, как пренебрегли им. Но не все ли равно, кто строит? Важно, что строят и на том самом месте, которое он выбрал. Только хорошо ли они все обдумали? Правильны ли их расчеты? Все ли взвесили? Ведь он, прежде чем составить проект, изучал эту реку несколько лет.

Вуто давно ушел. Траян оставил газету в кухне и больше не вспоминал о ней. Сейчас его занимала новая идея — вот уже несколько недель он делал расчеты турбинно-экскаваторного ковша для рытья колодцев в песчаной почве. Работа увлекала его и поглощала все силы. Поэтому, когда ему позвонили из Гидропроекта, он не почувствовал особого волнения. Не то что раньше, когда он каждый день с трепетом ждал этого звонка. Зачем его вызывают? Главные руководители давно назначены. А может быть, хотят проконсультироваться насчет высоты плотины и возможного засорения водохранилища? Ольга, помнится, что-то говорила об этом, когда приходила в последний раз.

Что ж, он пойдет.

У стола начальника сектора стояла девушка. Опустив голову, она теребила полу своей грубошерстной старенькой кофточки домашней вязки. Одна нитка выдернулась, девушка смутилась и стала поспешно наматывать ее на палец.

Начальник сектора был встревожен. Главный инженер сделал ему сейчас сразу три замечания: что дробилка плохо работает, что медленно идет бетонирование первого участка, что вчера в туннеле за три смены проходка ствола не двинулась с места. Нервно постукивая по раскрытому чертежу и не глядя на девушку, он сердито спросил:

— Чего тебе? Тут для девушек работы нет.

— Меня отец… — неуверенно начала было та, но инженер оборвал:

— Что отец? Он тебя прислал? В селе для тебя дела не нашлось? Только время отнимают, — повернулся он к Младену. — Как тут организуешь работу, когда каждый день являются такие вот желторотые птенцы? Иди отсюда, девушка, нечего ждать.

Девушка еще ниже опустила голову и вышла. Младен вертел ручку телефона, вызывая начальника отдела снабжения Сиджимкова. В трубке послышался сердитый голос телефонистки:

— Не отвечают, товарищ, разве не ясно? Наверно, нет никого в отделе. Недавно главный инженер тоже им не дозвонился.

Младен в раздражении повернулся к начальнику.

— Что ты стонешь? Сам выгоняешь тех, кто хочет работать, а потом жалуешься, когда рабочие увольняются.

Инженер тоже вскипел:

— Ишь, не успел приехать, уже командовать вздумал. Сядешь когда-нибудь на мое место — тогда и решай все, как тебе заблагорассудится. А я здесь временно. Завтра приезжает инженер Тошков.

— Тошков? — Младен опешил.

— Да. Он назначен заведовать двумя секторами: плотиной и входом в туннель. А меня понижают: буду сменным на плотине.

— Наш надутый и заносчивый Тошков из Гидропроекта? Поздравляю! Надо бы хуже, да некуда. И Сиджимков этот тоже совершенно невозможен. Никогда не застанешь его на месте. А он мне сейчас до зарезу нужен.

Младен вышел из конторы. Девушка стояла у входной двери. Увидев молодого инженера, свидетеля ее неудавшегося разговора с начальником, она смутилась еще сильнее и снова принялась наматывать нитку на палец.

— Ты что, решила совсем распустить свою кофточку? Не стоит, по-моему, этого делать. Становится холодновато, кофточка еще пригодится, — пошутил Младен.

Девушка подняла голову, и на него глянули синие, полные слез глаза. Ребяческое выражение свежего круглого личика как-то не вязалось с плотной фигурой девушки.

— Отец твой где работает?

— Тут, на стройке. На дробилке, — девушка вытерла глаза рукавом. — Говорит, и для меня найдется дело. А я трудной работы не боюсь. В селе на раскопках работала — на кургане.

— Ну что ж, хорошо. Раз хочешь — устроим. Ударницей станешь. Кто твой отец?

— Петрун, — обрадованно ответила девушка. — А меня зовут Божурка Петрунова. Отец вас знает.

— Петрун? Он что ж… — Младен не договорил. Когда он спрашивал, почему дробилка опять остановилась, Петрун щурил маленькие глазки и с нескрываемым удовольствием отвечал: «Хитрое дело. Не поймешь ничего. Вон Иван целый день в ее нутре возится…» Колючий мужик этот Петрун.