— Ну и что ж, что у нас пока нет опыта? Научимся.

— По-твоему, сидя в канцеляриях, мы сможем приобрести опыт? — вмешалась Ольга.

— Перестаньте! — оборвал их Младен. — Только это вы и можете мне сказать в такой вечер? — Он иронически усмехнулся. — Я-то думал, вам трудно будет со мной расстаться. А вы просто спешите избавиться от меня. Черт возьми, тут можно всякое подумать…

Невидящими глазами Младен смотрел на бронзовую скульптуру серны в траве, а перед ним всплывал образ белокурой, зеленоглазой Лиляны. Придет ли она сегодня? Не верилось. Должно быть, пошутила. Никогда не знаешь, что взбредет ей в голову.

Именно эти ее капризы и ее обаятельная женственность влекли к ней Младена. Она была совсем не похожа на других девушек, с которыми ему приходилось встречаться до сих пор. Он не мог даже сравнивать. В присутствии Лиляны он всегда чувствовал непонятное смущение. Его неотступно преследовало желание приблизиться к ней, коснуться ее, как в тот вечер в кафе: Лиляна держала стакан, постукивая по нему своими длинными ярко-красными ногтями. Он смотрел как зачарованный, не говорил ни слова и только думал, как бы прикоснуться к девушке. Притворился, что не видит ее руки, и протянул свою как бы для того, чтобы взять стакан…

Иногда Младен становился дерзким, и ей, казалось, это нравилось. Но иногда девушка словно не замечала его, отвечала ему ледяным равнодушием. В такие минуты он презирал себя, давал слово не встречаться с ней и тут же испытывал непреодолимое желание видеть ее, видеть часто, постоянно быть рядом с ней…

Младен погрузился в воспоминания и, когда Ольга окликнула его, не сразу сообразил, где находится. Вдруг он спохватился, что опаздывает в кино, извинился и быстро зашагал прочь.

С утра сильно похолодало. Ветер прорывался сквозь щели в окнах, и пассажиры междугородного автобуса зябко кутались в пальто и плащи.

Первое время все молчали. Те, кому удалось захватить «сидячее» место, молча радовались, что так удобно устроились. Ну а те, кому не повезло, с завистью посматривали на сидящих и стремились тоже где-нибудь пристроиться.

— Не подвинетесь ли вы немного, я хоть на краешек сяду, — сказал краснощекий плотный мужчина в кепке и кожухе. — За вчерашний день набегался.

Слова эти относились к двум скромным худеньким девушкам. Та, что сидела у прохода, попросила соседку потесниться. Она что-то пробормотала, но мужчина уже успел сесть. Сначала «на краешек», а потом и более основательно, нисколько не тревожась, что совсем вытеснил с сиденья девушку у окна.

Младен чуть не опоздал к отходу автобуса, и места ему, конечно, не досталось. Зажатый со всех сторон, он ничего не видел в окно, кроме придорожных кустов. Но особенно его раздражала стоявшая как раз перед ним женщина. Платок на ее голове был повязан так странно, что концы торчали из узла наподобие заячьих ушей и все время задевали Младена по лицу. Избавиться же от них, отодвинуться хоть на сантиметр не было никакой возможности.

Когда кондуктор стал проверять билеты, Младен сказал:

— Вы предупредите меня? Я не проеду водохранилища?

Кондуктор равнодушно ответил:

— Будьте спокойны.

Но ответ не успокоил молодого инженера. А тут еще автобус основательно тряхнуло и «заячьи уши» с маху проехались Младену по лицу. Он раздраженно крикнул:

— Что вы как неживой отвечаете? У меня вещи. Я совсем не собираюсь тащить их пешком по вашей милости…

Кондуктор тоже огрызнулся:

— Успокойтесь!.. Сказано же вам: я понял, где вы должны выходить. Да и не один вы там выходите. Другие тоже едут до водохранилища.

— Какого это водохранилища? — спросил пассажир, видимо, приезжий.

— Да в здешних краях будут строить. Село, говорят, затопят. Выселят всех, — говорящий наклонился, чтобы взглянуть в окно на маленькую речушку, лениво текущую среди песчаных отмелей. К ней спускались каменные осыпи, на одинокой скале полыхали кусты, расцвеченные яркими красками осени.

— Говорить-то говорят, — откликнулся крестьянин, усевшийся рядом с девушками, — а толком никто не знает, как и что…

Крепыш живо огляделся по сторонам. Ему хотелось получше рассмотреть Младена, но мешала плотная стена стоящих.

— А этот пассажир, — засмеялся он, — уж очень спешит. Боится, наверное, как бы без него не построили… Вообще-то я тоже там сойду, только не из-за водохранилища. Хоть бы его и не было вовсе. Что нам без него плохо, что ли? Жили — не тужили.

Разговор становился общим. Откуда-то спереди послышался голос:

— Вуто, это ты? Видать, за покупками в Софию ездил?

— Где уж нам! На это денежки требуются. А я так, свез немного картошки да проведал дочку. Собираюсь вот сойти у водохранилища: погляжу на свое поле.

— Какое же оно твое? У тебя ведь его отобрали?

— Кто знает… — Вуто подмигнул и покачал головой. — Поживем — увидим.

— Чего там видеть? На твоем поле уже дом построили. Контору. Был я там на днях, младший мой хочет на работу поступать.

— Еще лучше, — ответил Вуто. В его черных глазах вспыхнули лукавые огоньки. — Погляжу и на дом. На чьей земле дом, тот и хозяин. — Он огляделся и пригнулся к уху сидевшего впереди односельчанина. — Увидим, что-то еще будет…

Тот обернулся, испытующе поглядел на Вуто. Неужели Вуто в Софии разнюхал что-то? На что он намекает?.. А на водохранилище взялись работать не на шутку. Вот и у него от поля кусок отрезали. Как раз там и пройдет теперь дорога. Правда, внизу, где должна быть плотина, не очень-то много сделали, но все же построили кое-что. Да и вообще сейчас не то, что раньше. При старой власти, помнится, в самом селе хотели забрать у Вуто часть двора для школы. А то негде ребятам было пройти, обходить приходилось, через заборы перелезать. Ну, так ничего из этого не вышло. Вуто съездил в Софию, дал одному взятку, дал другому, и школа так и осталась без двора. А теперь вот Вуто тоже поехал в Софию, да не смог отстоять поле, не отстоял и двор. Раз для общества надобно — никому поблажки нет…

Младен в разговоре не участвовал. После одной из остановок ему удалось наконец сесть. Он с облегчением вытянул, насколько позволяло место, уставшие от долгого стояния ноги, а потом под гул голосов и покачивание машины задремал.

Сквозь дрему Младен почувствовал, как автобус внезапно остановился.

— Ну, кому там сходить на водохранилище?

— Это здесь? — Младен поднялся и стал снимать с полки чемодан и рюкзак.

— Вылезайте! — нетерпеливо сказал кондуктор. — Из-за вас задерживаемся.

Первым сошел Вуто с большущей, почти пустой торбой. Он постоял на шоссе, поглядел, куда пойдут остальные пассажиры. Увидев, что Младен направился к деревянной арке у входа на стройку, он догнал юношу.

— Я провожу вас к конторе, — Вуто испытующе взглянул на инженера. — Вот, знаете ли, тоже думаю устроиться сюда на работу, да не знаю, вправду ли будут строить.

— Как же не будут? А вы что, из тех, кто против строительства?

— Да тут у нас все село против.

— Но почему? Это же для вас, для вашего блага строится!

— Так-то оно так, да только знаете, как говорится: кому радость, а кому и слезы. — Вуто внимательно наблюдал за инженером, стараясь понять, насколько можно быть с ним откровенным. — Какое уж тут благо, если нас выселяют? А как вы думаете, сколько лет пройдет, пока нас выселят и затопят село? А?

Вуто не особенно верил в то, о чем спрашивал. Как могут их выселить? Это невозможно. Но интересно, что скажет инженер. Ему-то все известно, раз он сюда на работу приехал.

— Все зависит от плана, — ответил Зарев.

— Что ж план? Бумажка! Работал я на такой стройке, знаю. Все зависит от вас, инженеров, от рабочих. Не станут работать — что тогда план?

— Как это не станут работать? — Зарев повысил голос. Лицо его стало строже и как-то длиннее. — Зачем же со всей Болгарии едут сюда люди? Наоборот, изо всех сил будем стараться, чтобы кончить это важнейшее строительство досрочно.