В этом плане основное сомнение вызывала способность Ивана ориентироваться в настоящем в”ыгов и, тем более, в их прошлом. В своём поле ходьбы КЕРГИШЕТ мог рассчитывать выход в реальный мир, особенно в первых, по крайней мере, ста тысячах лет, с высокой точностью: минуты и метры. Тут у него имелись уже некоторые точки, позволяющие ему определять своё местонахождение в пространственно-временном континууме, представлявшем поле ходьбы. Сюда он относил монолит будущего, видимый практически всегда, как бы далеко он ни уходил от него, и горы недоступности в прошлом.

В многолетье настоящего в”ыгов ничего такого не будет. А будет, по всему, темнота давно прошедшего для Ивана времени и необходимость периодически выскакивать в реальный мир, чтобы как-то определять нужное направление движения.

И хотя около девятнадцати тысяч лет, на которые надо будет пробивать в”ыгов, – сущая безделица, однако у него до сих пор жило воспоминание о бесконечно долгом возвращении из далёкого прошлого, куда его забросила разгневанная Напель.

Маршрак, выслушивая Того, Кто Остановит Время, порой прикрывал глаза. Превращение его головы в голый череп сбивало Ивана с мыслей.

Совершенно другие заботы и трудности должны были возникнуть после того, когда первый этап пройдёт успешно.

Почти триста членов хидра – это не переступить тромб в Кап-Тартар, сделав всего несколько шагов, к тому же с ходоками, людьми, чья проницаемость во времени проверена. И то были трудности как в поведении пробиваемых, так и самого барьера.

Можно было предполагать, Иван в этом даже не сомневался, что из трёхсот в”ыгов кто-то, наверняка, а может быть, и большая доля хидра, в прошлое со всеми пройти не сможет.

Вот этого его предположения Ждущий долго никак не мог взять в толк.

– Тот, Кто Останавливает Время не должен так говорить, – заявил он и даже шевельнулся, чтобы поменять позу, чего до этого не делал, а лежал под накидкой как бесчувственное бревно.

– Если считать меня именно тем, кого вы во мне хотите видеть, – возразил Иван, – то я должен вас предупредить обо всех возможных проблемах перехода из одного времени в другое. Пробивать сквозь него – это не дорогу переходить. Или, относительно вас, не от берега к берегу переплыть. Не каждому под силу даже с моей помощью одолеть время, как не каждому дано быть музыкантом или художником…

Сказав, Толкачёв даже застыл на месте, соображая, что известно водной культуре в”ыгов о подобных направлениях человеческой культуры? Оттого, понимает ли его высказывания Маршрак?

– Я знаю, – развеял его опасения в”ыг, но тут же добавил: – Бьют в сухие шкуры и танцуют… Шум и кривляние. У нас лучше. На суше трудно сделать…, – он произнёс непонятное слово, – а в воде… просто. У нас некоторые могут делать… красиво.

– Вот-вот, – ухватился Иван за его высказывание. – Некоторые, а не все.

– Все не могут, – согласился в”ыг.

– Правильно. Так и способность пройти во времени. Как ты думаешь, почему именно ты оказался на вершине пирамиды, а не кто-то иной из вас?

– Ясно почему. Я самый лёгкий. Меня легко поднять.

– Я бы сказал, что тебя легко пробить сквозь время. А остальные? Они, значит, тяжёлые? Поэтому я говорю, что не все могут уйти в прошлое.

Маршрак закрыл и открыл глаза.

– Но это же плохо!.. Но ты можешь!.. Ты же Бог Времени. Ты – Тот, Кто…

– Я не Бог и могу только то, что могу, и не более того! – почти выкрикнул Иван.

В”ыг надолго замолчал.

Будь перед Иваном человек, он мог бы предполагать, что тот задумался, и по его лицу, теням на нём и непроизвольным движениям губами, бровями, щеками, в конце концов, примерно улавливать ход его мыслей. Но Ждущий был не человеком, поэтому, что там происходит в его мыслительном аппарате, оставалось за семью печатями.

– Это плохо, – наконец повторился он. – Я знаю тяжёлых. На них держится пирамида… И мы все… Лёгкие.

Иван не хотел его обнадёживать раньше времени и, тем более, обнадёживать себя, так как ещё не знал, кто он сам станет для пирамиды – лёгким или тяжёлым, а Ждущий для него – пробиваемым или нет, но сказал:

– Когда пойдём в прошлое, всё может быть не так, как я тут тебе говорил.

– Туда не пройдут лёгкие? – по-своему понял его в”ыг.

– Напротив. Пройдут все!

– Ты, может быть, прав… Я тебя понял правильно. Могут пройти не все. Это плохо, но понятно…

Наконец дошла очередь и до последнего условия – гарантии возвращения.

Ответ в”ыга вылился в длинную тираду, суть которой сводилась к одному: пирамида, созданная на новом месте, вытолкнет в будущее Того, Кто Остановил для неё Время без особого труда, несмотря на то, что основание её окажется дальше настоящего Бога Времени. Она способна дотянуться сюда, ведь что такое немногим меньше, чем двадцать тысяч оборотов Земли вокруг Солнца, если сейчас хидр контролирует в две тысячи раз больше. И ещё:

– Мы не плывём в воде, мы в неё погружаемся и растворяемся. Она помнит всё, что когда-то было на Земле. Она помнит до сих пор и о нас. Когда погрузишься в неё ты, она запомнит и тебя. Она способна тебя вернуть сюда и без помощи пирамиды. Ты обретёшь способность погружаться во время не на пятьсот тысяч лет, а на десятки миллионов…

Несмотря на такие сногсшибательные предсказания в”ыга, Иван согласился с его утверждением нехотя, заботясь о другом: даже если они не дотянутся сюда на эти двадцать тысяч лет, ничего страшного для него не будет, это в рамках его поля ходьбы.

Оставалось одно: узнать, как они собираются его пробивать в прошлое? На что Ждущий прочитал Ивану как представителю новой разумной ветви нечто вроде нравоучения.

– Вы, называющие себя ходоками во времени или кушерами, неправильно это делаете. Всё потому, что ваши предки зря вышли из воды. Суша, а тем более воздух над ней, ничего не помнят. Да и как им упомнить, если ветры перемешивают всё так, что вчерашнее никогда не появится в том месте, где оно возникло? Вот поэтому у вас появляется предел погружения во времени.

– Вода тоже не стоит на месте, – вставил своё Иван, слегка обидевшись за ходоков и тех своих предков, что выползли или вышли когда-то на сушу, чтобы обжить её.

«Тоже мне, – подумал он. – Сами в прошлое не могут ходить, а другим наставления делают, да ещё предков таких дальних поминают, что неизвестно ещё, откуда они у них самих взялись».

– Вода, – в”ыг не дал сбить себя с мысли, – обладает свойством помнить и общаться с каждой своей частицей. Мы считаем, что в воде Тому, Кто Остановит Время нет предела. Надо только знать, в каком месте в неё войти. Вода медленно движется по поверхности планеты и скапливается там, где появляются углубления, и уходит оттуда, где начинают громоздиться горы. Люди уже хорошо знают об этом и даже могут предсказывать появление прогибов поверхности планеты и поднятий.

Иван кивнул, недаром школа и вуз за плечами, да и читал немало. Правда, и изъянов в этом вопросе предостаточно. Вот он ходит далеко в прошлое, а реальный мир планеты везде живёт по своим законам, законам своего времени. Меняются ложа морей и океанов, наползают и истаивают ледники, реки избирают новые русла, растительность то подступает к полюсам, подгоняемая потеплением, то уходит ближе к теплу, к экваториальной зоне, если становится холодно. Да и сами полюсы не остаются на месте…

А он уходит в прошлое, ориентируясь лишь на закрытия в поле ходьбы. Если суша и ничего особенного, – выходи в реальный мир безбоязненно, а уж если море, действующие вулканы, гиблое место, – ни-ни. Да он никогда и не собирался выходить там, где нет места, куда ступить ногой.

До сего дня он почему-то не задумывался об этом.

Может быть, потому, что для истории Земли даже такой громадный промежуток времени как пятьсот тысяч лет – миг, в течение которого что-то, наверное, меняется, но не кардинально…

Точек, где можно погрузиться в воду на планете много, поведал дальше в”ыг.

Одна из них, которой пользовался сам Ждущий, находилась в тысяче двухстах километрах от стойбища Иноаха почти в центре Индийского океана. Там, за десять тысяч лет до сегодняшнего их разговора, будет существовать небольшой остров.