Учителей – Симона и Сарыя – в свои планы он вначале посвящать не намеревался.

И не потому, что ожидал от них уговоров оставить эту затею, а по причине высказанного когда-то Симоном предположения, что он соотносится с ними как перль.

Сам Иван до сих пор не имел случая непосредственно проверить этот факт, а потому не слишком-то верил такой возможности, ибо ходил в будущее в сопровождении Симона, а Сарый, если верить их словам, был его современником и сомирником. Так что бередить рану, выясняя, кто есть кто, и себе и им – не стоило.

Отвергнув какие-либо подсказки со стороны кого бы то ни было из ходоков, он решил самостоятельно найти вход в какой-нибудь перливый мир, которых, если верить тем же Учителям, было множество. Но, поблуждав по краю монолита своего будущего в ту и другую сторону, он вскоре убедился в тщетности своих поисков и возможности увидеть для себя что-либо новое, что могло бы подсказать план действий по проникновению в параллельный мир.

Вообще-то, в самом поиске и в негативных его результатах что-то не вязалось. Он будто бы находил разные лазейки в стене будущего, однако всякий раз почему-то попадал в мир, ведущий к Маркосу, а значит, – и Учителей, вернее, куда его водил Симон. Но такого, как предполагал Иван, не могло быть.

«Впрочем, кто знает?» – порой утешал он себя и продолжал поиски.

Наконец ему надоели безрезультатные блуждания, и он набрался духа, чтобы обратиться к ходокам, более него сведущим в таком вопросе…

В тот день, ближе к утру, Симон объявился у него в квартире. Он явно был чем-то озабочен, а оттого порывист в движениях и нетерпелив.

– Аранбаль… – покачал он в расстройстве головой, когда Иван поинтересовался его заботами. – Трубит направо и налево о нас, ходоках. Они, мол, повинны… Мы якобы повинны даже в англо-бурской войне, разразившейся на юге Африки. Слышал о такой войне, Ваня?

– Кое-что, конечно, знаю. В школе проходили, – уклонился от прямого ответа Иван, так как об этой войне знал, пожалуй, лишь по названию (нужна ему была эта стародавняя, по его школьным меркам, война где-то за тридевять земель). Да ещё по скупым рассказам отца, который порой напевал: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…»

Кроме этой строчки в виде рефрена Иван не помнил больше ничего.

– Проходили, – покривил губы Симон. – Мало англо-бурской войны, так это мы, по Аранбалю, потопили русский флот на Дальнем Востоке, дав возможность японцам заявить о себе в мире…

– При Цусиме?

– Вот именно.

– Ну, уж, – усомнился Иван, знающий об этом более подробно: и по той же школьной программе, и по прочитанным книгам. – У него, похоже, что-то с головой не в порядке. Ходоки что, у пушек стояли?

– В порядке или нет, а его предположениям кое-кто начинает верить. Мало того, нашлись те, кому захотелось в этом деле разобраться. Кое-что стало просачиваться в газеты…

– Да уж, газетчики, – сказал Иван веско, словно поистине разбирался в таком тонком деле как журналистика. – Щелкопёры разные! По Гоголю. Они всё могут с ног на голову поставить. Я вот наши газеты сейчас со страхом читаю. Болтуна какого-нибудь печатают с удовольствием, а тем, кто действительно обладает информацией или здравым смыслом, путь заказан. Колдуны всякие объявились, ведьмы даже. Представляешь, потомственные колдуны и маги!.. И ведьмы! А? – Иван выжидательно посмотрел на Симона. Тот промолчал. – Псевдоучёные, непонятно откуда свалившиеся со своими сногсшибательными теориями, от которых волосы могут на голове дыбом встать. Я тут как-то подумал о русских сказках. Там в них два брата умных, а младший – дурак, который потом становится добрым молодцем, а то и царём…

– Знаю я эти сказки. И не только русские. Так что?

– Так он дурак не потому, что у него с головой не в порядке, а как раз наоборот. Первые его братья кто? Купец и богач, а этому, дурачку, ничего не достаётся, потому что у него-то есть совесть и ум. Ни то ни другое богатства никогда не приносили.

– Возможно, и что?

Симон задал вопрос равнодушно, и ответа, наверное, не ожидал. А Ивана понесло. Давно он так вот не высказывался по поводу какого-то вопроса, который вычитал из газет или, вернее, вывел из своих размышлений об увиденном или услышанном.

Бывало, монтажники соберутся и начнут перемывать косточки всем правителям, да и всем остальным, о ком протрубили газеты, радио и телевидение. И у каждого своё отношение. Вот и спорили до хрипоты, высказывая свою точку зрения. И он словцо своё вставлял. А как же?

Как давно это было…

– Сейчас появился ещё один братец. У нас называют его обобщённо – СМИ. Средства массовой информации, значит. Этот братишка всех троих перещеголял. Врёт без оглядки, наводит напраслину на всякого, на кого ему укажут. За деньги, естественно; а за деньги он готов продать душу дьяволу. При появлении такого братца дурачку уже никогда не стать тем, кем он становится в сказках. Ибо, если он не украл, не оболгал кого-то, то богатства никогда не наживёт, а это и есть настоящий дурак! Так что Аранбаль нашёл хороший способ, чтобы защитить от ходоков своё нечестно нажитое богатство.

– Возможно, – кивнул Симон.

– А что можете сделать Вы или мы все вместе?

– Дезавуировать. Вот я этим и занимаюсь. Дезавуирую.

– Кого или что?

– Только что, – поднял палец Симон, отрывая ладонь от своего колена. – Его заявления, болтовню о нас.

– Но как?

По усталому лицу Симона промелькнула мимолётная улыбка много знающего и уверенного в себе человека.

– Путей много, Ваня. Сейчас им занялись психиатры.

– Представляю, – протянул Иван осуждающе. – Мешок на голову, руки за спину.

– Ваня, – укоризненно посмотрел Симон на КЕРГИШЕТА. – Как ты мог подумать о таком, зная меня? Нет, чтобы чаем попотчевать, так ты глупости про меня измышляешь. Где Камен?

– Хороший вопрос, – огрызнулся Иван, ставя чайник на плиту.

– Чего это ты сегодня такой нелюбезный? Да и чайник бы мог купить современный, электрический, удобный. Этот когда ещё закипит.

Иван не ответил, демонстративно отворачиваясь от Симона.

– А-а, Фиман… – догадался Симон. – Ты хочешь в Фиман?

– Ну, вот ещё!

Ему действительно сейчас не хотелось в этот проклятый и таинственный Фиман, где все ходоки, кроме него, естественно, побывали, и неоднократно, если верить их улыбкам авгуров, а Сарый там бывает почти каждую неделю. Зато все они как один в диком восторге радетельных родителей оттого, что их великовозрастное чадо в его, Ивана, лице пока что не знает многих запретных вещей, в том числе и Фимана. Во всяком случае, никто из ходоков не горел желанием познакомить его с этим местечком, расположенном где-то в пространстве и во времени. А Иван не знал, как туда попасть самому.

Слыша о нём, вытирая грязь после появления Учителя из похода в него, Ивана постепенно вообразил себе Фиман в виде некой клоаки, куда порядочный человек, если он хочет остаться чистым, ни в коем случае попадать не должен. К тому же, как ему теперь казалось, после посещения Фимана у него может случиться крушение некоторых мировоззренческих представлений, что будет невосполнимой потерей.

Тем более что Симон тут же после реплики Ивана сказал:

– Вот и правильно.

И потянулся за пряником.

Иван давно заметил неравнодушие выходцев из будущего к обыкновенным пряникам. Особенно Сарыя, способного съесть в один присест всё, что подавал ему на стол ученик, а он не скупился.

– Чем занимаешься? – заминая разговор, спросил Симон и принял от Ивана чашку чая. – Присмотрел что-нибудь в прошлом для постоянного проживания?

– А я не смотрел! – с вызовом сказал Иван.

Не любил он этот время от времени возникающий вопрос Учителей. Сам понимал, что надо бы, но до сих пор не решился. Даже как-то побаивался сменить насиженное место в своём настоящем на какое-то иное в прошлом.

Симон сдул парок и пригубил чай. Чмокнул губами.

– Почему же?

– Мне и здесь хорошо!