—Черт возьми, — воскликнул Саймон, потянув меня за затылок и снова завладев моим ртом еще больше.

Я позволила ему играть со своим языком столько, сколько он хотел, но когда его рука начала спускаться по моей обнаженной спине, я невольно напряглась.

—Ты в порядке? —спросил он, отстраняясь и останавливая свою руку на застежке моего бюстгальтера.

—Только… можем мы пойти в твою комнату?

Тьма… она была мне нужна, чего не было уже очень давно. Саймон улыбнулся и снова встал, ведя меня к двери, ведущей в полутемный коридор.

—Я умею ходить, — сказала я, ничего не в силах с собой поделать.

—Я знаю, но мне нравится чувствовать тебя так, как я чувствую сейчас.

И так сильно, что я чувствовала, как его эрекция вонзалась в мою кожу, как чертов алюминиевый стержень. Саймон уложил меня на кровать, снял футболку и снял с меня всё сверху, выдерживая вес своего тела и осыпая легкими поцелуями мой живот. Я закрыла глаза. . Черт возьми, нет, зачем?

Почему мне так хотелось плакать?

Саймон расстегнул первую пуговицу на моих джинсах, и внезапно на меня нахлынули воспоминания о Майкле, о той ночи, о его рте на моей коже, о его губах на моих. Это было все равно что пережить все заново, предательство, обман, самую большую ошибку в моей жизни. Я снова совершал это?

Нет! Нет! Черт, я не делала ничего плохого, Саймон был не просто кем-то, Саймон чего-то хотел от меня, он заботился, он заботился больше, чем Майкл, больше, чем Николас. . Никола…

Его лицо всплыло у меня в голове, его чертовы небесные глаза, которые смотрели на меня, как будто я был самим дьяволом, его губы, его манера целовать меня, как будто завтра не наступит, его манера прижимать меня к кровати, желая почувствовать с таким отчаянием, что иногда у меня даже перехватывало дыхание.

Руки, которые сейчас пытались раздеть меня, не были его руками, они никогда не будут его, и я не была уверена, смогу ли я когда-нибудь забыть о его прикосновениях, смогу ли я наслаждаться с любым другим мужчиной.

Почти испытывая приступ истерики и паники, я оттолкнула Саймона одним толчком и одним прыжком встала на ноги.

—Извини. . я не могу этого сделать, — извинилась я, застегивая брюки и ища выхода, как животное в клетке, но именно так я себя чувствовала, в клетке, я была пленницей своих собственных чувств.

—Ноа, подожди, извини, если ты не готова. .

—Мне нужно идти, — сказала я, игнорируя его и выходя через дверь с другой стороны. Я вышела в гостиную и обнаружила, что моя футболка лежит на кухонной столешнице. Я подошла к ней, схватил и почти с силой ударил по столу.

Затем Саймон схватил меня за руки, заставляя посмотреть на него.

—Ты можешь мне сказать, что происходит? — тогда он набросился на меня, одновременно обеспокоенный и раздраженный. —Это из-за Лейстера? Потому что, если это из-за него, я уже говорил тебе, что мне наплевать на его корпоративные правила. Ты меня слышишь?

Я покачала головой и вытерла слезу тыльной стороной руки.

—Прямо сейчас мне просто нужно идти домой, — прокомментировала я, пытаясь справиться с тем, насколько потерянной я себя чувствовала.

Саймон усмехнулся, несколько мгновений наблюдал за мной, а затем кивнул.

— Хорошо, — согласился он, глубоко вздохнув. —Когда-нибудь, просто позвони мне, хорошо?

Я кивнула, чувствуя жалость к нему, он этого не заслуживал, он не заслуживал иметь дело с кем-то вроде меня. Чувствуя себя виноватой, я подошла к нему и легонько поцеловала в щеку, прежде чем взять сумочку и выйти, не оглядываясь.

Николас десять, Ноа минус пять.

32.

НИК

Я не пошел за ней, когда она вышла, хлопнув дверью зала заседаний, это был не самый лучший момент, я хорошо знал, что все испортил.

Я вел себя как настоящий ублюдок, но мысль о том, что Ноа делает то, что она делала со мной, с другим, приводила меня в ярость, и я приходил в ярость таким образом, что заставлял сомневаться в своих суждениях. Я знал, что сам заставил ее перевернуть страницу, и я знал, что это означает, что мне придется позволить ей переделать свою жизнь с другим, но с тех пор, как я увидел ее с Саймоном, я не переставал задаваться вопросом, не ошибаюсь ли я.

Я провел ночь, обдумывая эту идею, а на следующий день с нетерпением ждал момента, когда смогу поговорить с ней наедине. К моему удивлению, именно Ноа решила появиться в моем кабинете.

Она даже не постучала в дверь, что только усилило мое желание поцеловать ее.

Я неотрывно смотрел на нее сверху вниз. Брюки, которые на ней были, прилипали к телу, как вторая кожа, а футболка, хотя и элегантная, слишком облегала те красивые изгибы, которые я так хорошо знал. Ее щеки покраснели, а губы стали розовыми и немного припухлыми. Мне хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что она провела ночь в слезах.

В руке у него была бумага, и она подошла и положила ее мне на стол.

—Мое заявление об увольнении. Поскольку я наполовину студентка, мне не нужно давать тебе две недели, чтобы найти кого-нибудь. Саймон может обойтись один, пока вы не решите поставить кого-то другого, если вообще заинтересованы в том, чтобы поставить кого-то, —сказала она, не глядя мне в глаза.

«Черт возьми!»

Я встал, и когда я подошел к ней, она повернулась с явным намерением убежать. Я вытянул руку и потянул ее запястье в свою сторону.

—Подожди, черт возьми, — приказал я ей сквозь зубы. Я оперся на стол, чтобы мне не пришлось наклоняться, чтобы посмотреть ей в глаза, и она плотно сжала губы, рывком высвободилась и скрестила руки на груди.— Не уходи с работы, Ноа, я не хотел, чтобы ты это делал.

—Я хочу уйти. Мне нужно уйти, — сказала она, пристально глядя на меня.

— Почему? Почему ты хочешь уйти с работы, которая приносит тебе больше дохода, чем любая другая, которую ты можешь найти? Ты действительно предпочела бы остаться без хорошей зарплаты для такого идиота, как Саймон? Я помнил тебя умнее.

—Это из-за тебя, Николас, я больше не хочу тебя видеть, вот почему я ухожу.

—Подожди, подожди секунду, — попросил я, спеша схватить его за руку и не дать ей уйти.

Я несколько мгновений смотрел в ее красивые глаза медового цвета, и мой разум начал подсчитывать веснушки у нее на носу, хотя я уже знал, сколько у нее веснушек: всего их было двадцать восемь, двадцать восемь веснушек только на носу… Я не хотел перестать видеть эти веснушки, я не хотел перестать видеть ее.

—Я думаю, мы не слишком хорошо справились с этим, тебе не кажется?

Ноа секунду смотрела в пол, а затем снова сосредоточилась на мне.

—Мы умеем только причинять друг другу боль. . и. . я. . — ее глаза увлажнились, и я заметил, как она сильно прикусила губу; она не хотела расплакаться передо мной, но я знал ее так хорошо, что это были считанные секунды, когда она окончательно потеряла над собой контроль. —Мне нужно пройти через это.

Ее голос перешел в шепот, который мог отчетливо слышать только я, стоявший перед ней.

Я инстинктивно потянул ее за собой и заключил в объятия. Я зарылся лицом в ее шею и вдохнул клубничный аромат, исходивший от ее кожи. .

—Я так по тебе скучаю.… —призналась она тогда мне в грудь, и ее слова были как удары ножом в моей душе.

Ничего не говоря, я схватил ее за волосы сжатым кулаком, оттянул ее назад и поцеловал, поцелуй, который мне был нужен в тот момент, поцелуй, который я должен был дать ей, прежде чем сказать то, что я должен был сказать ей. Это был не глубокий поцелуй, это не был поцелуй, который требовал чего-то большего, чем просто привязанность, любовь и тоска. Мои губы сжали его губы и скрепили своего рода обещание.

—Мы ничего не можем сделать, чтобы изменить то, что произошло, — сказал я, любуясь ее лицом и останавливаясь на каждой детали. —И мне хотелось бы думать, что когда-нибудь ярость, которая у меня внутри, утихнет, я надеюсь на это, Ноа, я действительно на это надеюсь, но сейчас это кажется чем-то невозможным.