—Николас, я хотела тебе сказать. .

— Меня это не интересует, — прервал он меня, когда мы свернули на перекресток , ведущий к огромному озеру.

Я сделала глубокий вдох с явным намерением поговорить с ним.

—Ты не можешь продолжать игнорировать меня.

— Я этого не делаю.

Я посмотрела на него, не в силах избавиться от резкого тона, которым он говорил со мной. Мы не виделись почти год, мне нужно было, чтобы он мне что-то сказал, мне нужно было поговорить с ним.

— Ты не можешь продолжать ненавидеть меня так, как сейчас.

Горький смешок сорвался с его губ.

—Если бы я ненавидел тебя, это означало бы, что я все еще испытываю к тебе чувства, Ноа, так что не волнуйся об этом, я чувствую не ненависть, а безразличие.

Я посмотрела на его профиль, пытаясь увидеть какие-либо признаки того, что то, что он говорил, было ложью. . Я ничего не обнаружила.

—Ты так говоришь, потому что хочешь причинить мне боль.

—Если бы я хотел причинить тебе боль, я бы трахнул другую, находясь с тобой … Подожди…это была ты…

Это был удар ниже пояса, но я также не могла отрицать, что не заслужила этого.

— Если мы хотим пережить следующие несколько дней, мы должны установить какое-то перемирие… Я не смогу продолжать в том же духе, если мы даже не сможем быть вместе в одной комнате.

Я не знала, как расшифровать то, что происходило у него в голове, я никогда не могла этого сделать, это было что-то сложное, чего я добивалась только в определенные моменты, моменты, когда мы разделяли близость, ту близость, которой я могла поделиться только с ним.

— И что ты предлагаешь, Ноа? — сказал он, поворачиваясь ко мне, позволяя мне увидеть ярость в его взгляде. - Мы ведем себя так, как будто ничего не произошло? Я держу тебя за руку и притворяюсь, что люблю тебя?

Я промолчала в ответ. «Я притворяюсь, что люблю тебя. .» Его слова заставили мое и без того израненное сердце еще больше кровоточить.

Позади нас внезапно наступила тишина, и, обернувшись, чтобы увидеть Джереми, я увидела, что мальчик смотрит на нас широко раскрытыми глазами.

—Сколько нам еще ехать? — спросил он, надув губы.

«Черт возьми! Нет, пожалуйста, не плач сейчас.»

— Малыш Джереми, ты хочешь, чтобы я включил музыку? — предложил Николас, одновременно протягивая руку, и на полной громкости зазвучала рэп-песня.

Мальчик весело улыбнулся, а я снова посмотрела вперед: было ясно, кого он этим хотел заткнуть.

НИК

Для меня Ноа всегда была наркотиком, чертовым наркотиком, который одурманивал меня одним своим присутствием. Она звала меня подойти, она превращала меня в гребаного наркомана, в слабого человека.

Мне было так тяжело расставаться с ней, мне было так больно осознавать, что я больше не собираюсь прикасаться к ней, что я больше не собираюсь целовать ее или заботиться о ней, что она не собирается быть женщиной моей жизни… От боли я перешел к ненависти так, что даже мне стало страшно; потому что я открылся ей, отдал ей свою душу и сердце и сделал именно то, чего я боялся больше всего, она обманула меня; так много раз я думал обо всем, что могло пойти не так, и мне это никогда не приходило в голову. Я и в мыслях не мог бы позволить другому парню прикоснуться к ней. Я даже не мог думать о гребаном психологе. Стоило мне подумать о его имени, и я весь погрузился в водоворот ярости и неконтролируемого безумия.

Этот парень прикоснулся к моей девушке, раздел ее догола.… Я думаю, что именно эти образы, эта непреодолимая реальность полностью сломили меня. Никогда за всю свою жизнь я не чувствовал себя так плохо, так погрузился в страдания… Вокруг меня образовалась такая стена, что на моем месте появился еще один новый человек. В нем больше не было места ничему, кроме основных чувств бездушного человека. То немногое, что у меня еще оставалось, чтобы любить, было направлено на мою младшую сестру, и на этом все закончилось.

Я так тщательно позаботился о том, чтобы мне больше никогда не пришлось видеться с Ноем, что меня просто вывела из себя вся эта ситуация. Я был так зол на нее. . так зол. . потому что, просто увидев ее, я снова что-то почувствовал, я снова почувствовал, как мое сердце забилось быстрее, а дыхание стало прерывистым. Я ненавидел это чувство, я ненавидел любое чувство, которого я больше не испытывал, я привык не чувствовать, и то, что теперь она пришла и снова начала мучить меня, заставило меня захотеть утащить ее с собой в мой собственный ад.

Там она была, такая же чертовски неотразимая, как и всегда, такая же чертовски соблазнительная. А сверху она, казалось, съеживалась в моем присутствии, смотрела на меня без того блеска или превосходства, которые раньше всегда сопровождали каждое ее слово.

Ноа, стоящая передо мной, тоже изменилась, она была другой, и я ненавидел жалеть, я ненавидел видеть то, что случилось с нами, и я ненавидел винить ее.

Когда я остановил машину, она мгновенно вышла. Она отстегнула ремень безопасности от сиденья.

Джереми, снял свой ремень и, не дожидаясь меня, направился к винограднику. На ней были шорты и простая желтая блузка, и я уже успел расстроить и пробить все свои защиты.

В машине запах ее аромата, этот запах, так характерный для нее, тот запах, который мне иногда все еще снился по ночам и который заставлял меня просыпаться с огромной эрекцией и желанием кого-нибудь убить. . этот чертов запах теперь был в каждом уголке моей машины и, что хуже всего, что больше всего раздражает, так это то, что какая-то часть меня наслаждалась, как алкоголик, выпивающий бренди после многих лет воздержания; я даже не открыл окна, я даже не смог избежать череды образов, которые проносились в моей голове о том, что я ей говорил. Я бы сделал это, чтобы удовлетворить ту потребность, которая у меня была и всегда будет в ней.

Я поднял глаза туда, где собирались пожениться мои лучшие друзья, и не мог поверить, что это произойдет. Я узнал, что Лион сделал Дженне предложение через месяц после того, как мы с Ноа расстались. Мой друг хранил этот секрет почти профессионально, и часть меня была ему благодарна. Я был рад за них, но, с другой стороны, это было все равно что лить спирт на мои раны.

Виноградник Кори-Крик был прекрасным местом для свадьбы, они много рази ездила туда, чтобы прогуляться по виноградникам и купить мерло хорошего качества. Дженна и ее отец взяли меня с собой, и я вспомнил, как катался на лошадях по полям и наблюдал за свадьбами, которые проходили на расстоянии. Один из владельцев был другом моего отца и Грега, так что у нас были определенные свободы.

Дженне не потребовалось много времени, чтобы сказать нам, куда нам следует идти, и сначала она прошла мимо симпатичной приемной с высокими деревянными балками и коврами из шкур животных, на которых наверняка охотился сам владелец. Были масляные лампы и высокие хрустальные люстры, которые были подвешены над нашими головами немного устрашающе. Дженна привязалась к азиатке, которая выглядела напряженной; несколько минут спустя я был представлен ей как, Эми организатор свадьбы.

Когда мы вышли на задний двор, где были виноградники, я был уверен, что свадьба будет великолепной, как те, которые я видел на расстоянии, или даже лучше.

Они поставили цветочный алтарь лицом к огромным виноградникам, которые почти бесконечно простирались под жарким июльским солнцем. Скамейки и цветы еще не были полностью расставлены, но я мог представить, как все это будет выглядеть, когда все будет закончено.

— Крестные родители? —спросила Эми, глядя между нами.

Ноа шагнула вперед, посмотрела на меня искоса и обратила внимание на слова от организатора. Минуту спустя она взяла меня за руку и указала, где нам следует расположиться. Женщина выстроила очередь из пар. Первыми вошли Лион и его мать; затем это сделала мать Дженны, держась за руки с Джереми, который, казалось, хотел сделать все, чтобы не обращать внимания на Эми; затем мы и, наконец, Дженна с ее отцом.