—Я хочу поговорить с тобой, — сказал я, указывая ей на дверь.

Ноа колебалась, и это что-то разожгло во мне.

—Ты мне должна, — добавил я, стиснув зубы.

Мы наблюдали друг за другом в течение нескольких минут.

Наконец, ничего не сказав, она слезла с кровати и последовала за мной в мою комнату. Когда наши глаза встретились, я больше не мог сдерживаться, обхватил ее лицо руками и поцеловал изо всех сил. Ее спина врезалась в дверь, и я почувствовал, что снова начинаю дышать. В окружавшей нас темноте я едва мог оценить, насколько она напряжена, но через несколько очень напряженных секунд она повернула лицо и отвернулась от меня.

—Не делай этого, Николас, — предупредила она меня едва различимым шепотом.

Моя рука откинула прядь ее волос и заправила ее за ухо, осторожно, максимально удлиняя контакт. Ее аромат окружал меня, сводил с ума от желания, от любви.… Этот ее запах такой характерный, такой насыщенный, такой особенный. Я мог бы напиться, просто понюхав ее. И это было то, что мне было нужно именно тогда.

Моя рука погладила ее по щеке, и она закрыла глаза, прерывисто выпустив воздух. Она страдала так же, как я? Страдала ли она из-за того, как ей было больно быть вдали от меня?

—Почему я не могу забыть о тебе? — я прижался лбом к ее лбу, —Почему мне кажется, что ты единственная, кто может мне помочь в такой момент?

—Николас… —сказала она, открывая глаза, чтобы посмотреть на меня.

То, что я почувствовал, когда наши взгляды встретились, было настолько сильным, что я наклонился и уткнулся лицом ей в шею; я не мог удержать ее, я не мог этого вынести.

Я прильнул губами к мягкой коже ее горла, сначала медленно, едва касаясь ее, затем погладил кончиком носа линию от ее волос до ключицы. Моя рука скользнула к ее талии, и я притянул ее к себе, мне нужно было больше, намного больше. Руки Ноя легли мне на грудь: сначала я подумал, что он ласкает меня, но, потерявшись в ней, я только через несколько секунд понял, что она отталкивает меня.

— Ты не мыслишь ясно, ты не хочешь этого делать, — заявила она.

Я не мог остановиться. Мои руки поднялись по ее обнаженным бедрам, едва прикрытым ночной рубашкой, и нежно погладили ее ноги. Я остановился, добравшись до ее задницы, думая, черт возьми, думая о том, не будет ли происходящее безумием, о котором я потом пожалею.

Мои губы целовали ее щеки, уголок ее приоткрытого рта, век и я хотел снова зарыться в ее горло. Я больше не целовался… В этот момент я позволил себе увлечься, сосал и покусывал ее кожу, как мне заблагорассудится. Я был потерян в ней, потерян в какой-то неопределенности, где то, что мы сделали друг с другом, казалось, перестало существовать. Ноа издала прерывистый вздох, и это подтолкнуло меня к продолжению.

Я рывком поднял ее, и она обвила ногами мою талию. Ее руки обхватили мое лицо, и мы снова увидели друг друга, как будто встретились спустя вечность. Я не видел злобы в ее глазах, я не видел ничего, кроме любви, которую я испытывал к ней, любви ко мне, которая, я был уверен, продолжала жить в ее сердце, любви, которая должна была исчезнуть, черт возьми, любви, которую, как бы я ни пытался похоронить, она всегда стремилась вырваться наружу в самые неподходящие моменты. Моменты, заставляющие меня действовать вопреки всем моим принципам.

—Ты мне нужна, —признался я ей в губы.

Ее дыхание смешалось с моим, и мне показалось, что я теряю сознание от удовольствия. Наконец-то тот контакт, который успокоил бы всю мою боль.

Я больше не колебался, я перестал играть в тот момент, когда ее губы коснулись моих в робком ответе на мои слова. Я бросился на нее, на ее рот, мое тело прижало ее к двери, и ее губы раскрылись, чтобы принять меня. Я поцеловал ее, как будто это был наш первый раз. Я прижался к ее телу, мне нужно было к чему-то прикоснуться, мне нужно было что-то, что могло бы облегчить пытки, которым я подвергал свое тело.

— Я собираюсь заняться с тобой любовью, Ноа, — объявил я, как будто это было что-то неизбежное, что-то, что должно было произойти. —Все было дерьмом с тех пор, как мы расстались, моя жизнь продолжает рушиться с каждым днем; я ненавижу нуждаться в тебе так же, как и я, ненавижу знать, что прямо сейчас ты единственная, кто способен заставить меня забыть хотя бы на несколько минут, что моя мать умирает. —я увидел, как к ее глазам подступили слезы, и поцеловал ее, чтобы она этого не заметила.

Я покачал головой, и лунный свет, проникавший в окно, осветил ее лицо, что позволило увидеть слезы, которые увлажнили ее кожу.

—Ты знаешь, что это только усугубит ситуацию, —прошептала она, прижимаясь своим лбом к моему и с силой закрывая глаза. Я мог чувствовать, как бешено бьется ее сердце, почти наравне с моим.

—Хуже уже быть не может… Все не может быть хуже, чем сейчас, — повторил я, обхватив пальцами ее подбородок и глядя в его блестящие грустные глаза.

—Это только навредит нам еще больше. . — снова прошептала она. —Завтра утром ничего не изменится. .

Я поцеловал одну из ее слез, подцепил ее кончиком языка и почувствовал соленый вкус во рту.

—Той ночью в Нью-Йорке ты попросила меня вести себя так, как будто я тебя простил, — прокомментировал я, снова подставляя губы и смахивая еще одну слезу с ее щеки. —Теперь мне нужно, чтобы ты сделала то же самое для меня.

Я почувствовал, как ее тело дрожит от моего, я крепко прижался губами к ее губам и повернулся вместе с ней к своей кровати.

НОА

Он не отстранился от меня, когда оставил меня стоять у кровати, и его рот начал целовать с бесконечной нежностью каждую частичку моего тела, когда я раздевалась. Сначала он с мучительной медлительностью стянул с меня ночную рубашку, пока я не стянула ее через голову и не бросила рядом с ним. Я ошеломленно наблюдала, как он снял рубашку и брюки и остался только в трусах.

Я заставила себя отвести взгляд от его обмякшего тела и наблюдала, как его глаза потемнели, когда он увидел меня там, перед собой, как будто мы не могли поверить друг другу в то, что собирались делать. Это было не похоже на то, что произошло в Нью-Йорке. Тогда мы оба были обижены и рассержены, и наша встреча была холодной и сексуальной, но теперь, после нашего перемирия, после того как мы провели несколько дней, почти не разговаривая, и после того, как мы узнали такие жестокие новости, эмоциональный заряд, который мы чувствовали, было невозможно игнорировать.

Его пальцы спустились к моей пояснице, и он уставился на меня.

На мне был черный кружевной бюстгальтер, ничего сверхъестественного, ничего, что я бы надела, если бы знала, что произойдет что-то подобное… Потому что собиралась ли я позволить этому случиться?

Сомнения и страх пришли мне в голову, и он понял это, потому что притянул меня к себе и прильнул губами к моему уху.

—Пожалуйста, Ноа, — попросил он, опуская руку мне на спину и снова поднимая ее вверх, ласка, от которой у меня мурашки побежали по коже. Его рот опустился ниже, пока не коснулся верхней части моей груди.

Я с силой закрыла глаза, затаив дыхание и желая, чтобы у меня не было этого великолепного контроля надо мной, над своим телом. Затем он заставил меня повернуться, моя спина врезалась в его грудь, и пока его рот играл с моей шеей, целовал затылок и гладил мои волосы, его другая рука спускалась по моему животу, опускалась и опускалась, пока не проникла в мои трусики и не коснулась меня без стеснения и смущения.

Его губы добрались до моего уха и лизнули мою чувствительную кожу.

Я издала прерывистый стон и пожелала, чтобы это действительно было занятие любовью, я изо всех сил хотела забыть о нашем прошлом и притвориться, что мы вместе, что Ник прикасается ко мне, и что мы будем делать это на его кровати, как в первый раз, как в тот раз, когда он лишил меня девственности и сказал мне, что мы должны быть вместе. Он хотел меня.