Я с силой сжал кулаки.

—Да, — сказал я громко и четко. —Я был влюблен в Софию с тех пор, как впервые встретил ее, с того самого момента, как увидел ее лицо. Она красива, умна, у нас одинаковые увлечения и амбиции. И мне очень жаль, Ноа, но с ней все проще. Нет драмы, нет проблем. София- женщина, а не ребенок.

Сарказм был настолько ясен. . ого, если бы он был ясен, любой, кто его слушал, мог бы это заметить.

Но для Ноа, по-видимому, нет. Она крепко зажала рот и моргнула, чтобы прочистить глаза и избавиться от слез.

—Все это время… —ответила она, делая шаг ко мне, как бы подталкивая меня. Ей это не удалось, скорее, это была слабая попытка образумить меня.

Теперь, когда я оглядываюсь назад и вспоминаю это, я думаю, что именно в этот момент мы закончили то, что начали оба: оба сломлены, оба разбиты вдребезги… и единственный способ исправить это был исключен.

— Тебе лучше уйти — добавил я из тех немногих сил, которые у меня еще оставались.

Она даже не посмотрела на меня. Она обошла меня. Отошла от меня и исчезла в моей комнате.

После всего этого я только убедился, что Стив высадил ее в отеле.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Преодолев это . . или что-то в этом роде

НОА

Можно было бы сказать, что я была глупой, глупой. . или, скорее, сказать, что той небольшой самооценки, которая у меня осталась, уже было недостаточно, чтобы помочь мне двигаться дальше.

Слова Ника, однако, глубоко проникли в меня. Я поверила им просто так, без лишних слов.

После моего пребывания в Нью-Йорке, где я не выходил из комнаты до того дня, когда мне нужно было ехать в аэропорт, я вернулась в свою квартиру, чувствуя себя самым глупым и несчастным человеком на Земле.

Ник и София… София и Ник. . черт возьми, как мне было больно просто думать об этом и как мне было больно, что он так долго лгал мне. Я не была глупой, Николас любил меня, в этом не было никаких сомнений, даже величайший актер страны не смог бы притвориться, что испытывает ко мне какие-либо чувства, но было легко представить, как он влюбляется в нее.

Да, я приехала в Лос-Анджелес разбитая вдребезги, но в то же время исцеленная от страха. В течение последнего года, когда я больше не видела Ника до свадьбы, это вселяло в меня надежду, заставляло поверить, что если мы снова увидимся, он не сможет и дальше игнорировать мои чувства ко мне. Я цеплялся за раскаленный гвоздь и наконец поняла, что больше не за что цепляться.

Когда я вошла в свою квартиру, я заметила, что мне звонила моя мама. Конечно, она хотела знать, все ли у меня в порядке, и хотя я знала, что она не осмелится спросить меня об этом, она хотел убедиться, что моя встреча с Ником по прошествии стольких месяцев больше не сломила меня.

Восстановить отношения с моей матерью было нелегко, через несколько месяцев после разрыва мне пришлось столкнуться не только с тем, что Ник ушел и бросил меня, но и с неблагоприятной семейной ситуацией. Той ночью, в ночь празднования годовщины Лейстеров, я обнаружила аспекты, которые изменили мой взгляд на вещи, в частности, на мою мать, вещи, которые заставили меня даже возненавидеть ее изо всех сил.

Снова поговорить с ней было сложно, сначала я даже не хотела ее видеть, я наотрез отказывалась впускать ее в свою квартиру. Если бы не поддержка Дженны, я не знаю, как бы я выбралась из той бездонной ямы, в которую упала. Через пару месяцев после того, как Ник уехал в Нью-Йорк, я решила позвонить маме по телефону, и мы все говорили и говорили.… в итоге она объяснила мне свою версию истории. Она объяснила, что ее отношения с Уильямом начались почти случайно; в то время она работала в отеле, мне было всего шесть лет, и отношения с моим отцом уже начали разваливаться. Однажды ее попросили принести еду одному из гостей, что не входило в ее обязанности, но одна из официанток заболела, и ей пришлось заменить ее. Гостем оказался Уильям, Уильям Лейстер на тринадцать лет младше, с миром в руках, богатый, красивый и привлекательный; только увидев Ника, я могла понять, что моя мать смогла увидеть в нем. Моей матери в то время едва исполнилось двадцать четыре года. Она никогда в своей жизни не была ни с кем, кроме моего отца, от которого она забеременела мной, когда была очень молода; она не могла наслаждаться своей молодостью, ей пришлось нести ответственность с первой минуты, когда она узнала, что я появлюсь, родить ребенка. А Когда Уильям начал ухаживать за ней, их мир перевернулся с ног на голову, с ней никогда так не обращались, никогда не говорили ей таких красивых вещей, никогда не дарили ей цветов… Мой отец был придурком, он всегда был таким, даже до того, как совсем потерял себя.

С тех пор у них был роман, роман, в котором Уильям не знал ни о моем существовании, ни о существовании моего отца до шести лет. Отношения, которые у них были, были внебрачными, но Уильям считал, что это было только с ее стороны. Они виделись очень редко, только когда он ездил в Канаду, и их встречи были практически. . ну, вы можете себе представить.

В ночь, когда ей позвонили и сказали, что я лежу в больнице, чуть не истекая кровью, это была та самая ночь, когда Уильям узнал все, что моя мать скрывала от него. Побои она маскировала косметикой, мой отец никогда не бил его по лицу или, по крайней мере, пытался, и все это для того, чтобы никто не узнал, что происходит в нашем доме, а моя мать всегда говорила Уильяму выключать все огни.

Для Уильяма было шоком то, чего он не мог себе представить даже во сне, что женщина, которая сводила его с ума, которая перевернула его мир с ног на голову, женщина, ради которой он все бросил, была замужем и имела дочь, а вдобавок к этому к ней приложил руку недоношенный ребенок ее мужа. .

С тех пор все стало сложнее. Мою мать лишили опеки, чувство вины ввергло ее в ужасное состояние; жестокое обращение, которому она подвергалась со стороны моего отца, плюс то, что они не позволили ей продолжать заботиться обо мне . .

Покончив со всем, с Уильямом и со всем миром, она отдалась алкоголю до такой степени, что ей пришлось пройти курс детоксикации, который обошелся Уильяму дорого.

После нескольких месяцев лечения, месяцев, в течение которых мне приходилось находиться в приемной семье, ей разрешили забрать меня обратно.

Моя мать не хотела больше видеть Уилла, никогда больше, сказала она себе, никогда больше не повторит ту же ошибку. С этого момента она поклялась жить для себя и для меня.

— Я так и не смогла простить себя за то, что случилось той ночью, Ноа, —призналась мне мама сдавленным голосом. —Твой отец никогда не поднимал на тебя руки, а я . .. Я была глупа, я была ослеплена своей любовью к Уиллу, которая в то время была единственным, кроме тебя, что заставляло меня двигаться дальше. Мы так мало виделись, и когда мы это делали, я была так счастлива, я чувствовала себя такой особенной. ..такой живой. Уильям как раз собирался быть в тот вечер в городе, и мне нужно было его увидеть. . он был мне нужен почти так же, как воздух для дыхания.

В тот день я прижимала телефон к уху и не переставала думать о том, что то, что рассказывала мне мама, было тем же самым, что я чувствовала по отношению к Нику. Я поняла ее, поняла, по крайней мере, эту потребность сбежать, и осознала, что я также не должна осуждать ее вечно: она всегда была рядом со мной, она пожертвовала собой, чтобы я могла учиться, чтобы у меня была лучшая жизнь.

В конце концов я простила ее, я должна была это сделать, она была моей матерью. Не то чтобы отношения улучшились до такой степени, чтобы вернуться к прежнему состоянию, но, по крайней мере, я вернулась домой, мы вместе поели, я плакала… я долго плакала, она обняла меня и сказала, что сожалеет и что я тоже сожалею о том, что случилось с Ником. Я сказала себе, что мои отношения с Николасом были реальными, жизнь могла разлучить нас из-за проблем и отсутствия доверия, но это было так.

Оставив чемоданы на кровати, я дотронулась до кулона, который все это время служил мне якорем, и, вспомнив, что его больше нет, с сожалением уронила руку на бок.