Активно участвовал Александр Яковлевич в горячих литературных спорах тех лет, в дискуссиях о путях развития советского искусства. Интерес представляет его статья «Быт и поэзия новой жизни», опубликованная в 1919 году. В ней он решительно выступил против теории «пролетарского искусства». Вырастающая культура, считал Аросев, скорее может быть названа социалистической культурой, что гораздо богаче и шире.
«Новая, социалистическая поэзия, — утверждал он, — не будет «пролетарской» поэзией типа «поэзии рабочего удара» Гастева. Нет. Она будет воодушевлять, освежать и встряхивать всех работающих, всех трудящихся».
В речи на 1-м Всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году Аросев подчеркнул необходимость более углубленной разработки революционной темы. Обращаясь к делегатам, он говорил:
«Мы здесь собрались и работаем только потому, что свершена Октябрьская революция. Под кремлевской стеной лежат четыреста гробов солдат — первые жертвы за социализм. А наша художественная литература еще не дала типа этого революционера или дала чрезвычайно слабо. В советской литературе еще нет, я бы сказал, того запаха, который незабываем каждому, кто участвовал или, по крайней мере, видел Октябрьскую революцию, — запаха солдатской простреленной шинели, смоченной октябрьским дождем 1917 года».
В своих повестях, рассказах, воспоминаниях Аросев стремился, и небезуспешно, передать это трагическое и героическое время — он был с революцией «с глазу на глаз».
В 1922 году по заданию партии Аросев становится одним из организаторов кооперативного издательства писателей «Круг». Идейную платформу «Круга» поддерживали 39 литераторов, среди них, кроме Аросева, И. Бабель, А. Воронский, Ф. Гладков, М. Горький, М. Зощенко, Л. Леонов, Б. Пастернак, М. Светлов, Н. Тихонов, К. Федин, А. Фадеев. В подписанной ими декларации говорилось, что основная задача писателей, объединенных издательством, «состоит в отображении нового быта Советской России и тех социальных, психологических и идейных явлений, которые обусловили собою зарождение новых форм общественных отношений…»
Введение нэпа в стране порождало реальную опасность оживления буржуазной идеологии. В этих условиях издательство «Круг» было призвано выполнить роль идейного центра, противостоящего печатной продукции частного рынка. И оно с этой задачей успешно справлялось, о чем в 1925 году, обращаясь к работникам издательства, писал М. Горький: «Разрешите искренне похвалить вас: хорошо издаете и книги хорошие».
В 1923/1924 году А. Я. Аросев назначается заместителем директора Института В. И. Ленина. О предпринятых им шагах по созданию научно-исторической Ленинианы уже говорилось. В 1924 году он направляется на работу в Париж в качестве второго секретаря полпредства и заведующего бюро печати. Дальнейшую дипломатическую работу Аросев продолжал в Польше, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Швеции, во всех трех прибалтийских республиках. Работая на дипломатическом поприще, А. Я. Аросев уделял большое внимание совершенствованию деятельности всех звеньев полпредств, постоянно поддерживал контакт с Наркоминделом, особенно с замечательным дипломатом ленинской школы М. М. Литвиновым, с которым его связывали и чисто дружеские отношения.
В конце 1933 года А. Я. Аросев был назначен председателем Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС). Это была его последняя должность, с блеском, как и все предыдущие, исполняемая им, ибо Аросев рассматривал развитие культурного сотрудничества с зарубежными странами как важную составную часть ленинской политики мирного сосуществования государств с различным социальным строем.
По характеру служебных обязанностей А. Я. Аросеву часто приходилось встречаться с видными политическими деятелями и выдающимися писателями, артистами и учеными. Свои впечатления от общения с ними он записывал в дневник, на страницах которого содержится множество интересных и малоизвестных фактов, метких наблюдений, емких портретов и характеристик. Дневник А. Я. Аросева говорит о том, что автор его — умный, тонкий, много видавший и переживший человек, наделенный несомненным литературным талантом и острым чувством юмора. Да, в нем, конечно же, сверкала та самая капля ленинской солнечной энергии!
«Я очень много вижу людей и событий, — писал в своем дневнике 20 сентября 1934 года Александр Яковлевич. — Я очень много действователей сегодняшнего дня знаю хорошо. Если бы я описал час за часом каждый день, о чем довелось мне говорить, с нашими вершителями судеб жизни и искусства и с иностранными виднейшими представителями науки — то смогла бы получиться большая картина жизни наших дней».
Такая картина, к нашему великому сожалению, не была создана. Осенью 1937 года Александр Яковлевич Аросев, большевик-ленинец, был объявлен «врагом народа». Сталинская машина поглотила еще одну очередную свою жертву.
…Революцию, по Аросеву, делают прежде всего люди талантливые. Каждый человек, утверждал писатель, — непременно несет хоть крупицу таланта. Талант же — «хрустальная чаша с нектаром: нужно, чтобы чаша была в движении и расплескивала свой нектар». Таким было его творческое и гражданское кредо, и потому его чаша всегда находилась в движении.
…Чисто физически след его на Земле пресекся. Но след духовный — остался! Частично он воплощен в этой книге.
Гораздо же большая часть его наследия еще ждет своего бескомпромиссного следопыта.
НИКОЛАЙ ТКАЧЕНКО
Автор выражает глубокую благодарность дочерям писателя — Наталье Александровне, Ольге Александровне и Елене Александровне Аросевым, оказавшим большую помощь при подготовке этой книги к изданию.
Сенские берега
Роман
КАРИКАТУРЫ
Есть в Париже дома черные, поседевшие плесенью, беззубые, слепые и крепкие, как старухи, позабывшие свой возраст, с остекленевшими глазами, с руками, похожими на лапы орла.
Таков дом в стиле барокко на углу одного из старых бульваров, построенный в конце XVII века маркизой д’Орвиллер — женщиной белотелой, беловолосой и белоглазой, с тонкими поджатыми губами, красными, как свежая рана.
Словно дым — десятилетия проносились над домом. Его черный камень покрывался плесенью, как сединой.
Если бы камни парижских домов умели звучать о былом! Хранители тайн, укрыватели преступлений, слепые свидетели любви и ненависти, молчаливые наперсники человеческой думы, сундуки человеческих дел — что бы могли они нам рассказать!
Черные камни дома маркизы рассказали бы, как после событий 1789—1795 годов в этом доме поселилась старая дева, сухая, но крепкая, не помнящая, где, когда и от кого она родилась. В 1828 году умерла эта старуха. Когда соседи пришли ее хоронить и стали омывать, то вскрикнули от ужаса: то был мужчина.
Свою тайну, свое имя он вверил стенам этого дома. И они хранят. А историки строят догадки. Некоторые думают даже: не был ли это спасенный Людовик XVII.
В наше время, совсем недавно, о доме этом поступило донесение в парижскую префектуру.
Один полицейский агент, совершая свой обычный ночной обход, посмотрел на свои часы как раз в тот момент, когда поравнялся со старинным домом маркизы д’Орвиллер. Едва полицейский захлопнул крышку часов, как прямо над ухом услышал хоть не громкий, но резкий и неприятный хохот. Полицейский остановился, чтобы прислушаться. Тогда хохот оборвался. Но как только полицейский сделал шаг вперед, так опять послышался смех вперемежку с лязганьем зубов. Полицейский пристально посмотрел на дом, но ничего не заметил: дом стоял спокойно. И незанавешенные окна его казались черными. Полицейский нажал кнопку у парадной двери дома. Пришлось позвонить несколько раз, прежде чем дверь открылась.
Перед полицейским в узком коридорчике предстал взлохмаченный старичок со свечой в руке. Лицо его было помято. Правый глаз чуть-чуть выше левого.
