— Не знал, что тебе нравится, поэтому взял всего понемногу, — говорит он и плюхается в кресло у кровати.

— Ты сам все это сделал? — удивленно спрашиваю я.

Он застенчиво кивает, и мне странно видеть его таким. Сегодня он одет небрежно в серые спортивные штаны и облегающую белую футболку и выглядит еще сексуальнее, чем когда-либо.

— Спасибо, — смущенно произношу я.

Заправляю волосы за уши и попробую яичницу. Она очень вкусная и прекрасно приготовлена. Легкая и пушистая, так как мне нравится.

— Это очень вкусно, — бормочу я с набитым ртом, накалывая на вилку еще немного еды. — Хочешь? — спрашиваю я в перерыве между едой. — Мне с этим одной не справиться.

— Я уже поел, и ты не обязана съедать все.

Пока я ем, нас охватывает тишина, и странно находиться в этой обстановке с Кэмом, когда никто из нас не травит другого.

— Где все? — интересуюсь я, ковыряясь в вазе с фруктами.

— Лаудер и Хант пошли в школу. Мы решили, что это будет выглядеть подозрительно, если все мы будем отсутствовать. Они пустят слух, что я уехал на пару дней В Нью-Йорк, навестить отца, так что могу оставаться здесь с тобой.

— Ты не обязан этого делать, — протестую я, потягивая апельсиновый сок. — Я уверена, что прекрасно справлюсь и сама.

Он спокойно смотрит на меня несколько секунд.

— Ты всегда отталкиваешь людей, когда они пытаются помочь?

Пожимаю плечами.

— С тех пор как умерла мама, я научилась полагаться только на себя. За исключением Дрю и Джейн, а в последнее время и Ксавьера, не было никого, кому было бы не все равно.

Он мог думать что хочет, но я не искала сочувствия. Просто констатировала голые факты.

— Насчет Ксавьера. — произносит Кэм наклоняясь вперед, и тут же древесный, цитрусовый запах щекочет ноздри.

Кожу покалывает, но ничего не меняет того, что я тут же внутренне сжалась и ощутила необходимость защититься.

— Что насчет него? — мой тон намеренно резок, когда я отставляю поднос в сторону.

— Ты не думала, что это он мог предать тебя?

— Нет, — вру я. — И тебя я все еще не исключила из своего списка подозреваемых.

Я вру, потому что в значительной степени исключила его из этого уравнения, но намек на виновность Ксавьера, раздражает, даже если у самой были небольшие сомнения.

— Я этого не делал. Мы этого не делали. — Он сверлит меня серьезным взглядом. — Я знаю, что угрожал этим, но никогда бы не довел дело до конца.

Я верю ему, потому что вижу правду, написанную на его лице.

— Тогда зачем вообще угрожал мне?

— Мне нужен был рычаг для манипулирования, и это был самый очевидный вариант.

— Поэтому, чтобы прижать отца тебе нужна была моя помощь? — он кивает, но у меня все еще возникает ощущение, что у меня нет полной картины. — Почему бы просто не попросить меня об этом?

— Мы не знали, что ты его ненавидишь, и что у тебя были свои причины желать его уничтожения.

Я обдумываю слова Кэма, и все вроде складывается, но не могу избавиться от чувства, что мне не хватает чего-то жизненно важного. Что-то находится прямо перед носом, но я этого не вижу.

— В любом случае, все было напрасно, сомневаюсь, что теперь смогу еще чем-то помочь. Мне, вероятно, придется уехать из города, прежде чем отец убьет меня за то, что я нарушила его планы.

— Мы не позволим этого, и ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно.

— Зачем тебе это?

Опустив голову так чтобы, я не видела его лица, Кэм молчит несколько минут.

— Потому что это правильно. Потому что мы недооценили тебя. Потому что ты не враг?

Не знаю утверждает он это или просто рассуждает вслух.

— Ты был полным придурком по отношению ко мне. Почему я должна верить хоть одному слову, которое сейчас вылетает из твоих уст?

— Не должна, — говорит он, удивляя меня. — И я не ожидаю этого, но мы докажем тебе все на деле. Обещаю.

Я лежу на спине, уставившись в потолок, и удивляюсь, когда моя жизнь превратилась в такое захватывающее зрелище.

— Начнем с того, чтобы выяснить, кто это сделал, — добавляет он.

Я поворачиваюсь на бок, подсовывая руку под лицо.

— Не думаю, что это Ксавьер.

— Но? — спрашивает он, приподнимая бровь.

— Но я научилась в своем окружении никому полностью не доверять.

Тяжело вздыхаю, и сердце колотится при мысли, что Ксавьер может стоять за этим.

— Не расстраивайся, — говорит Кэм, словно может читать мои мысли. — Сомневатся разумно, и пока мы его не допросим, ты не можешь знать наверняка, что это был не он.

— Что значит «мы»? — тут же встрепенулась я, принимая сидячее положение, игнорируя боль, которую вызывает это движение, и, прищурившись, смотрю на него. — С Ксавьером поговорю я. Он мой связной. Мой друг.

— Только не надо себя накручивать, — произносит Кэм, закатывая глаза. — Мы знали, что ты захочешь присутствовать при допросе, вот почему он придет сюда сегодня вечером. Мы можем поджарить его задницу вместе.

— Нет. — Я качаю головой. — Я поговорю с ним наедине. Если допрашивать его будете вы, то он просто б не скажет вам ни слова.

— Господи, ты чертовски упрямая.

— Не тебе об этом говорить и упрекать тем более меня, — парирую я.

Бормоча себе под нос, он качает головой.

— Отлично. Сначала с ним поговоришь ты, но, если не добьешься ответов, мы возьмем это на себя.

— Согласна. Видишь было не так уж сложно, не так ли? — я мило улыбаюсь ему и смеюсь, когда он показывает мне средний палец.

— Когда ты закончишь есть, я приготовлю тебе ванну.

— Уже, — говорю я, бросая взгляд на поднос с недоеденной едой. — Извини, но у меня нет особого аппетита.

— Все в порядке. — Он проводит рукой по волосам. — Оставайся на месте и не двигайся. — С этим напутствием он топает в ванную комнату.

Схватив свою сумку с пола у кровати, я роюсь в ее содержимом, извлекаю сотовый и достаю одну из противозачаточных таблеток. Проглатываю ее с остатками апельсинового сока, просматривая сообщения и пропущенные звонки, ругаясь, когда замечаю все оскорбительные смс от Трента.

— Что там? — спрашивает Кэм, прислонившись к дверному проему ванной.

— Трент ведет себя как обычный псих, — коротко отвечаю, откидывая одеяло, и свешиваю ноги с кровати, постанывая от боли во всем теле.

— Выпей, — Кэм вытряхивает две таблетки из пузырька. — Рику пришлось вернуться в Гарвард, и он не доверяет Лаудеру, чтобы оставить запасные пакеты с морфием, поэтому вместо этого выписал рецепт. Он сказал принимать по две таблетки каждые четыре-шесть часов.

Я принимаю таблетки, не обращая внимания на трепет сердца и покалывания на коже при соприкосновении наших пальцев. Кэм протягивает мне бутылку воды и не сводит с меня взгляда, пока я проглатываю таблетки и запиваю их. Его взгляд на мгновение скользит по моим голым ногам, и я почти забыла, что была раздета. Горячий взгляд блуждает по всей длине ног, и между бедер пульсирует потребность, сильная и тяжелая.

— Почему он не доверяет Джексону в вопросе с морфием? — выпаливаю я, нуждаясь в отвлечении от растущего заряда в воздухе.

Кэм одаривает меня одной из своих фирменных ухмылок.

— Разве ты не заметила у него склонности к употреблению наркотиков? Джексону нравится бродить по жизни в блаженном состоянии оцепенения. Никто из нас не доверяет ему в этом плане, он мог бы прокрасться внутрь и попытался выкачать немного морфия, пока ты спала.

Слова пробуждают воспоминания, и я задаюсь вопросом, не Джексона ли я слышала, в комнате ранним утром. Я не говорю об этом Кэму, делая мысленную заметку позже спросить у Джексона.

— От каких кошмаров он убегает? — спрашиваю я, пытаясь встать.

Ребра протестуют, и я вскрикиваю от боли. Кэм осторожно поднимает меня, как будто мой вес для него не существенный, и ощущение его кожи на моих ногах поднимает желание на новый уровень.

С этим парнем я в полной жопе. Особенно если он продолжит так будет хорошо себя вести со мной.