— Ты спишь еще что ли? — Возмутился на том конце Влад.

— Нет, — буркнул я зло — вальс танцую.

— Танцуй шибче. — Сразу обрадовался он. Нам к двум надо быть у поликлиники.

— А сейчас сколько?

— Сущая ерунда, — голос парня исполнился ехидством, — почти двенадцать!

— Сколько?

Я решил, что ослышался, перехватил трубку другой рукой, заглянул в кухню. Часы показывали одиннадцать пятьдесят. Влад правильно истолковал мое молчание.

— Короче, соня, собирайся в темпе вальса, через полчаса мы будем у тебя. Времени уже дохрена, а нам еще куклу жечь.

На сборы мне хватило двадцать минут. Я даже успел соорудить бутерброд и выпить чашку кофе.

Ребята появились чуть раньше. Шумные. Взбудораженные. Вика вместо привета выпалила:

— А мы тут такое придумали!

Меня ее заявление откровенно насторожило. Попробовал уточнить осторожно:

— Какое такое?

— Сейчас узнаешь.

Девчонка хитро сверкнула глазами, протянула руку.

— Влад дай сумку.

Вера хихикнула, ткнула в нашу сторону пальцем:

— Мальчики, ждите в гостиной, мы скоро! И не подглядывайте!

А после обе скрылись в моей спальне. Влад тут же приложил к двери ухо.

— Что там у них? — Шепотом спросил я.

— Да черт их знает. Шушукаются. Весь вечер вчера провисели на телефоне. Шептались. Хихикали. Верунчик отправила меня спать. А утром Вика всучила сумку и велела не заглядывать. Сказала, что от чрезмерного любопытства случается понос.

— И ты не заглянул?

Он серьезно поглядел на меня, покачал головой.

— Что я, дурак что ли? Кто твою Вику знает, что она там наколдовала. А перспектива безвылазно сидеть на толчке меня не прельщает.

— Тогда и не нарывайся.

Я подцепил его за рукав и потащил в гостиную. Там усадил на софу, а сам приземлился рядом.

Пока девчонки не вернулись, решил поговорить о насущном.

— Со Львом, что делать будем?

— Ума не приложу. — Влад горестно вздохнул. — Всю голову сломал. Никак не придумаю, с какого боку к нему подобраться. Только на твое шаманство надежда.

Я опустил глаза. Что толку в шаманстве? У меня тоже пока не было идей. Ситуацию разрядили девчонки. Вика появилась на пороге, оперлась обеими руками о дверную коробку, слегка наклонилась вперед. Произнесла с невероятно довольным видом:

— Почтеннейшая публика! Только у нас, только сегодня проездом из Парижа в Москву знаменитая гадалка — цыганка Аза! Прошу любить и жаловать.

Влад хмыкнул, словил мой предостерегающий взгляд, напялил на хитрованскую морду восторженную улыбку и яростно зааплодировал. Я последовал его примеру.

Вика сдвинулась в сторону, освобождая проход. В двери вплыла… Вера? Мне дико захотелось протереть глаза. Вера, черт побери, ну, точно, Вера! Встреть я ее в таком наряде на улице, точно бы не узнал.

И все-таки это была она: черный парик, алая косынка, темная родинка над губой, густо подведенные брови, юбка с оборками, пестрая шаль с бахромой. Была она в этом наряде чертовски хороша и столь же похожа на настоящую. Наверное, на лице моем отразился восторг.

Влад пихнул меня локтем под ребра и прошипел:

— Слюни подбери. Это не твое.

Вера картинно выгнула бровь, улыбнулась во все тридцать два зуба и приблизилась к нам. Обращалась она исключительно к своему благоверному:

— Да-арагой, позолоти ручку. Всю правду расскажу.

Девушка вытянула вперед ладонь, сделала пальцами всем знакомый жест и выжидающе замерла. Влад осклабился, полез в карман джинсов, выудил оттуда несколько купюр, перелистал и добыл рубль. Именно его и протянул новоявленной артистке. Вера притворно восхитилась, ловко сгребла и рубль, и все остальное и моментально спрятала в вырез блузки.

Влад от такой наглости оторопел.

— Это нечестно! — Взвыл он и попытался вскочить.

«Цыганка» толкнула его обратно, зацокала языком:

— Ай-яй-яй, да-арагой. Нельзя быть таким жадным. Счастье денег стоит!

А я неожиданно вспомнил семьдесят восьмой год, свою вторую жизнь, цыганку Лачи и сожженные пять рублей. Вспомнил, как мазал пеплом зеркало, запирая внутри фантом. Ничего смешного в этих воспоминаниях не было, но меня пробрало на хи-хи. Я заржал, старательно прикрывая рот ладонью. Вера старалась. Ее представлению совершенно не хотелось мешать.

— Дай ладонь, да-арагой! — Потребовала она.

Влад протянул ей руку. Я мимоходом отметил — правую. Вспомнил слова Лачи: «На правой отражается то, что мы сами сделали со своей судьбой». Это мне показалось хорошим знаком. Вера же продолжала спектакль:

— Охо-хо, да-арагой, жизнь у тебя интересная. Ждет тебя впереди огонь, дальняя дорога, свадьба и счастье. Жену слушай, плохого она не присоветует. И тогда все у тебя будет…

Вера не нашла слов, многозначительно повела перед физиономией Влада рукой.

— Чего это сразу слушайся? — Притворно возмутился тот. Ему внезапное развлечение доставляло натуральное удовольствие. — Это жена мужа слушаться должна.

«Аза» сокрушенно покачала головой.

— Глупые слова говоришь, да-арагой. На вид такой умный мужчина, а слова глупые. Аза много знает, Аза много видела. Аза плохого не скажет.

Влад не выдержал, подскочил, сгреб ее в объятия, смачно чмокнул в щеку.

— Ну, артистка, — сказал он, — совсем как настоящая.

Я посмотрел на Вику.

— Где вы костюм раздобыли?

— Это мой, — призналась она. — В школе довелось играть. Мы спектакль про цыган ставили, вот у меня и осталось. Тебе не нравится?

Она всерьез встревожилась.

— Нравится, — сказал я честно. — Просто, не понимаю, зачем это нужно.

— Как это зачем? — Вера с трудом отлепила от себя Влада. — Он меня в этом костюме не узнает. И потом, не забывай, люди верят в цыганское проклятье. Даже те, кто говорит иначе, все равно в глубине души опасаются. Так что костюм нужен для усиления эффекта.

Я пожал плечами. Слова девушки меня не убедили. Цыганское проклятье в нашем случае не имело никакого смысла. Пятно проявится на лице и с маскарадом, и без него. Я был готов признать только маскировочный эффект.

— Пусть будет, — прошептал мне на ухо Влад, — жалко тебе, что ли?

Жалко мне не было. Если хотят, пусть будет. Я улыбнулся.

— Вы меня почти уговорили. Остался один малюсенький вопрос. Как ты отсюда в этом костюме выходить будешь? Здесь все соседи переполошатся. Я потом объясняться замучаюсь.

— Не бойся, — успокоила меня Вика. — Это мы предусмотрели. Косынку и парик Вера снимет. А наряд спрячем под плащом. Я у мамы взяла длинный плащ.

Тут мне уже нечего было возразить. И я сдался. Пусть наряжаются, хуже точно не будет.

Мойка у Маринича была чугунной, эмалированной, большой. Ее мы и сочли лучшим местом для сожжения мотанки. Слив торжественно заткнули, на дно положили газетный ком, сверху водрузили саму куклу.

— Кто должен поджигать?

Влад крутил в руках коробок.

— Вера, — ответила Вика. — Ей встречаться с врачом, она и поджигает.

Парень всунул в руки благоверной коробок, чмокнул ее мимоходом в уголок рта и отодвинулся в сторону.

— Просто зажигаю? И все? — уточнила Вера.

— Да, — я кивнул. — А я буду слова говорить.

Она чиркнула спичкой о коробок, склонилась над раковиной. Оттуда сразу потянуло дымком.

— Горит, — доложила Вера.

Я принялся шептать, едва шевеля губами. Заклятие почти не отличалось от того, что мне пришлось начитывать во время лечения Веры. Поэтому справился я с ним легко.

Кукла горела жарко. Пламя без труда поглощало и ткань, и бумагу. Скоро в раковине осталась лишь кучка пепла.

— Что теперь? — Вера поворошила останки мотанки столовой ложкой.

— Пусть чуть остынет, — сказал я, — потом соберем в банку и поедем.

— А дальше? — Девушка волновалась, от этого стала неожиданно многословной. — Мне вашего врача этим пеплом обсыпать что ли надо?