— Мне кажется, вам стоит выбирать выражения, это раз, узнавать о прошлом ваших мужчин это два, и перестать воспринимать дочь как само собой разумеющееся… Она не ваша собственность и вам ничего не должна, — уверенно смотрит на нее и говорит обманчиво-спокойно. — А сейчас очень советую разобраться в ситуации, прежде чем вы хоть пальцем тронете мою невесту.

Я даже не знаю, у кого челюсть отвалилась сильнее — у меня или у мамы. Она выпученными глазами смотрит на меня и не может сказать ни слова. Макс берет меня за руку, переплетая пальцы, и подает сумку.

— Если с нами все, то мы, пожалуй, пойдем. Все наши контакты у вас есть, — он утягивает меня из квартиры.

Мы спускаемся к подъезду, где нас ждет знакомая черная машина с водителем. Он открывает нам дверь, помогая мне сесть в салон. Макс обходит и садится рядом со мной на заднее сидение. Сначала просто берет за руку, а потом обхватывает за талию и притягивает к себе. Практически вжимает в себя.

— Не отпущу, — снова шепчет Макс. — Ты моя.

Я сама не замечаю, как начинаю дремать, а открываю глаза только в полумраке комнаты. Новой, в которой я еще не была.

На окнах плотные шторы, в щель между которыми пробивается оранжевый луч закатного солнца. Он рассеивается равномерно по комнате и едва очерчивает минималистичную обстановку комнаты — кровать, на которой лежу я, письменный стол и шкаф-купе. Ничего, что выдавало бы, чья это комната.

Во рту жутко пересохло. С трудом сглатываю, но понимаю, что все же надо подниматься и идти узнавать, где же я и где раздобыть воды. Медленно спускаю ноги с кровати, собираюсь встать, а из темного угла раздается голос:

— Куда собралась?

Вздрагиваю, оглядываюсь. Только позже осознаю, что в голосе скорее волнение, чем возмущение.

Из тени выходит мажор. Он успел принять душ, и влажная челка наглым завитком лежит на лбу. Как всегда, Макс невероятно притягателен и красив.

Он опускается рядом со мной на кровать.

— Прости, не хотел тебя напугать, — улыбаясь говорит он и, едва заметно касаясь моей щеки, заводит прядь волос мне за ухо. — Сам задремал и… вот, резко отреагировал на твою попытку побега. Врач сказал, что тебе сейчас нужен покой и отдых. Мое дело их обеспечить.

Врач? Когда? Он берет с тумбочки стакан и передает мне.

— Если ты еще чего-то хочешь, только скажи, я тебе принесу.

Всматриваюсь в его вроде как серьезное, а вроде как и расслабленное лицо.

— Я правды хочу, — отвечаю я, отпив пару глотков.

Секундное молчание, кажется, длится вечность, настолько сильно я жду от него ответа.

— Я поспорил на тебя, — он не отворачивается и не отводит взгляда. — В обмен на свою машину.

— И как? Хотя бы не пожалел? — грустно усмехаюсь я.

Наверное, еще то разочарование, так долго добиваться не умеющей ничего в постели простушки, а потом еще и удовольствия никакого не получить.

— Пожалел миллион раз.

Эти слова тысячей иголок вонзаются в грудь. Значит, я права. Я с трудом проглатываю обиду, застрявшую комом в горле.

— Я поняла. Прости, что принесла одно разочарование, — кусаю губу и думаю, как бы побыстрее отсюда слинять. — Спасибо, что защитил меня. И перед мамой тоже. Но с невестой, наверное, было лишнее, она теперь от меня не отстанет.

Я все же пытаюсь встать, но Макс удерживает меня на месте, берет за подбородок и поворачивает к себе.

— Стой! Ты чего? — он хмурится и сосредоточенно вглядывается в мое лицо. — Что ты там напридумывала?

Вырываюсь и пытаюсь отодвинуться от него. В груди горит от обиды. В первую очередь на себя — слишком много позволила себе мечтать. Где я и где он? Как я могу вообще его заинтересовать? А удержать и подавно.

— Ничего я не придумывала, — огрызаюсь и отвожу глаза, не в силах выдержать его взгляд. — Выиграл спор, получил свое — ну так отпусти!

Он замирает на мгновение, потом улыбается и притягивает меня к себе, чтобы накрыть мои губы горячим, опьяняющим поцелуем. Сначала пытаюсь оттолкнуть его, но его настойчивость и требовательность перевешивают. Отвечаю на поцелуй и медленно расслабляюсь в его руках.

Когда я понимаю, что наши дыхания уже сбиваются, Макс прерывается и прислоняется лбом к моему лбу.

— Ника, — хрипло говорит он. — Я же так с катушек слечу с тобой.

Я снова дергаюсь, и снова он меня удерживает.

— Сказал уже, не отпущу больше. Никогда и никуда, — абсолютно серьезно заявляет он. — А то все время в какие-то неприятности без меня влипаешь. И выслушай уже меня, перестань додумывать.

Я закрываю глаза и пытаюсь спокойно выслушать его.

— Мы поспорили, что ты станешь моей и как доказательство я пришлю твое фото в моей постели, или я отдам свою машину, — голос Макса полон горечи и волнения. — Я ничего не отсылал Филу. Тем же утром я отвез ему ключи от машины. Анжела просто случайно услышала… Дальше ты знаешь.

— Почему ты не сказал сам? — в горле першит от слез.

— Я вообще не хотел, чтобы ты об этой моей глупости узнала. Ты зацепила меня еще тогда, на переходе, но вела себя как недотрога. Это жутко злило. Вот я и брякнул Филу. Знала бы ты, сколько раз я пожалел об этом…

Он говорит, а мне будто становится теплее. И хочется верить, но так страшно, что снова будет больно.

— Но там же стояла твоя машина, я сама видела, — шепчу я, отчаянно желая, чтобы он меня переубедил. — И фото.

— Фил приехал на своем новом приобретении… А фото… — Макс достает из заднего кармана телефон, разблокирует его и показывает последнюю фотографию, ту самую. — Анжела попросила телефон позвонить. Не знаю, откуда она знает мой пароль, но она решила “осчастливить” меня своими селфи, а сама наткнулась на твое фото.

Все звучит так правдиво, так искренне, что на моих глазах появляются слезы.

— Ты плачешь? — глаза Макса удивленно распахиваются. — Ты мне не веришь? Обещаю, что между нами больше не будет никаких тайн.

Хочу сказать: “Верю!” — но слова застревают в горле, поэтому я только киваю и всхлипываю. Макс вытирает большими пальцами слезинки с моих щек и склоняется, чтобы поцеловать.

Но у меня все же остается впечатление, что что-то осталось недоговорено. Не все он мне рассказал.

— Подожди, — останавливаю его рукой. — Макс, откуда ты узнал, где я и про моего отчима?

— Черт, — выдыхает он и качает головой.

— Макс, — напряженно говорю я. — Ты только что пообещал, что не будет тайн.

— Ладно. Не хотел тебе говорить, но ты же все равно узнаешь, — грустно улыбается он. — Я просил крестного найти на тебя информацию. А потом последить за тобой.

— То есть ты все это время следил за мной и копался в моем грязном белье? — усмехаюсь я.

— Сначала это было любопытство, но когда я узнал о твоем отчиме и том, что он тебя выслеживает, это стало способом заботы… — он пожимает плечами. — И нет, за это я извиняться не буду.

Я отвожу взгляд. Как-то это все… слишком. Спор — не спор, выигрыш — не выигрыш, слежка — не слежка.

— Я не знаю, — кусаю щеку.

— А давай я буду уверен за нас обоих?

Губы Макса касаются моих щек, вытирая слезинки, скатывающиеся по ним, потом дорожкой поцелуев опускаются по шее к ключицам, и я непроизвольно запрокидываю голову. По телу бегут предательские мурашки.

— Я тебя люблю, — шепчет он мне на ухо. — И про невесту я не шутил. Не нужен больше никто. Только ты. Выходи за меня, Ника.

Прижимаю Нику к себе, боясь, что она вот-вот опять сбежит. Не пущу. Только моя.

— Я тебя люблю, — вырывается неосознанно.

Черт возьми, это правда. Это самая настоящая правда, в которой я не мог сам себе признаться. Просто потому, что раньше никогда такого не было. Чтоб вот так, до боли, до бешенства.

— Выходи за меня, Ника, — шепчу ей на ухо.

Не помню, где оставил кольцо. Потом найду. Сейчас важно, что она ответит. Согласится? Будет искать повод отказаться?