Я присаживаюсь на краешек сидения, не закрывая дверь и наблюдая за удаляющейся фигурой подруги. Кожаное сидение неприятно холодит бедра сквозь тонкую ткань сарафана, из салона пахнет какой-то дорогой отдушкой, табаком и шоколадным ароматизатором. Такой был у моего бывшего на электронных сигаретах и до безумия меня бесил.

— Да ты сядь нормально, потом вылезешь, если что, — с улыбкой кидает мне парень.

Я вздыхаю и решаю, что, наверное, да, неудобно сидеть к нему спиной так-то. Но дверь не захлопываю, так спокойнее.

Подруга, почти дойдя до террасы, разворачивается и бодро шагает обратно.

— Ой, я сегодня такая непостоянная! — захлопнув дверь и облокотившись на крышу машины, говорит она. — Вы езжайте, Ника как раз от бывшего своего развеется. А я тут еще поторчу. Не скучайте!

Ирка загадочно подмигивает парню и делает ручкой “пока-пока”. Тот переводит рычаг переключения передач в крайнее положение, и машина срывается с места к уже открытым воротам. Щелкает, закрываясь, центральный замок.

У меня в груди все обрывается, когда я понимаю, как меня подставила Ирка. Лишь краем глаза успеваю заметить, что на террасе появляется мажор и провожает нашу машину взглядом.

— Высади меня, — требую я у парня.

Он качает головой, и только сильнее нажимает на педаль газа.

— Я не хочу ехать с тобой, — я дергаю рычажок, чтобы открыть дверь, но она заблокирована.

Машина вылетает на трассу и мчится, разрезая фарами непроглядную загородную тьму.

— Не переживай, — ладонь парня ложится на мою коленку. — Ируся сказала, что ты скромняжка у нас. Так я помогу раскрепоститься…

От испуга холодеют пальцы и будто бы костенеет все тело. Вдохнуть глубоко тоже не могу, поэтому кажется, словно начинаю задыхаться. Пытаюсь убрать его руку с себя, но пальцы парня лишь сильнее впиваются, делая мне больно. Наверняка останутся синяки.

Блин! О чем я думаю? Синяки на бедре! Да черт бы с ними. Самой бы целой вылезти, без всякого там раскрепощения. Нащупываю крохотный клатч, надетый на цепочке через плечо, пытаясь достать телефон. Понятия не имею, кому буду звонить. Но сидеть же сложа руки?

Парень резким движением срывает его с меня.

— А вот это тебе сейчас не нужно, — цедит сквозь зубы парень и неожиданно ныряет в дорожный карман.

Цепь сумки больно обжигает шею и рвется, а сама сумочка оказывается в руке парня.

— Хочешь поиграть в недотрогу? — скалится он. — Могу тебя не трогать, можешь только ты трогать меня.

И он бросает мою сумочку к себе под ноги. Мне теперь никак ее не достать, если я не нагнусь и не окажусь на его бедрах. Блин… Плевать на сумку, надо делать ноги. Снова тянусь к ручке двери, но парень рукой дергает меня к себе за волосы и запрокидывает мне голову.

Беспорядочно машу руками, пытаясь сделать хоть что-то, оттолкнуть, поцарапать, что-то дернуть в этой дорогущей машине. Чувствую его пальцы, которые скользят по бедру вверх, под подол сарафана. Меня трясет от того, насколько мне противно и от степени отчаяния, которое накрывает. Из горла вырывается всхлип, а рука нажимает на руль, и раздается громкий звуковой сигнал.

От неожиданности парень отвлекается и ослабляет хватку, а я резко кидаюсь вперед и, резко распахнув дверь, вываливаюсь из машины. Мне в спину летит нецензурное обзывательство, которое я игнорирую, поднимаюсь на ноги и бегу прочь от машины. Боюсь, что парень будет меня преследовать, но он кричит что-то вроде: “Ну и вали бешеная!”, — с обидными эпитетами в мой адрес, а потом с визгом колес срывается с места и уезжает.

Ноги подкашиваются, и я падаю на колени в траву. Закрываю лицо руками и даю волю рыданиям. Вокруг темнота, тишина и ни души. Все равно никто не увидит и не услышит.

Меня трясет от того количества адреналина, который выплеснулся мне в кровь. Зубы стучат, будто мне холодно, но я не в силах понять, какая не улице температура.

Заставляю себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов и привести свое дыхание в норму. Хотя бы относительную. Потому что нужно думать, что теперь делать.

Я где-то за городом, на трассе, без денег и даже без телефона. Если буду идти, то, возможно, к утру дойду.

Ах да, я совсем забыла. Кажется, я теперь и без подруги тоже. Она же знала, что хочет этот парень. Она специально меня под него решила подложить? Блин, неужели это по ее мнению единственный способ развлечься и снять стресс?

Голова начинает трещать по швам, как будто ее разрывают изнутри. Поднимаюсь на ноги, возвращаюсь на дорогу и медленно тащусь по пыльной обочине вдоль отбойников, стараясь не думать, как я сейчас выгляжу.

Мне в спину бьет свет фар, слышится громкий гул двигателя и шорох колес по асфальту. Я прижимаюсь ближе к отбойнику и приостанавливаюсь, чтобы дождаться, пока машина проедет мимо. Но она сбрасывает скорость и тормозит рядом со мной.

Когда я выезжаю с территории поселка, мне кажется, что я готов прямо сейчас догнать их и просто перетащить летящую из машины этого придурка в свою. Сделать так, чтобы Ника поняла, насколько ошиблась в своем выборе, утолить эту свою непонятную жажду, а потом довести девчонку до дома и выкинуть из своих мыслей.

Вжимаю педаль в пол, мотор ревет, есть четкое ощущение, что я опаздываю. Черт его знает, куда, но мне нужно быстрее. Мне навстречу пролетает черный купе. Что за хрень? Они решили вернуться?

Не мог же этот придурок так быстро довезти Нику до дома, а уж тем более… Твою мать, почему мысль о том, что они могли делать, так бесит?

Сжимаю пальцами руль до побеления костяшек и всматриваюсь в темную ленту дороги с белыми полосками разметки. Вернуться набить ему морду? Мелочно. Затащить ее и увезти? Лишние телодвижения. Ника все равно послезавтра выйдет на смену, там и поговорим так, что уже не отвертится.

Свет фар выхватывает на обочине хрупкую фигурку, бредущую вдоль дороги. Еще издалека узнаю эти светлые волосы и голубое платье. Ника?

Резко бью по тормозам и останавливаюсь рядом с девчонкой. Она шарахается от меня, вжимаясь в отбойник и явно ищет, куда бы сбежать. Ника видит, что я остановился и бросается вперед. Я выскакиваю из машины и бегу за ней.

В несколько шагов догоняю и ловлю руками. Черт! Она вся дрожит, из последних сил вырывается и царапает ногтями мои кисти.

— Тише ты, летящая, — цежу я сквозь зубы. — Далеко собралась?

— Не трогай меня! — с надрывом выдыхает она. — Отпусти. Убери руки!

— Ага. Вот прям взял и убрал, — хмыкаю я, поднимаю на руки, несу к машине, несмотря на то, что она отчаянно вырывается. — Высажу у дома, тогда и отпущу.

Запихиваю Нику на сидение и пристегиваю ремнем. Она тут же поджимает ноги и сворачивается клубочком.

Сажусь за руль и тут же срываюсь с места. Первые несколько минут Ника просто тихо всхлипывает, а потом немного расслабляется. Испугалась? Правильно. Головой нужно думать.

Мы все ближе к городу, трасса становится освещённой, по салону мелькают световые пятна от фонарей. В один из таких моментов бросаю взгляд на Нику. Твою ж мать! На коленях ссадины, платье испачкано, а у самой по лицу размазана тушь.

— Что он сделал? — пытаясь сохранить хоть намек на спокойствие, спрашиваю я.

Она закусывает губу, обхватывает себя руками и молчит. Обнять бы ее, прижать к себе, успокоить, но ведь не даст. Что этот урод успел сделать? Неужели… От злости темнеет в глазах и все сложнее сдерживать гнев.

— Блин, Ника, отвечай! — не сдержавшись бью рукой по рулю.

Девчонка вздрагивает и снова сжимается.

— Прекращай, — более спокойно говорю я. — В больницу тебе надо? Родителям позвонить можешь?

Она мотает головой.

— Еще подруги есть, кроме этой ш… — сдерживаюсь от того, чтобы высказать все, что об этой дуре думаю.

Она снова мотает.

— Я не смогу никому позвонить, мой телефон остался в машине, — наконец, тихо говорит Ника.

— Понял.

В груди все кипит от ярости. Все-таки набью этому придурку морду. От души прям, так чтобы надолго запомнил.