Пухлые губы солистки поджимаются, она явно продолжает не догонять, но спускается и, постоянно оглядываясь, идет на выход. Ну надо же. Даже без скандала.

Ребята из группы удивленно смотрят ей вслед, а потом переводят взгляды на меня.

— Небольшая смена программы, — я пожимаю плечами. — Продюсер просит экспериментов.

Они настороженно переглядываются, пытаются в темноте высмотреть моего отца, но, конечно, у них ничего не выходит. Его даже просто из зала не увидеть, на то она и вип-ложа.

Вот туда я теперь и иду. Отец еще сам не знает, что захотел экспериментов. Надо бы предупредить. Окидываю зал взглядом. Девчонки суетятся, бармен показывает один из своих коронных трюков.

Ники пока нет. Ничего, пусть готовится, я в нее верю. И да, я хочу посмотреть на нее, хрупкую, нежную фигурку на сцене под светом прожекторов. Это особый вид удовольствия.

Вхожу в вип, а отец уже раздраженно смотрит на меня. Но даже не встает с дивана.

— Жду объяснений, — он явно недоволен моим самоуправством, но доверяет чутью. Не раз доказывал свою состоятельность.

— Как думаешь, парень, который внаглую изменяет девушке, выгоняет ее из группы и потом пытается подложить под меня, заслуживает доверия? — иду сразу ва-банк. Чего тянуть-то?

Складка между бровей отца разглаживается, и они ползут вверх.

— Так вот, этот Мишаня именно так и поступил, — киваю я. — Не уверен, что он точно так же с контрактом не кинет.

Сажусь рядом и откидываюсь на спинку.

— И ты решил просто оставить группу без солиста? — ухмыляется отец.

— Нет, — испытываю чувство глубокого удовлетворения от того, что Ника сейчас получит шанс, который иногда бывает один на миллион. — Решил вернуть им нормальную солистку.

На сцену как раз поднимается Ника. Скромная такая, легкая. В том самом платье, в котором она мне больше напоминает фею, только крыльев не хватает. Рядом с ребятами, облаченными в типичные атрибуты представителей рок-субкультуры, она кажется не совсем вписывающейся в окружение. Но, на удивление, не теряется.

Перекидывается парой слов с ребятами и берет микрофон.

Отец с недоверием смотрит на меня.

— Твоя новая пассия? — небрежно бросает он. — Тебя потянуло на кого-то приличного?

Веду плечом, не реагируя на его подкол, потому что не в силах отвести взгляд от тонкой фигурки на сцене.

Как только Ника берет первую ноту, недоверие на лице отца сменяется удивлением, а потом — восхищением. Он даже не дожидается окончания программы, выходит в зал и ждет там, чтобы сразу же подняться на сцену.

Да, это моя девочка. И эта фраза мне определенно нравится.

Выхожу чуть позже отца и наблюдаю за сценой у одной из стен.

— И где фотка? — раздается над ухом голос Фила. — Или ты уже готовишь документы на тачку для передачи?

Честно говоря, срать я хотел на этот спор. Но гордость не дает просто так слиться.

— Держи карман шире, — ухмыляюсь я. — Сам же говорил, что она крепкий орешек. Вот, я почти расколол.

— Давай-давай, а то мне уже прям не терпится прокатиться с ветерком по ночному проспекту с какой-нибудь девахой, которая при этом будет делать мне…

— Отвали, Фил! — пихаю его в плечо и провожаю взглядом Нику, которая идет следом за моим отцом в гримерку. — Я уже почти.

— Или, погоди… Ты че, серьезно на нее запал? — Фил удивленно пялится, а потом начинает ржать. — Ну ты даешь. Кому рассказать…

Хватаю его за грудки и впечатываю в стену. Вроде не Мишаня, а морду набить хочется так же.

— Заткнись, — цежу сквозь зубы. — И отвали уже, понял? У меня еще есть время. Все будет по-честному. Я не слился еще.

— Ну зашибись-приехали, — продолжает подкалывать, хотя уже не так уверенно Фил. — Из-за какой-то девки.

Я сильнее прижимаю его к стене.

— Ладно-ладно, — бормочет он. — Понял я.

Отпускаю друга с мыслью, что не замечал раньше в нем этой козлистости, и иду следом за группой в гримерку. Похоже, отец уже все им сказал, потому что на лицах всех участников довольное и немного офигевшее выражение.

А вот то, что один из парней трогает Нику, мне не понравилось, и отец это замечает. Уводит всех, оставляя меня с моей малышкой. Судя по ее взгляду, она уже не сильно сопротивляется, а когда я накрываю ее губы своими, вообще тает.

Так бы и не останавливался, взял бы ее тут, на этом самом барном стуле. Так чтобы прямо искры из глаз.

Но ее так все еще потряхивает от волнения, что понимаю — тут нельзя. Да и не из тех она, которые готовы в легкую к таким экспериментам.

Заставляю себя прерваться, несмотря на весь дискомфорт в штанах. И, захватив закуски и бутылку шампанского, увожу ее отсюда.

Везу в свое место. Туда, куда еще ребенком любил сбегать и сидеть, порой, часами, когда мать включала отцу свой режим “я тебе не нужна”. Теперь она частенько для меня его включает. Не пронимает от слова совсем.

На фоне ярких огней города фигура Ники просвечивает сквозь легкое платье. Чувствую, как буквально все силы уходят на то, чтобы держать себя в штанах.

Она прекрасна в том, как, совсем не понимая своей соблазнительности, умеет вызывать у мужчин жгучее желание обладать ею. Я же видел взгляды, которые на нее бросают. Но она моя. Моя и точка.

Втайне надеялся, что шампанское немного расслабит ее, но Ника отказывается. Что ж, так даже лучше. И это тихое “Макс” с ее губ заводит даже сильнее, чем если бы она сказала “я хочу тебя”. Хотя, нет. Тогда бы она бы уже была подо мной.

Покрываю поцелуями ее губы, лицо, шею… Какого черта ей кто-то звонит?

На экране высвечивается “Сергей”. Лично мне сейчас хочется либо этого Сергея задушить, либо телефон в реку выкинуть. Но Ника отвечает и по мере того, как она слушает голос по ту сторону трубки, ее лицо становится все более обеспокоенным.

Она как болванчик кивает, пару раз говорит “ага” и сбрасывает вызов.

— Макс… У тети Нины инфаркт. Она во второй БСМП.

Тетя Нина? Это та бабулька? В глазах, еще пару минут назад светившихся радостью и счастьем, боль.

— Собирайся.

Ника даже не спорит. Она быстро, чисто механически собирается и идет в машину. Умница. Правильно оценивает обстановку.

Я быстро собираю все, закидываю сумку в багажник и, сев в машину, срываюсь с места. Гоню, а сам соображаю. Ведь не пустят сейчас. Если бабулька в реанимации, то к ней вообще, кроме родственников, никого не пустят. Но и хрен знает, как заботиться будут.

А для Ники она дорога, по глазам вижу. И по рукам дрожащим.

Беру Нику за руку и переплетаю пальцы. Ей сейчас очень нужно понимать, что она не одна, я рядом, я поддержу.

Вторая БСМП… Могут ли быть там у отца знакомые? Блин, да наверняка. У него где только нет. Но нужно знать конкретику.

Ника сначала напрягается от того, что мы держимся за руки, но потом расслабляется и чуть крепче сжимает мою ладно. Черт! Это как-то… Приятно? Удивительно приятно быть опорой этой хрупкой девушке.

Добираемся до БСМП достаточно быстро. Ника едва дожитается момента, когда я припаркуюсь и отщелкнет центральный замок. Выскакивает из машины и бежит через всю парковку к зданию.

Больница огромна. Два корпуса из как минимум десяти этажей да еще и пятиэтажный переход между ними. Куча входов. Тут же и заблудиться можно!

Но Ника как будто точно знает, куда бежать. Догоняю ее уже на крыльце с надписью “Приемный покой”. Только вот покоем тут в принципе не пахнет.

Человек семь торчат там и возмущаются на молоденькую регистраторшу, которая только и успевает, что отбрыкиваться от наездов посетителей.

Чуть поодаль на кушетке лежит бомж со спущенными штанами, на деревянных сидушках мужик с разбитым носом, а рядом с регистратурой — сине-зеленый молодой пацан с мамой-наседкой, которая ничего не делает, а только носится вокруг него и обмахивает полотенцем.

— Здравствуйте, — Ника кидается к красноволосой немолодой тетке. — Как тетя Нина?