Но дыхание отказывается восстанавливаться. В голове набатом звучит: “Беги!” Бросаю взгляд на матрас. Деньги или быстрее убраться отсюда? Блин-блин-блин!

Слышу, как за закрытой дверью включается телевизор и скрипит диван. Отчим проявляет абсолютное равнодушие к тому, что я тут. Но не доверяю я этому. Что-то не так.

— Будешь уходить, поставь чайник, — раздается крик из-за двери.

Я уже. Ухожу в смысле. Плевать уже на деньги, главное, что документы забрала. Постараюсь найти способ прожить на то, что есть. У Сергея займу. У Андрея Аркадьевича аванс попрошу. Но ни секунды лишней в одной квартире с отчимом не проведу.

Чайник? Ну уж нет. Пусть сам ставит.

Выхожу в прихожую, всовываю ноги в кеды, уже кладу руку на ручку, когда дверь в спальню открывается. Я даже вздрагиваю.

— А как же чаем меня напоить? — раздается голос отчима, пробирающий до самого солнечного сплетения.

Дрожащей рукой пытаюсь повернуть ручку, но она не поддается. Шаг за шагом отчим становится все ближе и ближе. Блин! Он запер на ключ изнутри!

Разворачиваюсь лицом к отчиму и вжимаюсь спиной в дверь. Ухмылка на лице отчима не сулит мне ничего хорошего.

— Неужели даже денежки уже не интересуют? Я всю комнату перевернул в их поисках и не нашел, — скалится он. — А ты раз и бросаешь их. Или надеешься, что твой богатенький буратино будет тебе платить за то, что ты будешь давать ему?

Откуда он знает про Макса? Он же не мог за мной следить? Зачем ему это надо? Или… мог?

— А ты нам потом деньжат подкидывать будешь, да? — продолжает надвигаться отчим. — Хотя знаешь, я, пожалуй, не деньгами. Я натурой возьму.

Он хватает меня за запястье, резко разворачивает и прижимает к двери. Я даже не успеваю отреагировать. Изо всех сил стучу кулаком и пытаюсь позвать на помощь.

— Нет! Помогите! Вызовите полицию! — хотя почти наверняка мои крики бесполезны, потому что большинства соседей нет дома, да и они привыкли к крикам из нашей квартиры.

— Давай, кричи, мне так даже больше нравится, — шипит мне отчим на ухо, обдавая перегаром. — Ощущения… сочнее.

Его свободная рука просовывается между моим животом и дверью и скользит вниз, к паху. Я дергаюсь изо всех сил, размахиваю рукой и, видимо, попадаю по нему локтем.

От неожиданности он ослабляет хватку, я умудряюсь вывернуться и кидаюсь к своей комнате. Отчим быстро собирается и кидается за мной. Не успеваю захлопнуть дверь, как он бьет по ней, распахивая настежь.

Меня откидывает по инерции, и я падаю на пол так, что подол платья поднимается.

— А вот этот вид мне уже нравится, — с издевкой говорит он и, пресекая мою попытку поправить платье, наваливается сверху. — И поза твоя ничего так. Только ноги давай еще раздвинь пошире.

Его колено раздвигает мои бедра, а рука скользит под платье. Я пытаюсь визжать, но он другой рукой закрывает мне рот.

— Ну же, Светик, давай, — в его глазах появляется безумный огонь, он будто отключается, действует механически. — Тебе же в прошлый раз понравилось. Вспомни, как ты стонала подо мной. Надо повторить, я так долго ждал.

Черт! Про кого он?!

Вместе с тем, как рука отчима добирается до нижнего белья, к горлу подкатывает тошнота. Зажмуриваюсь. Мне кажется, что я сейчас потеряю сознание. Может, это было бы и к лучшему?

Слышу шумное рваное дыхание отчима у уха, его омерзительный запах. Под руку попадается нож, нащупываю его, вслепую замахиваюсь, но отчим, будто чувствует угрозу. Резко перехватывает запястье и с силой ударяет рукой об пол, так что пальцы разжимаются, выпуская нож.

— Дрянь, — рычит отчим. — Еще раз выкинешь что-то подобное, этот нож окажется в тебе, ты поняла?

Всхлипываю и тихо подвываю.

В ушах звенит, а меня раздирает на части от отчаяния и страха. Не может. Ну не может же так произойти!

Где-то на окраине сознания слышу грохот. Внезапный, несущий в себе что-то неправильное, потому что так грохотать просто так не может. Но не могу на нем сосредоточиться, потому что все мое внимание занимает отчим, прижимающий меня к полу.

Отвратительно. Тошнотворно. Несправедливо.

Внезапно что-то будто сдергивает отчима с меня. Мне становится легко и свободно. Я распахиваю глаза и на автомате отползаю подальше. В ушах гулко грохочет, мир превращается в немое замедленное кино.

Над отчимом возвышается Макс. Страх и отчаяние начинают перемешиваться с надеждой и тихой радостью. Он пришел. Понятия не имею, откуда узнал, где я. Но пришел…

Кажется, что если бы Макс мог убивать взглядом, он бы уже это сделал. Но пока что он только бьет кулаком.

Отчим отлетает на мою кровать, покачиваясь, поднимается и пытается ударить Макса. Промахивается, мажор пинает его под зад, отчего тот влетает головой в стену.

Не могу смотреть, забиваюсь в угол между столом и шкафом, сворачиваюсь в комочек и закрываю лицо руками. По щекам катятся слезы, давлю в себе всхлипы.

Стараюсь не анализировать звуки, но все равно понимаю, что происходит. Удар, рык, грохот. Снова удар. Тихий стон. Тишина.

Два шага ко мне и аккуратное прикосновение к моим волосам. Я дергаюсь, сильнее прижимаясь к шкафу.

— Тише, — чуть слышно шепчет Макс. — Все, Ника, все закончилось. Все хорошо. Иди ко мне.

Чувствую, как меня обхватывают сильные знакомые руки. Те, которым хочется доверять. Но трудно, потому что страшно снова обмануться.

Однако сейчас их прикосновения дарят спокойствие и тепло. Сама того не понимая, я льну к ним в поисках защиты, своего маленького, уютного места, где могу чувствовать себя в безопасности. И эти руки с радостью дают мне это.

Макс прижимает меня к себе, поднимает на руки и выносит из комнаты. Я все еще боюсь открыть глаза, поэтому чувствую это по изменению освещения и запаха. Макс выносит меня на кухню, садится и усаживает меня к себе на колени. Зарываюсь носом ему в плечо, вдыхая его дерзкий, но такой успокаивающий меня сейчас запах.

— Спасибо, — всхлипываю я, окончательно давая волю слезам. — Спасибо…

— Прости меня, — Макс гладит меня по голове. — Я тебя больше никуда не отпущу, слышишь? Никуда.

Сердце замирает от этих слов, а слезы текут еще сильнее. Хочу верить. И не могу.

С улицы доносится звук сирены, а спустя пару минут в квартиру вбегают несколько мужчин в полицейской форме. Макс кивает им и отправляет в мою комнату. Нет. В ту комнату, в которую я не хотела бы возвращаться ни за что. Оттуда слышится возня, ругань, а потом полицейские вытаскивают отчима с разбитым лицом. Это его Макс так?

— К вам зайдут, чтобы снять показания и осмотреть девушку. Не уходите никуда, — мужчины выходят.

— Ты как? — Макс проводит тыльной стороной ладони по моей щеке и заводит прядь за ухо. — Сможешь говорить или послать их сейчас куда подальше?

Я киваю и отвожу взгляд.

— Нет, лучше сейчас, — шепчу я. — Хочу побыстрее закончить с этим.

Меня опрашивают, задают несколько уточняющих вопросов. Фельдшер осматривает, записывает что-то про мои синяки и ссадины и говорит, что нужно обратиться в травмпункт с этим, чтобы документально все зафиксировать. Не хочу.

Все это время Макс сидит рядом и приобнимает меня. Его еле уговорили отпустить меня с колен. Второй фельдшер буквально силой заставляет его показать руки, чтобы их обработать. Костяшки сбиты, на одном кулаке рассечение. У меня даже сердце замирает от этого вида.

Поднимаю глаза, чтобы посмотреть на его лицо, когда обрабатывают раны. Но он даже не морщится, только серьезно вглядывается в меня.

Невероятно благодарна ему за поддержку. Наверное, он все же не настолько гнилой, как я подумала сразу, когда узнала про спор. Жаль, что герой не моего романа.

— Что здесь происходит?! — врывается в квартиру мама. — Ты, шалава малолетняя! Что твой хахаль с моим мужем сделал?!

Она замахивается сумкой, чтоб ударить меня, но Макс оказывается быстрее и останавливает ее руку. Все присутствующие застывают, шокированно глядя на эту некрасивую сцену.