В голосе столько опасности, что администратор предпочитает практически испариться.

— Ну, как решать вопрос будем? — мажор опирается одной рукой на шкафы, а другую деланно-расслабленно засовывает в карман.

Я отвожу взгляд и еще сильнее кусаю губы. Сумочка и телефон… Откуда они в шкафу? Черт! Это же все игра мажора! Только он мог достать их!

— Ты не сможешь! Ты же это все подстроил!

— Но кто докажет? У тебя есть два варианта. Первый — я пишу заявление, и тебя сажают. Как минимум до выяснения, как максимум — по статье. А второй… Я получаю то, что я хочу.

Я в ужасе замираю. Кажется, я даже перестаю дышать. Этого не может быть. Разве бывают ситуации, из которых не вылезти?

— Добегалась, летящая? — мажор слишком сильно приближается ко мне, нависая и заставляя мое сердце отчаянно биться.

Подставил. Поймал в ловушку. Но ему мало.

— Что тебе нужно? — смотрю в эти наглые ярко-синие глаза.

В них вспыхивает победный огонек. Его взгляд, обжигая, падает на мои губы, и я с трудом сдерживаю порыв облизнуть их.

— Ты, — уголок его рта ехидно поднимается. — Вся. Пока я не наиграюсь.

— А теперь ты мне расскажешь все, — запирая раздевалку, говорю я. — Что ты собиралась сделать и зачем?

Вера воровато оглядывается по сторонам. Видно, что ей очень хочется сказать, что это все не она и вообще она “мимокрокодил”, но я все видел. Поэтому я просто стою и жду.

— Она… Наглая и беспринципная, — выдает официантка, а у меня невольно поднимаются брови.

Это летящая-то наглая? Наивная — да, простодушная — да, но наглая?

— Ты уверена или получше что-то придумаешь? — даже не скрываю угрозы в своем голосе. — А лучше, знаешь, правду. Тогда уволю не по статье и без отработки.

Вера несколько раз открывает и закрывает рот, а потом выдает:

— Я договорилась с другом, что он “забудет” кошелек, а я положу его в шкафчик новенькой, — выдыхает она. — И тогда все подумают, что она решила присвоить…

— Отличный план, — ухмыляюсь я. — Дорабатываешь сегодня, знакомому ничего не говоришь, отправляешь его сразу ко мне, поняла? И да. Завтра на смене чтобы я тебя уже не видел. Свободна.

Вера подпрыгивает на месте, опрометью кидается к двери, открывает и выскакивает из раздевалки.

Стерва. Решила проучить блин. И это после того, как я попросил ее отправить Нику обслуживать наш столик. Понимала же, что летящая — непростая девочка. Или оскорбилась? Дура, что. Могла бы и дальше работать.

Но теперь надо использовать ситуацию в своих целях. Тем более что Фил уже загреб своими подколками. Сегодня же Ника будет моей. Мне нужно только немного ей помочь, а дальше уже никто и никогда не отказывался. Я стопроцентно буду лучше ее лузера-бывшего.

Моя разыгранная сценка проходит идеально. Все четко по сценарию, кроме одного. Я ждал обреченности в глазах и слезливых просьб помочь, во взгляде Ники вызов. Дерзость загнанного животного, которому почти нечего терять. Кроме свободы и будущего, и именно за них Ника борется.

— Тебе в детстве игрушек мало дарили? — бросает она мне. — Что до сих пор ищешь, чем бы этот недостаток восполнить.

— Напротив, — отвечаю я. — Их было так много, что они потеряли уникальность. А вот такая, как ты — очень необычная. Поэтому и играть интересно.

— И считаешь, что я соглашусь? — она очень воинственно вздергивает подбородок, а я его ловлю своими пальцами.

— Уверен. Потому что отказом перечеркнешь всю дальнейшую жизнь, — склоняюсь ближе к ее губам и чувствую, как она начинает дрожать. Так, это уже перегиб.

— Чего ты от меня хочешь? — снова задает она вопрос.

— Сегодня после смены ты ждешь меня у служебного входа. А потом мы едем за твоими вещами и ко мне. Будешь жить у меня, пока я не захочу иначе, — отпускаю ее и наблюдаю.

Она касается своего подбородка рукой, одергивает фартук и молчит слишком долгие для меня двадцать секунд. А потом тихо, на грани с шепотом отвечает:

— Хорошо, — отводит взгляд, а в глазах появляется характерный блеск слез.

Ну уж нет, не поведусь, иначе не смогу настоять на своем. А я хочу, чтобы она, блин, круглосуточно рядом была. Дышать ею, обладать ею, сжимать в своих руках.

— Тогда иди в зал. Обманешь — заявление будет лежать в полиции, поняла меня?

Она поджимает губы, кивает и выходит. Я прислоняюсь спиной к шкафчикам. Ну кому я вру? Захочет уйти — уйдет и ни черта я никуда писать не буду. Но пока что…

— Максим Андреевич, — в раздевалку заглядывает администраторша. — К вам гость.

А вот и приятель Веры пожаловал.

— Скажи ему, чтобы ждал в кабинете, — говорю я и кладу его портмоне в карман.

Разговор выходит не из простых. Сначала он исправно отыгрывает свою роль, а когда я начинаю упоминать о ложных обвинениях, мошенничестве и прочих “неприятных” поступках с его стороны, он начинает юлить. То это все Вера (ну, конечно, всегда ищите женщину), то он действительно забыл и всего лишь хотел вернуть, но это я его развожу.

Даже приходится записи с камер поднимать, чтобы показательно ткнуть его в то, как он намеренно выложил портмоне. Мужик оставляет записку, что претензий не имеет, хорошие чаевые именно Нике и исчезает.

Набираю пост охраны, предупреждаю, что этому гостю в нашем баре не рады и иду к Филу отдыхать в предвкушении того, как заберу Нику к себе. Позволяю себе дофантазировать о том, как и что мы будем делать, как она, наконец, растает в моих руках.

Но в конце смены, естественно, встречаюсь с ее холодным непроницаемым взглядом. Ощущение, что она им воду может замораживать! Только вот меня это еще больше заводит, играет на азарте.

— Итак, за вещами? — открываю Нике пассажирскую дверь, и она ныряет в салон.

Это ее платье бесит, оно же висит как мешок из-под картошки. Надо будет что-то приличное из одежды ей купить, если все в таком же роде.

— Поехали уже, — огрызается она, и мы едем по тому же адресу, что я отвозил ее ночью.

Черт, надо поторопить крестного с инфой. Почему она с родителями-то не живет?

— С тобой подняться? — спрашиваю. Нет, не потому, что боюсь, что сбежит. — Сумку донести?

— Спасибо, обойдусь, — цедит Ника и пулей вылетает из машины.

Настраиваюсь на долгое ожидание — это пока она сейчас соберет все шмотки, косметику, книжки, что у нее там еще может быть? Откидываю спинку сидения и закрываю глаза — с утра после бессонной ночи тянет вздремнуть.

Но не проходит и десяти минут, как Ника спускается и садится в машину с одним пакетиком-маечкой.

— Если ты не поняла меня, — ухмыляюсь, — то ты не на полчаса и даже не на сутки. Иди собирай все шмотки свои.

— Я собрала все, — Ника поджимает губы и прижимает к себе этот дурацкий пакет. — Еще вопросы?

Я пялюсь на нее и не могу понять, это она так серьезно шутит или все так плохо? Твою ж мать!

Кусаю губы, стоя у служебного входа. Сегодня бармен предложил меня довезти, и я бы с удовольствием согласилась, но не уверена, как на это отреагирует мажор.

Пока жду его (странно, обычно он меня ждет, а тут само начальство решило задержаться), открываю телефон. Странно, ни одного пропущенного звонка и сообщения. За сутки. Не может быть.

Залезаю в сообщения — все прочитанные! От матери, от отчима, даже от бывшего. Мажор! Он все это читал, а Мишке вообще ответил.

Закипаю от раздражения и злости. Да что он себе позволяет! Этот моя территория, моя личная жизнь! Хотя… Какая теперь личная жизнь после его требований. Теперь у меня не то что личной, у меня вообще жизни не будет.

Вчитываюсь в то, что мне написали. Мама требует с меня денег. Пишет, что растила меня и содержала, а теперь мне пора это сделать. Она с чего-то решила, что у меня теперь их куры не клюют. Пишу ей, что у меня ничего нет и даже мой кошелек остался дома.

Отчим продолжает намекать, что он со мной не закончил. И что рано или поздно наши пути пересекутся. Даже от простого сообщения меня бросает в дрожь. Но лучше ли сейчас мое положение? Разве не то же самое грозит мне с мажором?