– Слав, – начал княжич, с опаской глянув на суровый профиль своего телохранителя, – можно спросить?

– Ну? – нелюбезно буркнул Мстислав.

Для начала Дэсс задал самый невинный вопрос:

– Кто такая Карина?

– Твоя знакомая. Танцовщица в ресторане.

– Она так хотела тебя защитить…

– Ну да. После того, как ты со своими подонками уже пытался устраивать цирк.

– Почему ты это терпел?

– Светлана ум… – Мстислав запнулся и быстро поправился: – тяжело больна. Мне нужны деньги. – Его лицо посуровело еще больше.

Княжич примолк. Как утешить? Ведь даже не спросишь, от чего умирает женщина Мстислава: Дэсс не смыслит в человеческих болезнях. Он и в хворях СерИвов разбирается скверно, даром что княжеский сын. Так и не знает до сих пор, что именно приключилось с Соной. Увидит ли Дэсс ее когда-нибудь? Воспоминание было мучительным, и княжич постарался его отогнать – сейчас были дела поважнее, чем страдать попусту.

– Как тебя зовут? – вдруг спросил телохранитель, хмуро глядя на дорогу.

– Домино, – сказал Дэсс.

– Ладно. И кем ты себя вообразил, Домино?

– Тебе это важно?

– Если ты Дэсс Мат-Вэй… – Мстислав не договорил, губы искривились в яростном оскале.

Убьет! Княжич замялся, не зная, на что решиться.

– Ты – Мат-Вэй? – прямо спросил телохранитель.

– Да. – Дэсс и рад был солгать, но не позволила княжеская гордость. Поскольку гром не грянул и молния не сверкнула, он полюбопытствовал: – Как ты догадался?

– У нас перебывало множество женщин из вашего дома.

Дэсс вздрогнул, словно его вытянули бичом, каким в легендах наказывали преступников; самого княжича никто в жизни и пальцем не тронул.

– Кто? – вымолвил он охрипшим голосом.

Телохранитель оторвал взгляд от дороги и повернул голову, недоверчиво приподняв брови. Он так долго рассматривал княжича, что можно было три раза потерять управление и вылететь с путепровода. Однако этого не случилось.

– Пару раз бывала княгиня, – наконец сообщил он, – потом зачастили две княжны.

– Зачем?

Мстислав повел плечами и не ответил. Княжич сжался от нестерпимого стыда. Он и сам знал, зачем СерИвки ходят в человеческие дома. Подумать только! Мать, Лисса… Ну, со старшей сестры что возьмешь? Она даже Касса не оплакивала, когда он умер. Но мать! А Дэсса?! Любимая сестренка, подружка детских игр, советчица в любых делах. Она во всем разбиралась куда лучше брата – кроме мужской магии, конечно. Дэссу вспомнились ее недавние отлучки из дому. Возвратившись, она ничего не объясняла, лишь загадочно улыбалась. Дэсс полагал, что сестренка влюбилась и тайком навещает возлюбленного… Великий Ханимун, вразуми: как она могла?

Княжич едва не застонал. Как могла? Очевидно, так же, как Сона.

Нет! Неправда. Совсем по-другому.

Сона была не княжеской крови, но и не из прислуги. Ее родители жили отдельным домом неподалеку от замка Мат-Вэев. В роскоши не купались, но и не бедствовали. Возделывали собственный красничник и продавали урожай в замок. Князь платил щедро: красника была превосходна, и вино из нее подавалось на стол по праздникам.

Дэсс влюбился без памяти, когда на следующий день после своего совершеннолетия увидел Сону в красничнике. Последний раз он встречал ее восходов двадцать назад, а сейчас Сона показалась удивительно повзрослевшей, словно прошло две-три весны. Изящная голубовато-серая фигурка сновала среди ветвей с серебристыми листьями и гроздьями красных ягод. Синие глаза сперва глянули удивленно, а потом сделались испуганными: Сона узнала юного княжича. Лучше всего он запомнил ее торопливые руки, быстро наматывающие длинную ткань, которую девушка сняла, чтобы не запачкать ягодным соком. Дэсс забрался в чужой красничник, желая полакомиться горсткой поспевших ягод – это не считалось воровством и не было постыдно; а оказалось – пришел для того, чтобы найти Сону.

Он ее обожал. Дарил подарки – всякую мелочь, чтобы не обидеть дорогими приношениями; рассказывал легенды, которых знал огромное множество; любовался голубыми переливами ее шерсти на ловких руках, вечно занятых какой-нибудь работой; даже помогал собирать поспевающую краснику, хотя это вовсе не подходящее занятие для мужчины из рода Мат-Вэев. Сона была единственной дочерью в семье, у нее не было ни брата, ни сестры, и Дэсс за это жалел ее и любил еще больше.

Прошел целый год, прежде чем Дэсс решился набрать охапку люб-цветов. Полдня выискивал самые редкие, белые, с алой каймой на лепестках. С замирающим сердцем княжич сложил приношение у ног возлюбленной, в траву под кустами огневки, где они с Соной обычно встречались, и тоже опустился наземь, склонил голову, ожидая ответа. Сона не торопилась принять цветы. Сев на корточки, она придирчиво рассматривала душистые головки – нет ли увядших либо помятых. Очень важно понять, как мужчина отнесся к делу: если он принес избраннице негодные люб-цветы, стоит ли с таким знаться? Дэсс был уверен, что в охапке нет дурных цветков – перед тем, как явиться к Соне, он тщательно перебрал их и убедился, что в дороге не повредил ни единого лепестка. Что же она их разглядывает так долго? Хорошие ведь цветы!

– Нет, – тихо промолвила Сона. Это был приговор, и княжичу оставалось лишь встать и уйти. Решение девушки не обсуждается, и вопросов ей мужчина не задает. Однако Сона грустно продолжила: – Взгляни: что ты принес?

Дэсс изумленно уставился на распластанные в травке цветы. Белые, с алой каймой, лепестки необъяснимо поникли и посерели, словно Дэсс не озаботился кувшином с водой и тащил цветы по жаре прямо так. Отчего они умерли? Ведь только что были живые!

– Сона… – растерявшийся княжич не находил слов. – Я… клянусь тебе…

Княжеский сын клянется лишь раз в жизни – когда принимает сан князя и берет на себя груз забот о своем роде и доме. Сона не позволила Дэссу произнести негодные слова: узкая ладошка легла ему на рот.

– Уходи, – прошептала девушка.

И он ушел. Потрясенный, несчастный, с потускневшей от горя шерстью. За что покарал его Великий Ханимун? За какие проступки убил люб-цветы? Неужели за Дэссову лень и нежелание постигать нудную премудрость, обязательную для княжеского сына?

За ответами он пошел к Дэссе. Наверняка сестренка растолкует, что к чему.

Дэсса только что выкупалась в бассейне с ароматической солью и сидела на каменной скамье, сушила золотистую шерсть на солнце, небрежно прикрывшись отрезом желтого шелка. Сверху спускались цветущие лозы из висячего сада на стене, и среди этих цветов юная княжна казалась особенно красивой.

Княжич понуро опустился на скамью рядом с Дэссой. Ощутил исходящий от нее аромат и не сдержался, горестно мяукнул. Сколько этой самой соли он перетаскал Соне! С Дэссой советовался, выбирал что получше…

– Отвергла люб-цветы? – спросила сестренка, которой – вот счастье! – крайне редко приходилось что-нибудь объяснять.

– Хуже. – Он рассказал о случившемся.

У Дэссы на лице дрогнули черные полоски, идущие от глаз к ушам: сестренка несказанно удивилась.

– Кэты меня забери! – выругалась она звонко, не стесняясь тем, что ее могут услышать домашние. – Только и сказала: «Уходи»? Больше ничего?

Какая разница – сказала или нет? Люб-цветы погибли. Ни с того ни с сего! А второй раз их девушке не предлагают. Княжич мяукнул и до боли прикусил губу.

– Дэсс, – сестренка с нежностью провела ладонью ему по щеке, – ну, ты как маленький. Она сама их убила, чтобы тебе отказать.

– Как убила?! Зачем?

Дэсса присвистнула сквозь зубы и, не вставая со скамьи, потянулась к ветке с цветками, похожими на розовые язычки. Небрежно накинутый шелк соскользнул, Дэсс наклонился его поднять. Когда он снова набросил ткань на золотистый сестренкин живот и глянул на ветку, розовые «язычки» уже висели поникшие, побуревшие. Убитые, как недавно – люб-цветы.

– О Ханимун! Это еще что?

– Женская магия, – объяснила сестрица, подтыкая шелк подмышки. – Мы все это умеем. Мало ли что – вдруг нужно отвадить надоедного ухажера? А он принес букет без изъяна, и придраться не к чему.