У кромки ледника ждали Лена и Мишель. Писателька была бледна, губы вздрагивали. Она двинулась навстречу Элану, когда он сошел с проседающей под ботинками корки льда и зашагал по камням.

– Итак? – холодно бросил тигреро, останавливаясь.

Лена смутилась, беспомощно поглядела на вставшего рядом с ним Майка.

– Вы хотели мне что-то сказать? – продолжал Элан. – Лена! – Он крепко взял ее за косы, не позволяя вывернуться. – Майк говорит, вы загодя знали, что Борис погибнет. Это так?

– Н…нет. Но если б вы за ним не помчались, он бы остался жив.

– А не брось ты его, как последняя сука, – вмешалась Мишель, – тоже ничего бы не случилось.

– Почему вы пустились нас догонять? – настаивал Элан.

Писателька переступила по сыро хрустящим камням, зрачки в бледно-голубых глазах начали расширяться.

– Отвечайте. – Элан безжалостно дернул золотые косы. – Вы что-то предполагали?

– Нет! – взвизгнула Лена. – Не знала я ничего! Я же не демон!

– Тогда зачем побежала? – У него кривились губы: по лицу шныряли знакомые змеи.

– Да… да потому, что боялась. За вас боялась – а вам все равно!

Элан выпустил писателькины косы и отступил. Лена облегченно перевела дух.

– А Мишель зря обзывается, – заявила она. – Сама-то – одного ухажера схоронила, четыре ночи спала с другим, а теперь кинулась на третьего. Так только шлюхи поступают. – Лена гордо отвернулась.

Мишель прикусила побелевшие губы. Майк обнял ее, погладил по спине:

– Не обращайте внимания. Мы-то знаем, как было.

Элан уставился в надменно выпрямленную писателькину спину. Это стало правилом: заверив тигреро в своей любви, Лена тут же начинает ссориться с версанами. Может, она просто-напросто его ревнует? Идиотка. Он глянул на ледниковый склон: краснеет вертикальная черточка альпенштока. Жаль художника. И слова надгробного не сказали, не отпели…

Мишель встала рядом, жестом подозвала Майка.

– Я бы хотела, чтобы эта смерть оказалась последней, – заговорила она негромко. – Но если Изабелла нам за что-то мстит, если мы провинились – пусть она возьмет мою жизнь и сохранит остальные.

– Типун вам на язык, девушка, – проворчал версан. – Эл, Мишель не справляется с надгробными речами. Лучше б ты отпел бедолагу.

Элан глубоко вдохнул.

– Стойте крепче, – предупредил он и издал рев мраморного тигра – оглушительный, накатывающий со всех сторон разом. Таким рыком тигр приводит в ужас стадо кабанов или оленей: не в состоянии определить, откуда несется звук, животные в панике бегут прямо на залегшего в зарослях хищника. Долгий вибрирующий рев пошел на убыль и закончился слабым томным «ууунг», а кругом порыкивало эхо, и где-то стучали осыпающиеся камни.

– Черт бы вас побрал, – пискнула Лена. – Со мной чуть беда не приключилась!

Тигреро направился вдоль края ледника к тропе через перевал.

На Двадцать Первом он добрел до своей комнаты, уронил на пол рюкзак, в который как будто насовали камней, и во всей одежде повалился на постель. Подташнивало и безумно хотелось спать, и он вяло удивился тому, что дошел своими ногами и Майку не пришлось волочь его на себе. В прошлый раз, когда убил Тамару, едва дотащился до своей комнаты и вырубился – а тут чуть не десяток километров отмахал после перевала. Если так пойдет, он вскоре сможет добивать подранков безо всякого ущерба для себя…

Отворилась дверь, и вошел Майк, осведомился:

– Живой?

– Почти.

– Чем тебе пособить?

– Ничем.

– Мишель ужин готовит.

– Пусть.

– Совсем ты, друг, раскис. Хочешь, посижу с тобой? Через десять минут станешь человеком.

Элан повернулся на бок.

– Вот что я тебе скажу, надоедный версан. Ступай-ка восвояси, пока цел. Забыл, как чуть дуба не дал, – когда Крокодав умирал в пьяном овраге? Катись подобру-поздорову.

Майк ухмыльнулся.

– А Мишель с ужином прислать?

– Это уж как ей сердце подскажет.

Майк ушел, а Элан провалился в черный сон, в котором поначалу не было ни сновидений, ни переживаний – ничего. Затем появилась Мишель. Она трясла его за плечо и уговаривала проснуться; девушка плакала и просила, а он и сам бы рад – да никак не выцарапаться из черного колодца, пленником которого оказался. Потом Мишель привела Майка, и версан по своей привычке отхлестал Элана по щекам. Тигреро внезапно сообразил, что они будят его наяву, а он не в состоянии проснуться, и подскочил как ужаленный.

– Ох! – склонившийся над ним Майк отшатнулся. – Тьфу, чтоб тебе… Совсем охренел. Ты, сукин сын!..

– Закрой пасть, – велел Элан и поглядел в испуганные глаза Мишель. – Что за переполох?

Она прижала пальцы к задрожавшим губам.

– Сказал бы я, да при девушке неловко, – заворчал Майк. – На кой черт над людьми измываешься?

– Я? – он поправил сползающее одеяло.

Версан сгреб со стола диагностер, швырнул Элану и свирепо заорал:

– Две клинические смерти подряд – это не издевательство?! Полюбуйся на свои подвиги! Да, да, почитай память!

Тигреро потыкал клавиши. И правда: диагностер сообщал, что дважды имела место остановка сердца.

– Чего-то я в толк не возьму… – он забрал с кресла сложенные штаны, натянул их и сунул ноги в ботинки. Рубашку надеть поленился. – Это что же получается?

– Два раза отправлялся на тот свет, я еле вытащил. Ты у меня уже вот где! Я за родной женой так не ухаживал, как с тобой возился.

– Оттого она тебя и бросила, – заметил Элан по пути в туалет.

Поспешно заскочил туда и захлопнул дверь, пока Майк не метнул что-нибудь в спину. За дверью раздался радостный хохот версана.

Кувырок со снежника после встречи с Тамариным джинном и две остановки сердца – считай, Элан трижды обязан версану жизнью. Не расплатишься, как ни вертись…

Когда он возвратился в комнату, Майк уже ушел. Мишель стояла у окна. Лицо было измученное, под глазами лежали коричневые тени.

– Элан, – подалась она к тигреро, – если что-нибудь приключится со мной, не надо добивать… так. Вы же погибнете… солнечный демон.

– А если вы погибнете, мне зачем жить? – улыбнулся он, думал обнять ее, но версана вскинула руки, уперлась ему в грудь.

Вздрогнула, ощутив под ладонями обнаженное тело, прянула назад.

– Если позволите, я приоденусь, – Элан взялся за рубашку, и Мишель отвернулась.

Они вместе вышли на крыльцо, под золотое вечернее солнце. Устроившийся на ступеньках Майк не дал себе труда скрыть удивление:

– Куда это вас понесло? Я-то считал… – Он одумался и перевел разговор на другое: – Мишель, как насчет ужина? Я сегодня даже не обедал, а энергозатраты, благодаря этому обормоту, случились немалые.

– Что такое? – не остался в долгу Элан. – С кем ты сегодня случился?

– Не скажу! – рявкнул версан.

Мишель недоуменно оглядела обоих.

– Кажется, я чего-то не поняла? Что с Майком случилось?

Мужчины захохотали, не объясняя.

– А где наша писателька? – поинтересовался Элан, отсмеявшись.

– Затаилась, – ответил Майк. – Укрылась где-нибудь в кустах и строчит роман.

Тигреро вдруг поднял голову, вглядываясь в ведущую с Двадцатого Приюта тропу. Тропу было видно далеко: светлая змейка на зеленом травянистом склоне.

– Что там? Узрел что-нибудь? – в один голос спросили Мишель и Майк.

– Пока ничего. – Элан перестал вглядываться и теперь прислушивался. Безмятежный вечер звенел тишиной. – Готовьте ужин. На пятерых.

Версаны переглянулись.

– Эл, тебе нехорошо? – спросил обеспокоенный Майк.

– Будут гости, – объяснил он. И добавил, верно истолковав выражения их лиц: – Да не спятил я. Что вы, в самом деле?

– Какие гости? – попытался урезонить Майк. – Тут никого, кроме нас. – Он подумал. – Кто-то из местных – которых как будто не обнаружено?

– Может, они злые? – предположила Мишель. – Лучше бы не надо.

– Как хотите. – Элан улыбнулся. – Это будет мой личный гость. Безобидный, беззлобный и безвредный.

– Ну, демон, на твое усмотрение, – уступил Майк. Ему пришла новая мысль: – А вдруг это пилот какого-нибудь корабля? Или Космоспасательная служба. Могут же они тут объявиться… например, для патрулирования территории.