Она подождала, что ответит Майк. Он молчал, смотрел на дорогу.

– Все равно скучно, – вздохнула Таня. – Сил моих больше нет. Я решила, и не отговаривай.

Песчаная лента дороги ползла под колеса, золотились стволы старых кедров.

– Про Степана ты врешь, – прервал молчание Майк.

– Вру, – с усталым безразличием отозвалась жена. – Я не решилась – он бы уже на другой день тебе разболтал. Но хотела. Долго воображала, как стала бы тебе изменять. Майк, пойми: мне здесь нечем занять свою душу, я гибну!

– Воображаемыми изменами занимают не душу, а праздный ум.

– Значит, у меня нет души, – кротко промолвила Таня. – Тем более надо отсюда бежать.

– Ладно. Давай улетим вместе. Я найду работу в Заозерске…

– Майк, – шепнула Таня, и он умолк. – Майк. Ты чудный, изумительный, ты самый лучший из всех, кого я знаю, – но я не… Нам с тобой будет нечего делать в Заозерске, нечего друг другу сказать. Я не хочу.

Всю оставшуюся дорогу промолчали. Майк довез жену до аэропорта, вместе с ней прошел в маленький зал ожидания, где собралось с полсотни людей. На Майка и Таню смотрели, как обычно глядят на молодую ладную пару – добродушно, с удовольствием, с легкой завистью.

Таня глянула на часы.

– Не жди.

– Я не стану закатывать сцен. – Он не сводил с жены тоскующих глаз. – Мне было с тобой очень хорошо. Танюшка, – он взял ее за руки.

– Не надо, пожалуйста. Уходи. Майк! – Она уткнулась лицом ему в грудь. – Ну уходи же!

– Не уезжай. – Он обнял ее, оберегая от всех мыслимых несчастий – большой, сильный, надежный. – Не уезжай, Танюшка!

Таня вырвалась.

– Прости. Не сердись на меня.

«Возвращайся», – хотел сказать Майк, но смолчал. Проводил взглядом: Таня побежала к двери с надписью «Регистрация», смешалась с другими пассажирами. Не оглянулась, не махнула рукой. Значит, ее больше нет.

Стиснув зубы, перемалывая жерновами воли боль в груди, Майк вернулся к вездеходу. Таня… С самого начала было ясно, что у них ничего не выйдет. Но они были влюблены и надеялись. Танюшка…

Он заехал на почту и получил адресованную жене посылку от ее родителей. Тут же отправил назад в Заозерск. И еще получил большой красивый конверт, на котором переливались горные пейзажи. Так посмотришь – один пейзаж, эдак повернешь – другой. И название: «Лучистый Талисман». Майк нахмурился, соображая. Ах вон что! Это лотерея. Помнится, Таня вдохновилась предложением какой-то фирмы и отправила им десятка два участвующих в розыгрыше карточек.

Он вскрыл конверт. Надо же – повезло. Татьяна выиграла бесплатную путевку на двоих. «Красивейшие места», «незабываемые впечатления на всю жизнь». Кто бы мог подумать…

Путевка была безымянная: двое счастливцев должны пройти собеседование, а уж потом будут вписаны их имена и поставлены печати. Майк сунул путевку и рекламный проспект обратно в конверт, рассеянно огляделся. Краем глаза уловил что-то смутно знакомое и сосредоточился.

Девушка. Высокая, статная, узкие бедра плотно обтянуты брюками. Незнакомка была недурна собой, хотя твердым чертам недоставало женственности. На задержавшийся взгляд Майка она ответила таким же прямым, открытым взглядом. Внезапно он понял, что ему в ней знакомо: он словно смотрелся в чуть искривленное зеркало. Черноволосая, зеленоглазая девушка оказалась удивительно похожа на него самого. Версана.

С конвертом от «Лучистого Талисмана» в руке, Майк подошел.

– Здравствуйте. Меня зовут Майк Эри. Моя жена выиграла путевку на двоих, но мы не сможем поехать. Я подумал, у вас, наверное, найдется, с кем… Возьмите, пожалуйста.

Он вручил девушке конверт и, не слушая ее растерянных возражений, вышел на улицу, забрался в свой вездеход и отъехал.

Медлительная машина с лязгом плелась по дороге меж молчаливых кедров. Майк старался не думать о Тане. В груди так ныло, что он с трудом переводил дыхание. Хотелось заорать, разогнать ленивый вездеход и бросить мордой в самый толстый ствол, чтобы затрещало, заскрежетало, завыло; чтоб вышибло дух и прекратило эту муку. Или накинуться на железную махину с монтировкой, ахнуть по стеклам, разбить, покорежить все к чертовой матери, оставить проломы на боках и на крыше. А еще хотелось садануть кому-нибудь в челюсть, чтобы под пальцами захрустело и подалось… Майк поморщился, призвал себя к порядку. Татьяна врала про измены, да и сам напарник, хоть лопух и недотепа, связаться с женой Майка Эри не посмел бы. А все равно слава Богу, что Степана на станции нет, сидит вместо него мальчишка-практикант.

Майк приехал на электростанцию и загнал свой антикварный вездеход в гараж.

Из-за угла вывернулся жизнерадостный, круглощекий практикант Здравко. Веснушчатая морда сияла довольством.

– А, начальник! Проводил половину? Долго шлялся. Тут такие гости были! Закачаешься.

– Какие еще гости?

Майк стоял, потерянно озираясь. Белел серпик плотины, выше блестел под солнцем кругляш спокойной воды, пенились прорвавшиеся сквозь турбины два потока. Прыгая по скальным уступам, Чернавка резво убегала в долину. Эта стремительная вода уже не помнила Таню…

Практикант задрал обсыпанный веснушками нос, сунул большие пальцы за ремень.

– Наезжала роскошная дамочка с шикарной дочкой, – объявил он. – Вторая деваха тоже ничего, но еще недоросток. А старшенькая – ух! В самом соку.

– Что хотели?

– Просто так завернули. Я из окошка вижу – машина движется. Вышел, помахал, они и подъехали. Я их шипучкой угощал, а они меня домашним печеньем потчевали, – хвастливо сообщил Здравко.

– Ты набил брюхо – а дальше?

– А потом они укатили. Но мы со старшенькой перемигнулись. Как ее?… Инга, кажется. Или Инна.

– Бестолочь, даже имя не упомнил. – Майк натужно усмехнулся.

Здравко повел плечами и выпятил грудь.

– Они еще заглянут на обратном пути. Инга-то, старшенькая – девица будьте-нате! Пальчики оближешь.

– Отвяжись, – с внезапной усталостью отвернулся Майк и побрел к своему осиротевшему домику, окруженному клумбой цветов. Он сам вскопал землю, а Таня набросала семена, и вот цветы поднялись, как маленькие джунгли, и отчаянно цвели.

– А их матушку звать Мелиндой, она тоже на меня благосклонно взирала, – похвастался Здравко, шагая рядом. – Так что дело у нас, можно сказать, слажено.

– Ну и дурак, – буркнул Майк и машинально спросил: – Куда двинулись-то?

– А туда, – махнул практикант на золотисто-зеленое море кедров, поднимавшихся по склону гряды.

– Там дороги нет.

– Ну, ты ведь накатал.

Майк и впрямь возил Таню на дальние прогулки, проложил заметную колею.

– У них что, вездеход?

– Да нет – баловство повышенной проходимости. «Фараон».

Майку надоело слушать, однако он для порядка осведомился:

– Предупредил, чтобы в Лисий овраг не спускались?

Здравко дернул головой.

– А чего им туда соваться? Они на колесах, не пойдут же пешком…

– Предупредил или нет?

Лисий овраг славился зарослями маркизы-клаудины. Крупные цветы, от пурпурных до бледно-розовых, теснились на дне, словно застывший пестрый ручей. Нынешний год выдался на диво богатым, звездчатые головки захлестнули склоны, взобрались наверх, и с десяток стеблей авангардом встали на краю, у проложенной вездеходом колеи. Майк проезжал мимо Лисьего оврага с поднятыми стеклами – и не останавливался никогда. Бесподобная маркиза-клаудина выделяла эфирное масло-галлюциноген и в больших дозах была смертельна. Весь Кедров это знал, но шикарное семейство могло оказаться заезжим.

– Ну?

Здравко мялся.

– Да или нет?! – рявкнул вскипевший Майк.

– Не сказал, – признался мальчишка. – А чего им в овраг переться? Проедут мимо, и все дела.

– Да? Три бабы! Полезут за цветочками, дурехи. – Майк повернул назад, к гаражу. – Сгинь! – рыкнул он на неловко уступившего дорогу Здравко и вдруг заорал, сорвавшись: – Ублюдок, соображаешь, что натворил?! Я их там найду – шкуру с тебя спущу, ухажер недоделанный! Вытаращился на бабу, как… бабуин! Сгинь с глаз, а не то…