— Вот насмотрюсь на тебя, решусь тоже на ребенка без мужа. А то никого достойного нет на горизонте.

— Не спеши с такими решениями, — смеюсь. — Кто знает, может, сейчас выйдешь из-за поворота, а там твоя судьба.

Лика смеется. Какое-то время мы проводим на пляже, потом девушка направляется в магазин за продуктами, я иду в сторону дома, где снимаю квартиру. По дороге покупаю мороженое.

Поворачиваю за угол дома и застываю. Сердце испуганно подскакивает к горлу, в ногах появляется слабость. Озираюсь по сторонам, судорожно соображая, что делать. Пячусь назад, через несколько шагов во что-то упираюсь. Оглядываюсь, растерянно хлопаю глазами. За моей спиной стоит здоровенный мужчина с холодными глазами. Вновь смотрю в сторону двора.

Дверку одного из трех джипов распахивают. Я задерживаю дыхание, чувствуя, как сердце перестает биться, как мне хочется податься вперед и одновременно убежать. Поэтому когда появляется человек, испытываю удивление и изумление, вперемешку с непониманием, что происходит.

Это не Герман. Даже не Ясин. О нем я вспомнила в последнюю секунду.

Мужчина сзади легонько толкает меня вперед. Сопротивляться бесполезно, как и пытаться бежать. Может, закричать? Но кто услышит? В этом доме мало кто живет сейчас. Обычно при слове «пожар» выбегают все, незачем, хоть и вернее, орать «убивают».

— Здравствуй, Марьяна, — пожилой мужчина расплывается в приветливой улыбке, при этом его глаза совсем неприветливы. Я сглатываю, пытаюсь вспомнить, где его видела. И как его имя.

— Ты, наверное, меня не помнишь. Виделись один раз на вечере. Мое имя Аркадий Леонидович.

Я сразу вспоминаю вечер, последующее покушение, мертвого Женю. Становится не по себе. Что этому человеку нужно от меня?

— Я не знаю, где Соболь, — выпаливаю на одном дыхании, он зловеще усмехается, качнув головой.

— Я знаю, где Соболь. Он и не скрывается.

— Тогда чем я могу вам помочь?

— Понимаешь, Марьяна, на Соболе очень многое завязано, — делает выразительную паузу.

Я должна проникнуться моментом доверия, но ничего подобного. Я чувствую от него опасность, угрозу. Он улыбается, как улыбаются палачи своим жертвам, если, конечно, те вообще улыбаются.

— Соболь — важная фигура в нашей жизни. Под его влиянием и контролем находятся некоторые сферы бизнеса, приносящие очень большие деньги. Довольно долго всех устраивала его манера ведения дел, он старался никого не обижать, ни с кем открыто не враждовать. Если кто-то там отравился, утопился, убился — это все выглядело как решение самого покойника. И это тоже всех все устраивало. Были попытки контролировать Соболя через его шлюх, но как правило, цена их жизни для него была слишком низка. И тут появляешься ты...

— Я? — эхом переспрашиваю, не понимая, каким боком причастна к разборкам криминальных авторитетов.

— Из-за тебя Соболь убил Лыка, а ведь мальчики могли разобраться между собой без кровопролития.

— Лык? — голова начинает кружиться, чувствую, как мне плохо.

Делаю глубокий вдох, мне протягивают бутылку с водой, но я качаю головой. Ничего не буду брать из этих рук.

Лык. По-моему, это тот самый урод, который приказал меня похитить из клуба и чуть не изнасиловал, если бы не Соболь. Это было так давно и похоже на неправду, словно из другой жизни.

— Дальше все возвращается на круги своя, но опять ты. Только в этот раз тобой интересуются трое: Соболь, Ясин и Волхов. Сначала охотятся за акциями твоего отца, а потом, когда Герман обводит всех вокруг пальца, переключаются на тебя. Ты вдруг всех интересуешь как женщина. Волхов не слишком наседал, понял, ничего ему не светит, слился. Основное соперничество возникло между Соболем и Ясином.

— Тимур? Я ему сразу сказала, что между нами ничего не может быть.

— Конечно, проще же лечь под Соболя.

— На что вы намекаете?

— Ни на что. Просто ты вдруг из статуса подстилки перешла в статус постоянной любовницы, а потом доросла жены. Пусть и не официальной. А когда он стал постепенно сворачивать свои дела, распродавать свои мелкие пакеты акций, мы поняли, что запахло жареным.

— Мы?

— Люди, заинтересованные в Германе. Нам не нужен правильный Соболь, Марьяна. И бизнес с налогами по закону тоже не интересен.

— Интересно ведь нарушать закон? — усмехаюсь, скрещивая руки на груди, прикрыв себя пледом. — Чего вы хотите от меня? Мы с ним расстались.

— Это действительно так, но я все еще надеюсь, что через тебя мы заставим его принять наши условия, — улыбка Аркадия Леонидовича вызывает дрожь.

Чувство самосохранения заставляет меня податься вперед, но незаметно. Понимаю, меня не отпустят, но также понимаю, Соболю на меня наплевать, он не будет из-за меня прогибаться.

Я не успеваю ничего сказать, как меня сзади перехватывают и прикладывают ко рту тряпку с чем-то пахучим. Вырываюсь, но крепко держат, чувствую себя бабочкой, попавшей в паутину паука. Сознание плывет, а приступ тошноты подступает к горлу. Держат крепко, не дают упасть.

Лишь бы ребенку не навредили.

Это последняя мысль, прежде чем я отключаюсь и оседаю.

Очнулась я, лежа на чем-то мягком. Приоткрыв глаза, понимаю, что нахожусь в какой-то гостиной. Я лежу на диване возле окна, за которым виднеется спокойная гладь моря.

Куда меня привезли? С какой целью? Что со мной сделают?

Мысль о ребенка тревожит сильнее всех, я ощупываю себя руками, прислушиваюсь. В комнате, кроме меня, никого нет. И со мной вроде все в порядке, ничего не болит, нигде не тянет.

— Проснулась? — заходит Аркадий Леонидович, неспеша подходя к дивану напротив. Присаживается и прищуренно меня рассматривает.

— Что вам нужно от меня?

— Ничего особенного, только подпись Соболя на одном важном документе.

— Вряд ли у вас получится, потому что мы расстались из-за всего этого, — неопределенно киваю головой в сторону.

Пожилой мужчина улыбается, опустив глаза на свои сцепленные в замок руки.

— Возможно, ты права, но я предпочитаю до последнего использовать все способы воздействия на человека, прежде чем приступать к более радикальным мерам.

Отворачиваю голову к окну, прикусываю губу. Радикальные меры — тут полет фантазии. Я не знаю, насколько Аркадий Леонидович выше по положению Соболя, ясно одно — ему что-то очень нужно от Германа, и он хочет этого добиться мирным путем. По их меркам.

Как Герман отреагирует, увидев меня здесь? То, что он приедет сюда, в этом я не сомневалась. От этой мысли все внутри сжимается, и я не понимаю до конца, хочу его видеть или нет.

— Тебя сейчас отведут в комнату, где ты проведешь ночь, завтра утром приведешь себя в порядок и поедешь со мной на встречу.

— Это обязательно? — мой вопрос риторический, и на него, конечно, не отвечают.

Аркадий Леонидович уходит, через минуту приходит мужчина и провожает меня в отведенную комнату. Где-то через час приносят поздний ужин.

Меня не обижают, никто не пытает и морально не давит. Пытаюсь осмыслить произошедшее, найти объяснение и причины, но у меня слишком мало информации. Промучившись некоторое время, беспокойно засыпаю.

***

Ресторан, выбранный для встречи Аркадием Леонидовичем, находится за городом. До моря рукой подать, вокруг мало людей. Идеальное место. Стол оказывается возле окна, откуда в другое время можно наблюдать за морем и за людьми, выходящими на террасу подышать морским воздухом. Сейчас я на все смотрю настороженно и с опаской, беспокойство и тревога усиливаются с каждой минутой.

Посетителей сейчас в ресторане нет, присутствуют только персонал, охрана, Аркадий Леонидович и я. Сегодня утром мне принесли пакет новой одежды, обувь и очки. Ожидала увидеть платье, но обнаружила брючной костюм молочного цвета и туфли на низком каблуке.

— Добрый день, Аркадий Леонидович. Очень рад вас видеть. О, вы со спутницей! Не познакомите? Обещаю держать свои руки при себе, — смешок, я изумленно оборачиваюсь.