— Я буду послушной, — чувствую себя овцой от своей интонации.

Мужчина секунду держит меня взглядом, отворачивается, я шумно выдыхаю. Не оглядывается. Рука аж дергается в желании перекреститься.

Дверь закрывается, слышу щелчок поворачиваемого ключа. Вот я и пленница.

Как сойти с ума? Поживите сутки в замкнутом пространстве. Из доступных развлечений только телевизор. Удивительно, но голодом не морили, кормили съедобно, без шика. На мои попытки выяснить у серьезных мужчин, что приносили поднос, свою участь, мне отвечали молчанием.

Второй день тоже прошел в таком же режиме, я нашла канал каких-то мыльных русских опер и вынуждена была смотреть эту хрень. На второй день мне принесли не только еду, но и пакет с одеждой. Спасибо хоть на этом. Простое нижнее белье, я в жизнь такое не ношу и не носила, темные спортивные штаны, черная футболка. Даже носки темно-синего цвета. Определенно тот, кто покупал, любит все мрачное.

На исходе третьего дня у меня создалось впечатление, что обо мне тупо забыли. Не, парни в костюмах все еще тусуются возле двери моего номера, но уже не закрывают ее на ключ. Их было двое, и они посменно дежурили. Подружиться никто не захотел, смотрели на меня с высоты своего роста и молчали. Ну и ладно, невелика потеря.

Досмотрела очередной тупой фильм о бедной сиротинушке, которой повезло встретить богатого, доброго и очень положительного миллионера. В жизни такого не бывает. Или бывает, но с условиями.

Выключив телевизор, смотрю на тумбочку, воды нет, а пить хочется. Попрошу своего дежурного принести мне бутылку. Поправляю на себе футболку, приглаживаю волосы, открываю дверь. Удивленно смотрю на пустой коридор. И как не воспользоваться моментом? Вот грех не сбежать. Однако я разумно понимаю тщетность идеи. Может быть, здание я покину, а дальше что? Кто меня выпустит с закрытой территории, кто меня возьмет безвозмездно и без приключений довезет до центра города? И ходит ли тут рядом транспорт? За прошедшие дни у меня создалось впечатление, что я живу в каком-то бункере. Никого и ничего не слышно.

Постояв минуту, убедившись, что охраны все еще нет, иду вперед. Много одинаковых дверей, за углом обнаруживаю стеклянную дверь. Толкаю ее, оглядываюсь по сторонам, слышу где-то голоса. Сердце гулко стучит в груди, а кровь насыщается адреналином. Внезапно за одной дверью слышу взрыв мужского смеха, перемешенный с женским хихиканьем. Тонкие тут двери, из фанеры.

Знаю, что нельзя поддаваться любопытству, но ужом проскальзываю в помещение. Глаза привыкают к сумраку, на цыпочках иду на звук голосов. Осторожно выглядываю из-за выступа стены и замираю.

В комнате тускло, очень сильно накурено, пахнет не только сигаретами, но и еще сладким запахом кальяна. Мужчин трое, они вальяжно сидят на креслах, курят и держат в руках стаканы со спиртным. Но не это меня шокирует. Шокирует то, что четыре девушки в провокационных нарядах, которые ничего из прелестей не скрывают, жмутся к мужчинам в креслах. Мой спаситель-незнакомец сидит один, щурит свои холодные глаза, медленно выдыхая никотиновый дым через нос. Пытаюсь рассмотреть его гостей, но из-за положения и дыма не очень удается.

Понимаю, надо валить отсюда, уносить ноги и попить воды из-под крана. Но что-то меня удерживает на месте. Чувство авантюризма? Нет, наверное, сама обстановка, пропитанная запахом никотина, кальяна и сексуального возбуждения отнимает способность двигаться и повелевать своим разумом.

Девушки не стесняются в прикосновениях, мужчины запускают свои руки под их короткие юбочки. Тут я содрогаюсь, дергаюсь, чтобы спрятаться, но сдерживаю себя. В упор смотрю в серые глаза. Он затягивается сигаретой, ухмыляется. Перевожу взгляд на девушек. Две опустились на колени перед мужчинами, расстегивают ширинки мужских брюк, две другие уже смачно целуют члены, позволяя себя лапать за грудь, за попу. Это настолько омерзительно, пошло, что я отворачиваюсь.

Меня неожиданно хватают за локоть, едва я берусь за дверную ручку. Разворачивают и вжимают в стену. Его запах заполняет мои легкие. Его энергетика сталкивается с моей, возникает напряжение.

Я смотрю ему в глаза, упираюсь ладонями ему в грудь. Ладоням горячо, обжигающе горячо, хочу отдернуть, но они словно приклеены к нему. Под ладонями стучит его сердце, ровно, без скачков. Его лицо рядом, я могу рассмотреть длину его густых темных ресниц, мелкие морщинки в уголках глаз, ощутить в полной мере их холод. Он будит во мне противоестественный интерес к своей персоне. От таких стоит бежать, сломя голову, а не пытаться узнать, что за личность скрывается за этой бесстрастной маской.

Мужчина первый от меня отстраняется, грубо берет за локоть и тащит из номера. Я едва за ним поспеваю. Увидев нас, мой дежурный охранник бледнеет на глазах. Мне становится его на секундочку жалко. Может, малый по своим делам отлучился, а тут такая подстава.

Толкает меня в сторону кровати, громко захлопывает за собой дверь. Ему хватает несколько секунд оценить обстановку и вернуться глазами к моему лицу.

— Зачем ты вышла из номера?

— Я пить хотела. Вода закончилась.

Всегда говорите правду, даже если она из области фантастики. Смотрю, как незнакомец распахивает дверь.

— Что-то случилось, Герман Александрович? — заискивающе спрашивает охранник.

— Принеси две бутылки воды без газа.

Значит, у моего похитителя, спасителя вполне русское имя Герман.

— Красивое у вас имя, — не упускаю возможность подать голос.

Герман оборачивается, смеряет меня раздраженным взглядом, чешет переносицу и медленно подходит к кровати. Я тут же подгибаю ноги и немного ползу назад. Опасность от этого человека никуда не делась, я ее чувствую своими мурашками на коже, волнением в животе. И то, что я видела в другом номере, видеть не должна. Теперь еще один повод меня закопать в лесочке. Судя по тяжелому взгляду, мужчина об этом как раз и думает. Сглатываю, нервно улыбаюсь.

Стук в дверь. Парень с бутылками заходит в номер, ставит их на стол и ретируется. Пить мне сейчас совсем не хочется, а вот узнать, какая меня ждет участь — скорей бы.

— Сейчас слушаешь меня внимательно и делаешь все, что я тебе скажу. Сегодня в час ночи тебя отвезут домой. Завтра ты идешь в комитет и подаешь заявление об увольнении без отработки. Собираешь свои манатки и валишь к дяде в Лос-Анджелес.

У меня расширяются глаза, открывается рот. Откуда он обо мне все знает? Понимаю, что такие люди узнают даже, с какой игрушкой ты спала в детстве, но все равно пребываю в шоке. Я не могу вернуться к дяде! Ни за что! Лучше податься на Дальний Восток, в Индию, в Австралию.

— Я не согласна.

— Меня не интересует твое мнение.

— А если я останусь, что будет? — упрямо смотрю на Германа, он прищуривает глаза, зловеще ухмыляется, прячет руки в карманы брюк.

Сейчас он озвучит наказание за ослушанье, и тогда смогу окончательно принять решение, куда бежать и что делать.

— Тебя убьют.

Все же к дяде вернуться будет благоразумнее.

За последние три дня мои нервы превратились в тонкие нити, натяни посильнее, порвутся нахрен. Сжимаю руль, стараюсь взять себя в руки, чтобы Тайсум ничего не заподозрил, в какой я жопе. Надеюсь, ему своих проблем хватает, не будет меня пристально рассматривать.

Герман Александрович выполнил свои обещания: меня в ночь нашего последнего разговора тихо доставили домой. Мне дали ровно неделю, чтобы собраться с вещами и смыться из страны.

Вчера вот писала заявление на увольнение, стойко держа оборону от ярого любопытства и стремления узнать причину моего ухода от коллег. Муравьев щурил свои хитрые глазки, щупал меня, пытался самостоятельно раскусить. Я с вызовом в глазах положила ему заявление на стол и дождалась его подписания. Возможно, он знает поверхностно причину, раз не потребовал отработки. Меня в этот же день рассчитали и выдали положенные мне деньги. Где-то в глубине души было тяжело уходить с работы, осознавая, что дорога не только в комитет, но и вообще в Россию мне заказана. Герман об этом не говорил, но его молчание более информативнее, чем двухчасовой диалог.