Подъезжаем к вычурному зданию, возле которого много дорогих иномарок, много людей. Нужно было уточнить, что за мероприятие. С другой стороны, какая на фиг разница.

Мне открывают дверь, помогают элегантно выйти. Я чертовски волнуюсь, боюсь, что не сумею держать лицо. Смотрю перед собой, игнорируя шум вокруг. Я всегда так делаю, когда выступаю перед незнакомыми людьми или нахожусь в неприятном для себя месте. Выбираю точку впереди и смотрю на нее.

Никто не спрашивает моего имени, не требует приглашения. Попав внутрь здания, направляюсь сразу в зал, куда идет основная масса людей. Увидев официанта с подносом шампанским, беру один бокал и оглядываюсь.

Никого не знаю. Я слишком долго отсутствовала в России, а когда была в стране, не посещала такие мероприятия. Людей так много, что можно затеряться, мне это на руку. Возможно, Герман в этой толпе меня не найдет, и я смогу через полчаса со спокойной душой свалить отсюда.

— Вечер будет скучным и долгим.

Бокал в руке дергается, сглатываю, но не поворачиваюсь. Он стоит за спиной и смотрит на меня. Я чувствую его взгляд обнаженной кожей. Все же стоило мешок надеть. Непроизвольно выпрямляюсь. Это от нервов.

Ему нравится? Молчит. Не выдерживаю и оглядываюсь через плечо. Лучше бы не делала этого. Его энергетика сносит меня мощной волной, словно я одним взглядом разрушила сдерживающую дамбу. Он смотрит на меня почти черными глазами, гипнотизирует. Облизываю языком верхнюю губу, сильнее сжимаю ножку бокала.

— Герман Александрович? Какая приятная встреча! — рядом раздается мужской голос. Серые глаза вспыхивают раздражением, но он тут же моргает и смотрит вежливо на подошедшую пару.

Я жадно отпиваю шампанское, в горле невообразимо сухо, а сердце теряет свой ритм.

Не слушаю беседу, мне неинтересно. Только делаю шаг в сторону, как мужская рука обхватывает за талию и притягивает к себе. Близко, насколько позволяют приличия. Вытягиваюсь в струнку. Улыбаюсь пожилым людям, задерживая дыхание. Его пальцы проходятся по позвоночнику, спускаются ниже. Трогают края выреза платья. Указательный палец нахально проникает под ткань, проходится по резинке кружевных трусиков.

Сохраняя лицо, хотя это дается с большим трудом, осторожно бросаю взгляд на Германа. По его лицу не догадаешься, какими бесстыдными вещами занимаются его пальцы.

— Руки убрал! — шиплю, когда нас оставляю. Нахальная улыбка выводит из себя.

— Знаешь, я передумал терять время на этом вечере, поедем прямо сейчас, — без предупреждения стискивает мою ладошку в своей руке и тащит из зала. Я едва за ним поспеваю.

— Что ты делаешь, придурок? — если убьет, пожалею потом, а сейчас выдергиваю руку, как только оказываемся в каком-то помещении с парой-тройкой людей, которым нет до нас дела.

Они через несколько минут уходят. Мы остаемся одни. Это нервирует, и адреналин лихорадит меня.

— Что? — резко оборачивается, прищуривает глаза. — Следи за языком, иначе найду ему более интересное применение.

— Ты слишком многое на себя берешь! Ненавижу тебя! — топаю ногой, негодующе сверлю спокойное лицо Германа. — Ты бездушный, черствый человек, не гнушающийся низкими методами для воздействия на человека. Ты мне отвратителен! Меня тошнит от твоей самоуверенности и безнаказанности. Ты меня заставил сюда прийти, зная, как на меня воздействовать, — задыхаюсь от переизбытка эмоций.

Обычно я плачу в гордом одиночестве, не позволяю себе проявлять слабость перед кем-то. Сейчас я гляжу на высокомерное ненавистное лицо, и слезы потоком катятся по моему лицу.

— Вытри слезы.

— Что? — непонимающе смотрю на мужчину, он протягивает мне белый платок.

Игнорирую его джентельменский жест, извлекаю из своего клатча бумажные платки и зеркало. Приведя лицо в порядок, стараюсь не смотреть на Германа, жду решения своей участи.

Он оказывает рядом. Очень близко. Настолько близко, что я вновь чувствую этот парфюм, который нигде не продается. Он меня обволакивает со всех сторон. Вздрагиваю, когда длинные пальцы берут подбородок и приподнимают его. Встречаемся глазами. Я все еще чувствую лишнюю влагу, часто моргаю.

Склоняет голову набок, смотрит на мои губы и осторожно их очерчивает большим пальцем. Как дышать? Не знаю. Это не приступ нежности, ничего подобного тут нет. Он скорей изучает меня тактильно, прослушивается к моему дыханию.

— Герман Ал... — Герман одергивает руку, отшагивает назад.

Мне становится неуютно под его отчужденным взглядом. Он поворачивается в сторону говорившего.

— Что? — От такого тона я бы на месте нарушителя его уединения валила подальше. И я вместе с ним бы убежала.

— Приехал Арсан.

— Хорошо. Я сейчас подойду.

Мужчина кивает и исчезает, я беру себя в руки.

— Я могу ехать домой?

— Водитель тебя отвезет, — не смотрит в мою сторону, засунув руки в карманы брюк, оставляет меня одну.

Что будет, если я поменяю билет и улечу раньше планируемой даты? Наверное, стоит так и сделать.

— Марьян, почему ты так резко поменяла планы? — Ди обиженно на меня смотрит, поглаживая свой живот.

Я натянуто улыбаюсь, запихивая в рот очередное пирожное. От стресса жру всякую фигню. Три дня я сомневалась, терзала себя, в итоге поменяла билеты и послезавтра улетаю в Майами. Всем говорю, что возникли срочные дела на работе.

— Дела.

— Я расстроена, — подруга надувает губу. — Отстанешь на ужин?

— Да, конечно, — соглашаюсь, присутствие Адама сейчас не раздражает.

Оставляю свои шпильки при себе, у меня не то настроение, чтобы подкалывать мужа подруги. Поэтому ужин проходит спокойно, беседа за столом идет на будничные темы. Иногда я выпадаю из разговора. Порой меня накрывает, я вспоминаю холодные серые глаза, вспоминаю, как они пробуждали в моей душе странные ощущения, которым название никак не подберу. Это не симпатия, антипатия тоже с трудом подходит. Это что-то такое, что заставляет все внутри переворачиваться с ног на голову, будоражит и потом долго не отпускает.

— Марьяна, зайди ко мне в кабинет, — Адам не просит, просто приказывает.

Прикусываю язык, сдерживая рвущее наружу язвительный ответ. Что-то слишком много этих властных мужиков вокруг меня развелось. Ди через стол устремляет на меня предостерегающий взгляд.

— Хорошо, — натянуто ему улыбаюсь, встаю из-за стола. — Только ради тебя я молчу, — тихо признаюсь подруге. Она закатывает глаза, усмехается.

Адам в кабинете садится за стол, я с одолжением присаживаюсь на стул. Недовольно смотрю на него, он на меня. Его взгляд считывает с меня все эмоции, и мне кажется, что даже мысли мои читает. Лицо темнеет, губы сжимаются.

— И долго ты будешь меня сверлить своими глазками? Твоя харизма на меня не действует, Адам.

— А харизма Соболя пробирает до мурашек? — вопросительно приподнимает бровь, я теряюсь от его осведомленности. Он отодвигает ящик, в руках оказывается журнал. Кидает мне.

— Двадцать вторая страница, — сразу же подсказывает, что мне нужно в этом журнале найти. Под его строгим взглядом открываю журнал на нужной странице. Прикусываю губу. Статья о том вечере, где я пробыла меньше часа. Фотографии гостей. Фотография меня и Германа. Именно тот самый момент, когда он притянул к себе.

— Ничего серьезного.

— Ты оказываешь эскорт-услуги? — Адам издевается, откидывается в своем кресле. — Ты хоть знаешь, кто этот человек?

— Да, — мне удается его удивить и улыбаюсь. — Все остальное тебя не касается.

— Буду предельно честен, Марьяна. Свяжешься с этим типом, тебе дорога в мой дом закрыта. Я тебе не папа, чтобы указывать, с кем трахаться, с кем в парках гулять, просто предупреждаю.

— Ты не посмеешь запрещать мне видеться с Дианой.

— Я тебя предупредил, Марьяна. Теперь свободна, — кивает в сторону двери, открывая ноутбук. Я сижу, не двигаясь. Адам хмурится, видя все еще меня перед собой.