— Ты меня напугал. И вообще, чего ты не спишь? Еще рано.

Он, естественно, игнорит меня, бросает свое полотенце на шезлонг, где лежат мои вещи. Я стараюсь на него не смотреть, не разглядывать, но глаза то и дело останавливаются на мускулистой груди, спускаются ниже. Щеки начинают пылать, как у юной девственницы. Злюсь на себя. Я видела его почти голым, и все равно сердце екает, а взгляд мечется по его телу.

Всплеск, и вот Герман плывет по дну. Я бочком тихонько пробираюсь к лестнице, украдкой наблюдая, как широкими взмахами мужчина рассекает воду. «Валить надо, Марьяна. Быстро!» — вопит мой внутренний голос, и я с ним солидарна. Мне остается пара шагов, когда слышу сзади всплеск, и меня тут же прижимают к стенке бассейна. От неожиданности, испуга я впадаю в ступор, ощущая, как мокрая мужская грудь вжимается мне в спину. Ощущаю я и еще кое-что. Это кое-что вгоняет меня в краску.

— Отпусти меня! — стараюсь как можно больше злости вложить в голос, прикрыть явное смущение.

Не слушает меня, сильнее прижимает к стенке и сам прижимается так, что игнорировать его возбуждение просто невозможно.

Мысли в панике мечутся в разные стороны. Что делать? Сдаться? Отдаться? Один раз можно перетерпеть, но не хочу я. Не приемлю насилие над собой в любой форме. А он меня насилует. Правда, пока больше морально.

— Кхм, — кто-то деликатно напоминает о своем присутствии.

Я сейчас этого человека расцелую. Герман сразу же от меня отплывает.

— Простите, Герман Александрович, напоминаю вам, что через полчаса встреча, — Шамиль не смотрит в мою сторону. Вот это выдержка у мужика. Интересно, сам по себе такой или кое-кто отдал приказ не прикасаться и не смотреть в мою сторону.

Пользуюсь моментом, плыву со всей скорости к лестнице. Герман оказывается быстрее, он выходит первый, сразу же на меня накидывает халат, едва я вылезаю из воды.

— Иди в комнату и не высовывайся. Сделай вид, что тебя здесь нет.

— Но...

Он прикладывает свой палец к моим губам.

Этот жест будоражит сильнее, чем его стояк в бассейне. Я широко распахиваю веки, его глаза темнеют. Несколько секунду мы смотрим друг на друга, не в силах разорвать этот зрительный контакт. То, что сейчас происходит между нами, описанию не поддается. Воздух минуту назад такой легкий, свежий, сейчас тяжелеет и смешивается с нашим учащенным дыханием. Он смотрит на свой палец на моих губах. Я смотрю на кончики его темных ресниц. Мужчинам преступление иметь такие ресницы от природы: густые, длинные, с загнутыми кончиками. Меня аж зависть берет. Моргаю, сбрасываю с себя это наваждение, притяжение.

— Я только хотела сказать, что хочу есть.

— Есть? — его искреннее удивление вызывает улыбку.

— Да, я хочу позавтракать. И пока ты будешь свою «тайную вечерню» проводить, я могу умереть с голоду.

— Шамиль принесет тебе завтрак. Балкон закрой и зашторь. Будь послушной девочкой, Марьяна. Не создавай мне лишних проблем.

Хмыкаю, запахиваюсь в халат и прохожу мимо него. Любопытство никто не отменял. И как это не воспользоваться возможностью увидеть сходку важных людей?

Балкон закрыла. Окна зашторила. Завтрак стоит на кровати, ждет меня. Что делаю я? Я с разочарованием смотрю на двух мужчин, которые сидят в беседке друг напротив друга. Я думала, сейчас приедут братки, дом набьется важными людьми в законе, будут шляться их свита туда-сюда. Ничего подобного.

Герман одет в черное. Рубашка с закатанными рукавами, брюки. Выбор странный, учитывая, что лето и солнцепек. Его гость как раз одет по-летнему: светлые брюки, светло-голубая рубашка с короткими рукавами. Он в возрасте, голова у него вся седая, отчего темные волосы Германа кажутся вообще черными.

В общем, ничего интересного, я со спокойной душой возвращаюсь на кровать, неторопливо завтракаю. Привожу себя в порядок, переодеваюсь в сарафан с широкой юбкой. Даже прибираюсь в комнате.

Нетерпеливо сижу на кровати, нога нервно дергается. Встаю, подхожу к окну. Эти двое все еще сидят в беседке. Недавно позавтракали вместе, судя по пустым тарелкам перед ними. Немного приоткрываю балкон, так как в комнате становится душновато, кондиционер не включаю. Сказали же сидеть тихо. Скрещиваю руки на груди и радостно наблюдаю, как Герман и его гость встают и не спеша идут прям под мой балкон. Вряд ли я что-то интересное услышу, но кажется, встреча завершается.

— Советую тебе эту девушку найти и жениться, Герман. Иначе Волхов опередит тебя и сделает малышку своей женой, заберет основной пакет акций, и помашешь ты ручкой своей политической карьере.

— Жениться? — пренебрежительный смешок мне не нравится. Чего это он? Слишком плоха для такой персоны?

— А почему бы и нет? Ее папа не последний человек в этой стране. Сама девушка симпатична. Между прочим, в твоем вкусе, ты же любишь блондинок. И брак с ней тебе пойдет только на пользу для имиджа.

— Волхову тоже, — Герман, похоже, не только со мной неохотно разговаривает. Он по жизни такой.

— Ты не о Волхове думай, а о себе. Я за вами наблюдаю, ты мне больше симпатичен, чем Олег. Жду звонка. У тебя здесь хорошо, но в городе тоже нужен порядок.

— Я вас услышал.

— До скорого.

Я сразу же вжимаюсь в стену, словно меня сейчас обнаружат. Папа, конечно, подставил меня по полной программе. Его бизнес стал лакомым кусочком для людей с темным прошлым.

Волхов, в отличие от Соболя, постоянно на слуху. О его «благородстве» слагают легенды. Если выбирать, то сразу Германа. Олег Волхов для меня слишком стар, слишком похотлив, слишком противен внешне.

Взволновано сажусь на кровать. Шутки шутками, а дело серьезно. Плохо, что я не знаю полностью условий передачи акций. И плохо, что не могу прямо сейчас позвонить папе и узнать, что он там намутил. Связи на телефоне по-прежнему нет.

Если я откажусь выходить замуж, что сделают эти люди? Вздрагиваю. Понимаю, что лучше не думать, но мрачные мысли лезут в голову. Они могут все. Для них не существуют рамок и преград. Папу могут прижать, напугать или вообще похитить. Могут меня или маму украсть и потом по кусочкам присылать отцу, пока он не согласится на их условия. И все равно нас всех убьют. Выбора нет. Я не хочу, чтобы этот ужас коснулся моей семьи. Не хочу видеть страх в глазах папы, слезы у мамы. Самой хочется пожить. У меня ведь только жизнь началась, можно сказать.

Выжидаю несколько минут, выхожу из комнаты. Мне нужно найти Соболя. Я понимаю, что от меня не отстанут ни Герман, ни Олег. Выбор мужей так себе, но нужно выбирать.

Германа нахожу на кухне, он задумчиво стоит возле панорамного окна. На секунду я замираю, не дышу. Что-то в нем есть притягательное. Опасное. Загадочное.

Засовываю руки в карманы сарафана. Жутко волнуюсь. Не до конца все продумала, но времени мало, можно сказать, его совсем нет. Герман словно чувствует, что не один, оборачивается. Между бровями пролегает глубокая морщина. Думы думает. Интересно, у нас совпадают мысли?

— Мне надоело сидеть в комнате, слишком душно. Надеюсь, не помешала твоим размышлениям, — сокращаю между нами расстояние, останавливаюсь неподалеку. Он внимательно меня рассматривает, в глазах холод и расчет.

— Я случайно услышала разговор, — иронично выгибает бровь. Закатываю глаза, досадливо сжимаю губы. — Ну, почти случайно. Было жарко, приоткрыла балконную дверь и услышала разговор.

Пауза затягивается, Герман, похоже, не собирается мне помогать строить диалог. Я не привыкла разговаривать сама с собой, но тут, видимо, без вариантов.

— Я бы хотела увидеться с папой и поговорить с ним по поводу этих чертовых акций, — выжидаю реакцию, ее нет. — Я ведь могу сегодня уехать из этого дома? — если ему залепить пощечину, он будет более эмоционален, чем сейчас? Рука зудит, желание проверить очень огромное.

— Нет, — вздрагиваю больше от неожиданности, чем от категоричности ответа.