— Почему? Мне нужно понимать, что происходит. Ведь не каждый день вокруг меня совершают брачные танцы влиятельные люди, — иронично хмыкаю, Герман поджимает губы.

— Теоретически я согласна выйти за тебя замуж. Если выбирать между тобой и Олегом, — темная бровь ползет вопросительно вверх. — О Волхове только глухой не слышал, но точно читал. Ты на его фоне как-то тихо занимаешься отмыванием своей репутации. Но мы сейчас не об этом. Я отдам тебе пакет акций, но не весь, а половину. Так логичнее, и мне тоже нужна финансовая подушка. Наш брак фиктивный и с брачным договором, в котором мы прописываем все, вплоть до того, кому какие вилки достаются после развода, купленные в браке. Ты покупаешь мне недвижимость в Америке до брака, оформляешь на меня. Срок нашего брака тоже обговаривается. Никакого интима. Ты заводишь себе любовницу, в мою личную жизнь не лезешь. Вроде все.

Нервозное напряжение зашкаливает, точка кипения достигает своего максимума. Сейчас будет взрыв, а он молчит. Смотрит то на меня, то в сторону. Слишком долго по моим меркам осмысливает информацию. Мне тяжело молчать, я прям слышу, как у меня в голове закипают мозги от этого перенапряжения.

— Герман Александрович, — раздается уже знакомый голос. Это Шамиль. — Машина готова.

Герман кивает головой, проходит мимо меня. Я секунды три стою, резко разворачиваюсь, но натыкаюсь на Шамиля. Он, оказывается, за своим хозяином не последовал. Я вправо, он тоже. Я влево, вновь блокирует попытку догнать Соболя. Досадливо кусаю губу. Мне без разрешения Германа не покинуть дом, его сторожевые псы не подпустят к воротам. Когда сам приедет хозяин, вряд ли кто-то об этом знает. Что ж, я его дождусь, и мы закончим наш разговор.

Я побродила по территории, дошла до забора и шла-шла, так и не дошла до конца. У Германа тут, похоже, пол-леса захвачено в собственность. Ощущение, что ты живешь где-то далеко от цивилизации. Птички поют, лес шумит, не хватает только диких зверей.

Никто из охраны и персонала на глаза не попадается. Они словно невидимки, но они есть. То, что за каждым моим шагом следят, это чувствуется, то, что в доме есть кто-то из персонала, понятно по тому, что вкусный обед меня ждет в столовой. Причем горячий, словно тоже следили за мной, а как только направилась к дому, сразу накрыли.

После обеда я от скуки стала изучать дом. Все очень современно, с крутым дизайном, бездушно. Я не чувствовала этот дом — домом. Не хватало каких-то домашних мелочей: фотографий, забытых на столе мелочей, ненавязчивой музыки, какого-то бардака.

В кабинете Германа нахожу стеллаж с книгами. Уголовный кодекс. Административный кодекс. Трудовой кодекс. Таможенный кодекс. Гражданский кодекс. Поправки к кодексам. Интересная у него литература. Человек явно держит руку на пульсе закона, чтобы грамотно его обойти. Еще нахожу налоговый и жилищный кодекс. Хмыкаю. Беру в руки одну знакомых мне книг, пролистываю, возвращаю обратно на полку.

Иду к столу, оглаживаю гладкую поверхность. Усаживаюсь в кресло и выдвигаю первый ящик. Бумага, канцелярия. Во втором ящики тоже ничего интересного. А вот в третьем рука зависает в воздухе.

На дне ящика коробка. Я ее открываю и вижу небольшой пистолет. На первый взгляд, как настоящий, но понимаю, что никто не будет оружие держать в свободном доступе. Скорей всего, это зажигалка. Герман ведь курит, вон и пепельница стоит.

— Удобно? — подпрыгиваю в кресле, испуганно смотрю в сторону двери. Хозяин дома, прислонившись к дверному косяку, заинтересованно меня рассматривает.

— Он настоящий.

— Да ладно, — хмыкаю, кошусь на пистолет. Закрываю коробку, задвигаю ящик. Разводит меня, как девочку. Откидываюсь в кресле, скрещиваю руки на груди. Наш разговор еще не закончен.

Герман отталкивается от косяка, не спеша идет к столу, садится напротив. Закинув ногу на ногу, ставит локти на подлокотник, а пальцы сцепляет в замок. Опять пристально его рассматриваю. Его взгляд с первой нашей встречи не изменился. Он по-прежнему вызывает у меня внутренний озноб. Дрожь пробирает до костей. Надеюсь, он не видит, как меня слегка потряхивает. А какие у него пальцы... Не мой фетиш, но почему-то не могу отвести от них глаз. Медленно поднимаю глаза. Губы расслаблены. Модная сейчас щетина. Я вспоминаю наш поцелуй. Все же этот мужчина может вызвать одновременно противоположные друг другу чувства: холод и жар.

— Я надеюсь, ты подумал над предложением, — облизываю губы, его взгляд темнеет. Подпирает подбородок большими пальцами, прячет губы. — Ты что-то скажешь по этому поводу?

— Мне нужны эти акции. Я их получу. Вопрос только, каким методом.

— Женитьбой на мне. Ты сам понимаешь, что там, скорее всего, это условие.

— Мне оно не подходит.

— Ты женат?

— Нет.

— Кому-то пообещал жениться?

— Нет.

— Не вижу проблемы, — встаю из-за стола, обхожу и опираюсь об него бедром. — Фиктивный брак решит твои и мои проблемы. Думаю, года хватит всем вокруг запудрить мозги, а потом со скандалом развестись, обвинив друг друга в неверности. Можно тихо, выпустив одно заявление через адвокатов. Скажем, что не сошлись характерами, проживание на две страны очень плохо сказалось на нашем браке.

— Или просто кто-то из нас двоих овдовеет, — мрачно усмехается, тоже поднимается с кресла. Встает передо мной. Я вдыхаю его запах парфюма, немного прикрывая глаза. О чем он там говорил?

— Овдовеет? — смотрю в его светлые глаза, они задумчиво изучают мое лицо. — Это шутка?

— Нет.

— Ты кроме «нет» что-то еще сказать можешь?!

Герман подается в мою сторону, обхватывает ладонью мой затылок, притягивает к себе. Сгребает волосы и тянет немного, заставляя откинуть голову назад. Слова протеста застревают где-то на выдохе, я попадаю в воронку его пожирающего желания. Оно ощутимо в каждом его вздохе, в каждом его взгляде. Он открыто показывает мне, чего хочет еще помимо акций.

— Это проблему не решит, — успеваю прошептать, прежде чем его губы накрывают мой рот в алчном поцелует.

Целует самозабвенно. Откровенно посасывает мой язык. Дергаюсь в его руках, крепче сжимает мой затылок, усаживает меня на стол. Я задыхаюсь от внезапных чувств, что пробуждает во мне этот мужчина. Забытое жгучее желание сжимает меня в огненном кольце, стискивая все сильнее и сильнее. Отталкиваю его от себя, губами тянусь к нему. Полная неразбериха, чего я хочу, чего нет.

— Ты... — смотрит на губы тяжелым взглядом. — Ты одна большая проблема, — его пальцы ловко начинают расстегивать пуговицы спереди на сарафане.

Каждый раз, когда он прикасается к моей коже, у меня ощущение, что оставляет ожог. Клеймит меня невидимыми отметинами. Кровь бурлит во мне, доходит до высшей точки кипения. Каждое движение его нахального языка вызывает у меня ускоренное сердцебиение.

— Герман... — слабо протестую, откидывая голову назад, выгибаясь в пояснице, когда лиф сарафан становится слишком свободен.

Что я делаю? Что я позволяю ему делать с собой? Он сейчас трахнет меня на столе, как какую-то шлюху. Ни о каких чувствах и желаниях речи нет. Тупое примитивное вожделение обладать моим телом.

Отпихиваю его от себя. Серые глаза впиваются в мое лицо. Поспешно, дрожащими руками застегиваю пуговицы, чувствуя на себе его бешеный взгляд. Он злой. Злость полыхает огненным заревом в глазах.

— Секс не решит проблемы, — вяло поясняю свое поведение, сползая со стола.

Отхожу от напряженного Германа, он отворачивается от меня, подходит к окну. Несколько минут стоит молча, засунув руки в карманы брюк.

— Мне брак не нужен, — говорит он, и меня задевает категоричность его тона. — По поводу помолвки можно подумать. Это будет подобно спектаклю. Мы всех вокруг убедим в серьезности наших чувств, через полгода разойдемся в разные стороны, — поворачивается ко мне.