— Так будет всегда?

— Давай без душещипательных разговоров.

— А когда разговаривать? Мы с тобой редко пересекаемся, две планеты в одной Вселенной, но не рядом. Я не хочу так!

— А чего ты хочешь? Мужа? Детей? — взрывается Герман, вскакивая на ноги.

Идет прямиком ко мне, я пячусь назад, упираюсь спиной в стену. Его дыхание касается моего лица, я смотрю ему в глаза, хищникам только в глаза нужно смотреть, иначе загрызет.

— Я спрашивал ведь тебя, готова ты рискнуть. Ты ответила — готова, какие ко мне претензии? А? Я тебя никогда не обманывал, кто я такой, не скрывал, чем занимаюсь. Ты все знала, так какого хера ты мне сейчас начинаешь выносить мозг своими истериками? А? — зажмуриваю глаза, так как кулак врезается в стену прямо возле моего лица. Отходит от меня на шаг.

— Я чувствую себя в клетке, — шепотом признаюсь, он усмехается, раскидывает руки в разные стороны.

— Добро пожаловать в мой мир, детка. Сними розовые очки и оглянись, дорогая. Ты не будешь рядом со мной жить, как твоя подруга Диана, как твои знакомые. Я не выйду с тобой в свет, не представлю обществу, как свою спутницу. Ты никогда не поменяешь фамилию, потому что я никогда не женюсь на тебе. Даже если вдруг случится, что ты забеременеешь, ты не родишь этого ребенка. Я тебя сам лично за руку отведу к врачу, — вновь оказывается возле меня, обхватывает мои щеки, приподнимая лицо. — Ты всегда будешь в тени, Марьян. Твоя жизнь не принадлежит тебе.

— Ты хоронишь меня заживо... — дрожащим голосом произношу свои мысли.

— Да, рядом со мной именно так, — от его стального взгляда, от сказанных слов я трясусь.

Он убирает руку, отворачивается, берет со стола пачку, прикуривает.

Мне хочется обнять себя, порыдать над своей участью. Сердце, это дебильное сердце, толкающее меня в его объятия, сейчас удрученно молчит. Мне рядом с ним плохо, мне без него будет плохо. Замкнутый круг.

— Я хочу уйти.

Он оборачивается, придерживает пальцами сигарету, прищуривает глаза. Я понимаю, что другого выхода нет. Лучше позволить себя кому-то любить, а я знаю, что меня обязательно полюбят, чем любить без перспектив.

— Нет, — его «нет» бьет меня наотмашь, в ушах появляется звон. — Иди спать.

Из последних сил смотрю Герману в глаза немигающим взглядом, делая вид, что не сломлена, что его решение моего решения не изменит. С прямой спиной, едва переставляя ноги, выхожу из кабинета. Я до последнего жду, что он меня окликнет, скажет что-то ободряющее и вновь поселит во мне надежду на светлое будущее. Чувствую его тяжелый взгляд на себе до последнего. И когда я поднимаюсь на первую ступеньку лестницы, прикусываю губу, сдерживая всхлип. Он не окликнул.

С ним плохо. И без него плохо.

Смотрю немигающим взглядом в окно. Там медленно просыпается новый день. В течение недели я заставляла себя вставать с рассветом, идти вниз, купаться в одиночестве, зная, что никто не потревожит. Даже Герман.

Семь дней я его не видела, но знаю, что он дома. Чувствую его. Его запах все еще остается в помещении, как только он его покидает, а я захожу. Он не избегает меня, просто дает время осознать положение вещей.

Он не отпустит. Не сейчас. Возможно, через месяц, полгода, год ему надоест. Буду ли я к тому времени морально жива, не знаю. Мои планы, мои мечты — его не интересуют, с его целями не совпадают.

Задерживаю дыхание. Он в комнате. Впервые за неделю пришел. Где все это время был — без понятия, наверное, ночевал у себя в кабинете, диван там вполне удобный. Для секса точно.

Бесшумно подходит к кровати, делаю вид, что сплю. Присаживается, матрац под ним немного прогибается. Смотрит на меня. Взгляд скользит по моему лицу, по шее, задерживается на вырезе ночного топа.

Воздух возле руки шевелится, он прикасается к моему предплечью кончиками пальцев. Кожа покрывается мурашками. Сердце останавливается, а потом падает куда-то в бездну, перестает биться, когда его губы прижимаются к моему запястью. Берет мою ладонь, трется об нее щекой, я ощущаю легкое покалывание от его небритости. Он напоминает мне сейчас бродячего кота, которого я когда-то погладила, и он запомнил ласковую руку.

Пальцы вздрагивают, шумно дышит, с моей кожи исчезает его тепло, его дыхание. Хочу тут же открыть глаза и попросить его не уходить. Прикусываю изнутри щеку. Он не уходит. Я слышу, как торопливо раздевается, как на пол падают брюки и звенит пряжка ремня. Ложится за спину, прижимается ко мне своим горячим телом. Я чувствую его эрекцию, так же улавливаю запах алкоголя.

Целует мое плечо, целует шею, присасывается, руки медленно с живота ползут вниз под резинку пижамных шорт. Я напрягаюсь. Он прекращает поползновения к бедрам, все так же медленно поднимает ладони вверх, забираясь под майку.

Отказать? Тем самым дав ему понять, что не собираюсь я прогибаться под его «нет», под его жизнь.

Согласиться? Я ведь знаю, что ему потребуется чуть больше минуты заставить мое тело изнывать по его ласкам. И это будет полной моей капитуляцией.

Тяжело вздыхаю, Герман замирает. Утыкается лбом мне в плечо. Мысли мои, что ли, читает? Или о том же думает, о чем и я?

— Я скучал, — он обезоруживает меня одним признанием.

Я тоже скучала, тосковала, но обида была сильнее. Она и сейчас не дает мне до конца расслабиться. Она мне упорно напоминает, какой я была сильной, независимой, какой я сейчас стала – тряпка, вечно желающая, чтобы ее трахнул один единственный мужчина, зная, что ничего хорошего с ним не будет.

Нависает надо мной, приходится приоткрыть глаза. За неделю его лицо осунулось, видно, что устал, не выспался. Хотелось бы пожалеть, но упрямо храню молчание, не прикасаюсь к нему.

Злится, глаза сужаются, губы подрагивают. Ему хочется отдачи, хочется слышать мои стоны, мои просьбы, мои нетерпеливые вздохи. Я понимаю опасность его так провоцировать, дразнишь хищника - заранее будь готов, что он может укусить или загрызть насмерть.

Резко подрывает, вскакивает с кровати. Я тут же подтягиваю ноги, забиваюсь между подушками, пристально следя за каждым его движением. Нагибается к брюкам, поспешно их натягивает на голое тело.

Поворачивается ко мне, потом поднимает рубашку с пола. Немного жалею, что хорошее утро не стало еще прекраснее, семь дней назад проснуться в его объятиях казалось мне высшей наградой. Сейчас его объятия — мои оковы.

— Сегодня вечером поедешь на одно мероприятие, поэтому приведи себя в порядок, — голос его звенит от напряжения, идет к двери. Я не выдерживаю, подаюсь вперед.

— Герман! — он берется за дверную ручку, встает боком. Устремляет на меня тяжелый взгляд ледяных глаз.

— Что за мероприятие? Какой дресс-код? И почему ты решил вдруг выйти со мной в свет?

— Мы приедем в это место на разных машинах, в разное время. Никто не должен заподозрить, что между нами какие-то отношения. Ты же хотела развлечений в своей жизни, вот и развлекайся под моим присмотром. Машина и водитель будут тебе предоставлены, можешь купить себе платье и зайти в салон красоты. Ни в чем себе не отказывай, дорогая, — усмехается и оставляет меня в полной растерянности.

Хоть бы сказал, куда мы едем и кто там будет, но в любом случае я уже в предвкушении этого вечера. Заточение мне надоело, общение онлайн не удовлетворяет потребности общения в живую. И хочется почувствовать себя нормальным человеком. Может быть, этот вечер станет новой отправной точкой в наших с Германом отношениях.

Когда женщина хочет удивить своего мужчину, она готова прыгнуть выше своей головы. И мне это удается. Я смотрю на свое отражение и млею от своего образа. У Германа нет шанса устоять и остаться равнодушным. Не зря же потратила полдня на поиски идеального вечернего платья, туфель. И да, я их нашла. Золотистое коктейльное платье на тонких бретелях с длиной мини, в тон ему туфли-лодочки.