— Банк ограбил? — улыбаюсь, стараюсь не удивляться.

— Нет. Всего лишь продал свою долю в нефтяной компании.

— И что ты будешь делать с этими деньгами? — замечаю на столе пистолет. — Зажигалка? — протягиваю руку, прикасаюсь к холодному металлу.

Одергиваю руку, смотрю на Германа, он усмехается.

— Зачем в доме пистолет? Я думаю, твои ребята в случае чего одолжат тебе оружие. И вообще, сама мысль об этом мне неприятна. Может, договоримся, что такие игрушки не будут в нашей семье? — нервно начинаю крутить золотой ободок, когда не получаю ответа.

Он по две пачки складывает стопки и перевязывает их резинками, потом закидывает деньги в сейф.

— Герман?

— Марьян, чтобы жить, как нормальные люди, мне нужно время все легировать. Что-то продать, кому-то передать свои дела, — поднимает на меня глаза. — Это может затянуться на год-два, может быть, на пять лет. Я не в состоянии предугадать, кто как отреагирует на постепенный мой выход.

— Это ради меня? — ноги подкашиваются, я ищу рукой на чтобы опереться, за спиной оказывается кресло. С волнением разглядываю родное лицо и не верю в его слова.

— Да. Мне нужно время, — немного мнется, вздыхает. — Я надеюсь, ты не беременна еще, — в глазах загорается холодный огонь, сразу же тухнет.

Вспыхиваю, опускаю глаза. Хотелось бы сказать, что уже да, но увы. Недавно у меня пошли месячные. Конечно, расстроилась, но уверена, что все у нас впереди.

— Нет. Я не беременна.

— Я помню, что ты очень хочешь ребенка, но нам нужно бы повременить с этим вопросом. Годика два.

— Что? — вскидываю на него глаза, смеюсь, словно он пошутил. — Серьезно? — судя по мрачному взгляду, вполне серьезно. Прикрываю ладонью глаза, пытаюсь понять, как мне правильно реагировать на эту просьбу.

— Меня ты тоже будешь скрывать? — досадливо спрашиваю, рассматривая свою ногти. — Я буду дома сидеть, а ты будешь с какой-то красоткой обниматься и по углам зажиматься!

— Марьяна! — рявкает, как только слышит мой повышенный тон с нотками истерики. — Я не собираюсь тебя скрывать. Ты моя жена.

— Всего лишь на словах, на бумагах я тебе никто и звать меня никак.

— Я сказал, что этим вопросом займусь.

— Когда? — вскакиваю с кресла, часто дышу. — Годика через два?

— Сегодня вечером мы идем с тобой на одно мероприятие. Там будет очень много знакомых тебе лиц, много будет тех, кто наслышан о тебе, но не видел в глаза. Мы приедем вместе, мы уедем вместе. И ты будешь представлена всем, как моя спутница, жена, невеста, кем хочешь. На днях я подумаю, как нам зарегистрировать брак без соблюдения формальностей.

— Залет и взятка, третьего не дано, — злость кипит, сверлю Соболя свирепым взглядом.

Как просто он переставляет приоритеты, очень вдумчиво играет, как в шахматы. Не спешит, дает себе время все обдумать, не торопиться, только от это мне не легче. Я по-прежнему чувствую себя в его жизни на птичьих правах. Сегодня жена, а завтра никто.

Герман обходит стол, встает напротив меня. Протягивает ладонь, прикасается к щеке. Берет мою руку, перебирает мои пальцы. Постепенно успокаиваюсь, немного стыжусь своей вспышки. Он улавливает момент, когда я безмолвно прошу его обнять, притягивает к себе. Оказавшись в его объятиях, судорожно вздыхаю и обнимаю за талию. Медленно вдыхаю его запах. Кто-то успокаивается от пустырника, от бокала вина, от сигареты, я - от его парфюма.

— Почему с тобой как по минному полю? — заглядываю в серьезные серые глаза.

Он насмешливо приподнимает один уголок губ, поглаживает меня по щеке и молчит.

— Пойдем спать, раз вечер обещает быть томным, — беру его за руку, тяну за собой, но он перехватывает мою ладонь, сжимает. Я понимаю, что в спальню придется возвращаться одной.

— Не засиживайся, — чмокаю его в колючую щеку, без особого желания ухожу из кабинета. Есть дела, которые меня не касаются и не моего ума, но еще важны для Германа.

— Ты выглядишь потрясающе, — шепчет мне Герман на ушко, прежде чем выходит из автомобиля.

Я расплываюсь в улыбке, довольная собой.

Для этого вечера мне потребовалось несколько часов провести в гардеробной и перед зеркалом, чтобы самостоятельно сделать из себя женщину на миллион. Судя по тому, как сверкнули ярко глаза Соболя, когда я спускалась по лестнице, — цель достигнута.

Оказавшись вновь возле Германа, чувствую, что этот вечер мне по зубам. А как иначе, когда такой мужчина, как Соболь, смотрит только на тебя и держит твою руку, демонстративно положив ладонь на свой согнутый локоть так, чтобы все видели два кольца. Чтобы ни у кого не возникло вопросов, кто я такая и что делаю возле него.

Приходится много улыбаться, выдерживать пристальное внимание знакомых и незнакомых людей. В глазах знакомых вижу удивление, потрясение и вопросы. В глазах незнакомых — интерес, оценку, задумчивость. Будь я немного понаивнее, приняла бы все улыбки за чистую монету, но в каждом присутствующей дамочке вижу пораженную соперницу, в каждом мужчине - опасного врага. Может быть, драматизирую и преувеличиваю.

— Герман Александрович, — возле нас оказывается пожилой мужчина с молодой спутницей. Она придирчиво меня окидывает надменным взглядом, на губах приклеенная улыбка.

— Добрый вечер, Аркадий Леонидович, рад вас видеть, — по голосу Германа не поймешь, действительно рад или делает вид, что рад.

— Давненько не виделись. Ходят слухи, что ты распродаешь некоторые акции и закрываешь дела. С чем это связано? — вопрос адресован Соболю, а глаза устремлены на меня. И мне хочется тут же спрятаться за спину своего мужчины. Слишком цепкий и скользкий взгляд у этого Аркадия Леонидовича. И слишком проникновенный, такой, словно читает все твои мысли и знает ответы на любые вопросы.

— Красивая, — замечает, а рядом со мной напрягаются.

Напрягается и спутница пожилого мужчины. Она уже откровенно предупреждающе на меня смотрит, становясь возле Аркадия Леонидовича. Герман сужает глаза, сохраняя на губах прохладно-вежливую улыбку.

— Больно знакомо лицо. Мы раньше не виделись с вами, красавица?

— Нет, — резко за меня отвечает Соболь, собственнически кладет руку на поясницу и придвигает к себе. — Познакомься, Марьяна, моя жена.

Широко расплываюсь в улыбке, не обращая внимания на неприятного мне собеседника, поворачиваю голову. Он тоже смотрит на меня. На губах все та же ироничная улыбка, но в глазах отражаюсь я.

— О, неожиданно... И поздравляю.

— Спасибо. Мы пойдем, нужно кое с кем поздороваться, — увлекает меня в толпу присутствующих, все еще удерживая за талию и, похоже, не собирается убирать свою руку. А я не против.

Слух о женитьбе разбегается как лесной пожар. Буквально через полчаса к нам стали подходить люди и поздравлять. Не знаю, с какой целью Герман пустил этот слух, но все равно было приятно. Особенно приятно, когда к нам подходит пара, в брюнетке я узнаю ту самую барышню, которая была с Германом в подсобном помещении.

Эскортница, что ли?

Встречаемся глазами, она вздергивает подбородок. Краем глаза кошусь на Соболя, он не подает вида, что знаком с ней. Выслушивает поздравления и благодарит. Когда пара уходит, я поворачиваюсь к нему.

— Это она? — ревность все же плохой союзник по жизни. Особенно когда жизнь налаживается.

— Ты о чем?

— Об этой брюнетке. Ты ведь с ней был...

— Марьян, давай прошлое оставим в прошлом и не будем его перетаскивать в настоящее и будущее. Учись доверять мне. Если будешь в каждой девушке видеть бывшую, то ты делаешь прежде всего хуже себе, а не мне.

— А если бы сейчас кто-то из бывших оказался в этом зале, ты бы точно так же говорил?

— Конечно, — почему-то не верю, более того, судя по блеску глаз, бывшие бы подверглись гонению и уничтожению. Приходится душить свою ревность, брать себя в руки.