Смотрит мне в глаза ледяным взглядом. Впервые вижу, как лед может пылать. На интуитивном уровне угадываю его настроение: он злится. Я вспоминаю о его женитьбе, и этого оказывается достаточно, чтобы остановиться, скрестить руки на груди и гневно на него уставиться.

— Ты, случаем, не ошибся? — вызывающе задираю подбородок. — Кажется, ты сейчас должен быть со своей молодой женой где-то в райском местечке, а не раздеваться передо мной!

Темная бровь иронично ползет вверх, а рубашка исчезает с его плеч, летит куда-то в сторону на пол. Я заставляю себя смотреть ему в глаза, но слабовольно опускаю взгляд ему на грудь. В пальцах возникает легкое покалывание и желание прикоснуться к нему, вновь ощутить жар его кожи под своими ладонями.

— Герман... — дальше мне не дают говорить.

Герман хватает меня за руки, я дергаюсь в сторону, уворачиваюсь от поцелуя, но он сжимает мой подбородок и жестко целует. До боли. Его язык яростно таранит мой рот, насилует его, рука, удерживающая мои руки, сильнее сжимается. Он обрушивает на меня всю силу своей ярости, которая клокочет в нем внутри.

Мне удается выскользнуть, когда он ослабляет хватку и на мгновение теряет контроль над ситуацией. С горящими губами, с безумным взглядом я вскидываю руку и от души, вкладывая всю свою обиду, разочарование, бью наотмашь ладонью его по щеке.

В комнате возникает гнетущая тишина. Лицо Германа превращается в застывшую маску с отпечатком ладони на щеке. Взгляд тяжелеет, плечи поднимаются и опускаются в такт его дыханию. Он медленно, с хищной грацией двигается в мою сторону, а я, как затравленный зверек, панически соображаю, что делать дальше.

Срываюсь в сторону спальни, надеясь успеть добежать до нее и закрыть дверь. Герман настигает меня почти у двери, толкает в комнату, я лечу прямиком на кровать. Резко переворачиваюсь, отползаю к изголовью.

— Это первый и последний раз, когда ты на меня поднимаешь руку, Марьяна, — щелчок пряжки ремня, звук расстегиваемой ширинки. Я забиваюсь между подушками, напряженно смотрю на раздевающегося Германа.

— Ты женат!

— Кто тебе такую чушь сказал? — в голосе ирония, но я не на это обращаю внимания.

Герман вытаскивает мобильник, выключает его. Сглатываю, мой телефон стоит на беззвучном режиме. Слежу за тем, как он стаскивает с себя брюки, небрежно их кидает на стул. Его порочная улыбка намекает мне о неизбежном.

Взволнованно дышу. Голым мужиком меня не удивишь, не девочка, но Герман... Его тело просто притягивает мой взгляд, чувствую себя оголодавшей, озабоченной... У меня действительно давно не было отношений. Может, поэтому я так остро реагирую на этого ходячего секс-символа моего воображения?

Трясу головой, прогоняя сексуальное притяжение. Он женат! Женат на сестре Ясина, а это вам не шутки. Подгибаю ноги, отгораживаюсь от Германа подушкой. Щит так себе, но поможет скрыть мое возбуждение. Чертов кружевной бюстгальтер ни черта ничего не скрывает. Соски ноют под его пылающим взглядом.

— Я видела фотографию.

— Репортаж о самой дорогой свадьбе в этом сезоне? — ухмыляется, берет меня в плен своим манящим взглядом, медленно сокращает расстояние между нами.

Изучает мое лицо, дотрагивается рукой до моей стопы. Вздрагиваю, поджимаю пальцы. Тут же по всей ноге до самого бедра бегут в дикой скачке мурашки, не поддающие контролю.

Герман хватает меня за щиколотки, резко дергает на себя, сразу же оседлав сверху. Я даже пискнуть протестующе не успеваю. Несколько секунд ошарашенно на него смотрю, пытаюсь скинуть с себя. Ловит мои руки, заводит за спину и прижимает к себе, свободной рукой убирает волосы с лица.

— Хочу тебя.

— Почему я не удивлена? — пытаюсь освободиться, он сжимает крепче мои запястья.

Обхватывает меня за шею свободной рукой, сжимает, надавливая на сонную артерию. Я замираю. Умирать не хочу.

— С первой встречи, Марьяна, я жажду тебя. Мне бы тебя забыть, но ты подобна занозе, сидишь где-то глубоко и в неподходящее время напоминаешь о себе.

— Еще скажи, что влюбился и жить без меня не можешь, — усмехаюсь, дергаю руками, он отпускает их, убирает руку и с шеи.

Его взгляд смещает мне на грудь, палец обводит предательский острый сосок.

— Это от нервов, — мямлю, сжимаю его запястья, как только прикасается к первой пуговице блузки возле ворота. Скрещиваемся взглядами.

— Ты женат, — фраза должна его отрезвить, меня - привести в чувство.

— Я хочу тебя.

— Это неправильно...

— Неправильно хотеть и сходить с ума. Позволь этому случиться. Я не собираюсь тебя принуждать, но я добьюсь своего. Я хочу тебя трогать, — не убираю свои руки с его рук, но и не мешаю ему расстегивать блузку.

— Только одна ночь.

— Посмотрим, — склоняет голову и прижимается губами к выпирающим косточкам ключицы. Я прикрываю глаза, не смея прикоснуться к нему сама, ни руки убрать от него не в состоянии.

Сдаюсь без боя. Один проигрыш — это не проигранная война. Всего лишь одна ночь. Она нам нужна, чтобы утолить взаимное притяжение, которое возникло с первого дня.

Я забываюсь. Я хочу его. Это потребность. Это жизненная потребность его трогать, чувствовать его. Хочу чувствовать его прикосновения. Везде и всюду.

Герман словно слышит мои желания. Его ладони скользят по моей разгоряченной коже, вслед за руками в это путешествие отправляются его губы. Вздрагиваю, жмурюсь и громко дышу.

Мне нравится его запах. Не парфюма, название которого до сих пор не знаю, а его запах, который дурманит голову и ввергает в эйфорию.

Он медленно снимает с меня блузку, пуговицы все на месте. Не спеша стаскивает лямки бюстгальтера, опускает чашечки. Его глаза вспыхивают, он трогает кончиком пальца сосок, нежно его очерчивая. Втягиваю в себя живот, сжимаю бедра, словно так смогу удержать внезапное тепло. Я полна предвкушения.

Его губы, язык, руки — это нечто. Я теряюсь в новых для себя ощущениях. Прихожу в себя, когда Герман расстегивает пуговицу моих брюк. Встречаемся глазами, приподнимает уголки губ. Расплавленное серебро глаз обжигает.

Брюки и нижнее белье присоединяются к блузке. Теперь я полностью перед ним обнаженная, и его горящий взгляд мне приятен. Я не смущаюсь, развожу бедра в разные стороны.

Шумно выдыхает воздух, оглаживает мои ноги. Трепещу, вздрагиваю от внутреннего волнения. Тяну к нему руки, Герман сразу же склоняется ко мне, целует в губы. Обнимаю его за шею, прижимаюсь грудью к его груди, переплетая наши языки.

— Ты красивая, — тихо говорит Герман, оглаживает мои груди, по очереди их целуя. Спускается ниже, его дыхание оказывается у меня на животе. Еще ниже... Прикусываю губу, зажмуривая глаза. Бедра сами подаются ему навстречу.

Бог мой... Нельзя ему быть таким внимательным, таким нежным... Нельзя. Из груди вырывается приглушенный вскрик, утыкаюсь лицом в подушку. Пытаюсь свести ноги, но их удерживают. Тепло внизу живота превращается пожар. Я чувствую, как пружина во мне сжимается-сжимается, внезапно она выпрямляется, я выгибаюсь в пояснице, глушу неприличный стон, кусая наволочку.

— Не сдерживай себя. Мне нравится, как ты стонешь, — коварно шепчет Герман мне на ушко, доводя до очередного исступления своими пальцами. Он умудряется еще раз выбить из меня громкий стон, который в этот раз я не глушу.

Мне требуется минута, чтобы отдышаться, сфокусировать взгляд на Германе. Он рассматривает мое тело, скользя пальцем по влажной коже. Обводит пупок, медленно поднимается вверх, обводит один сосок, потом другой, дует на них.

— Позволишь мне доставить тебе удовольствие? — мой голос сипит, его губы изгибаются в сексуальной улыбке, от которой я покрываюсь мурашками.

— В другой раз, — смотрит в глаза, все что я могу — это улыбнуться.

Герман прижимается ко мне, обжигает свои жаром. Я жадно скольжу ладонями по его напряженной спине, нахально залезаю под резинку боксеров и сжимаю его ягодицы. Шипит мне в губы, сильнее прижимаясь ко мне бедрами.