— Сколько ему лет? — поинтересовался я.

Кто-то из моих собеседников подсчитывает:

— Родился Свен пятого июня… А через месяц после освобождения вся страна торжественно праздновала пятидесятилетие генерала Юхансена. Значит, в тысяча восемьсот девяносто пятом году.

— Генерал Юхансен?

— Да, так он подписывал приказы штаба движения Сопротивления. Под таким именем его знала страна. Гитлеровцы дорого оценивали голову генерала Юхансена, хотя это был простой рабочий Свен Вагнер, общительный, энергичный человек.

Свою самостоятельную жизнь Свен Вагнер начал мальчиком — развозчиком молока в лавке. Военное «образование» получил солдатом, отбывая воинскую повинность в инженерных войсках. Потом он работал в Копенгагене, на газовом заводе; когда же показался администрации слишком уж непокладистым, его уволили, и Вагнер поступил в мастерскую, изготовлявшую детские коляски. Впрочем, он и сам был завзятым потребителем продукции этой мастерской — у него было шестеро детей!

— Детские коляски сослужили нам немалую службу. В годы Сопротивления мы перевозили в них литературу, оружие. Среди этих колясок были и сработанные руками папаши Вагнера, — продолжают свой рассказ мои датские приятели, сами активные борцы Сопротивления.

— Я недавно видел, как на демонстрации, которая требовала запретить атомное оружие, копенгагенские женщины везли в колясках детей. Целые колонны женщин с колясками! Это производит огромное впечатление! — откликнулся я.

22 июня, в день вероломного нападения Гитлера на СССР, тогдашнее датское правительство порвало дипломатические отношения с Советским Союзом, объявило вне закона Датскую коммунистическую партию, разгромило редакцию коммунистической газеты и по заранее составленному черному списку бросило в концентрационные лагеря и тюрьмы сотни коммунистов. В тот же день, на рассвете, арестовали и Свена Вагнера, который работал бетонщиком на прокладке дорог в одном из пригородов столицы. Он уже восемь лет был активным коммунистом и, как человек, популярный среди столичных рабочих, числился на особом счету полиции.

Одновременно с Вагнером-отцом должны были арестовать и его двадцатилетнего сына Ингмара, организатора комсомола в районе, но его не оказалось дома. В те дни Ингмар работал вдалеке от города, на торфоразработках, и таким образом избежал ареста.

С 22 июня он перешел на нелегальное положение.

«Борющаяся Дания» — так называли здесь движение Сопротивления.

Первые кружки Сопротивления — «саботеры», как их называли в Копенгагене, — формировались главным образом из молодых рабочих, вернувшихся из Испании, где они сражались в Интернациональной бригаде, в рядах батальона скандинавов имени Андерсена-Нексе.

Собирались группками — тройками, четверками, самое большее человек по семь-восемь. Одной из групп руководил рабочий-металлист Ханс Петерсен, другой — шофер Эвальд Иенсен, третьей — чернорабочий Гаральд Нильсен, и так далее. Была группа, которую возглавлял молодой Вагнер-сын.

Откинувшись на спинку стула, высокий, гибкий, Ингмар Вагнер рассказал мне, что первым заданием, которое он получил, было достать поддельные документы.

Парни из его группы могли порассказать о том, как они достали ротатор, на котором потом печатались листки начавшей выходить в подполье газеты коммунистов «Ланд ог фольк»; как из слуховых окошек чердаков многоэтажных домов вдруг белокрылыми стайками вылетали листовки с боевыми призывами; как на дверях или витринах магазинов появлялись плакаты: «Не покупайте у меня, потому что я работаю с немцами», — и дальше, как подпись, шла фамилия владельца.

Это был чувствительный удар по сердцу, то есть по карману коллаборационистов.

Свен Вагнер бежал из концлагеря и сразу же получил партийное задание — войти в движение Сопротивления и как старый солдат возглавить военный штаб

Так появился генерал Юхансен.

Ни правительство, ни фашистские оккупанты не могли совладать с «Борющейся Данией».

Из разрозненных отрядов и групп неуловимый штаб генерала Юхансена создал единую дисциплинированную организацию, координировал действия всех подпольных организаций Сопротивления. Одной из крупнейших операций было уничтожение оружейного завода.

В середине рабочего дня к заводу подошла небольшая группа «саботеров», разоружила охранников и поставила посты у всех входов и выходов. Вторая группа, на машинах, по сигналу подъехала прямо к заводскому складу и погрузила в кузов готовую продукцию. А взрывники в это время закладывали фугаски и зажигалки.

Все было спланировано точно. Операция длилась менее получаса.

«Всем рабочим немедленно покинуть цехи, уйти с территории завода», — объявили громкоговорители.

И люди, понимая, в чем дело, торопились.

Все совершалось так деловито, что со стороны никто не мог и заподозрить, что происходит на заводе.

Даже немецкий сторожевой пост на специально построенной для наблюдения вышке ничего не заметил, пока не запылал завод.

Завод был восстановлен немцами и снова таким же порядком уничтожен; снова восстановлен и снова уничтожен.

— Специалисты подсчитали, что в наших руках взрывчатка действует гораздо эффективнее, чем при бомбежках с воздуха, — рассказывал мне Вагнер-младший.

За примером ходить недалеко. Англичане хотели вывести из строя крупнейший в стране машиностроительный и судостроительный завод «Бурмейстер и Вайн». Британская авиация подвергла его жестокой бомбежке. При этом было уничтожено несколько жилых кварталов и убиты десятки людей, а верфи и цели остались невредимы.

Через несколько месяцев группа «саботеров» взорвала завод, полностью его разрушив, и ни один датчанин не был даже ранен.

«Бурмейстер и Вайн» давно уже восстановлен. И в то время, когда я был в Дании, в цехах его выполнялись и советские заказы — дизели и теплоходы-холодильники «Сказочник Андерсен», «Витус Беринг» и др.

Из маленьких групп вырастали большие объединения. Так, боевое объединение, которое уничтожило оружейный завод, выросло из кружка в восемь человек до трехсот. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Из восьми человек первой инициативной группы в живых остался один. А из трехсот человек, входивших в соединение, восемьдесят убито и расстреляно.

За все это время генерал Юхансен так и не смог хоть несколько ночей подряд провести под одной кровлей.

Я видел фотографии разобранных рельсов в Ютландии, лежащие вверх колесами паровозы на откосах железнодорожного пути, мешанину скрюченного, изломанного металла на сгоревших фабриках, обрушившиеся перекрытия взорванных патриотами зданий.

Как было не лютовать гитлеровцам, если материальный ущерб от действий «саботеров» составил в общей сумме три миллиарда крон!

А сколько было таких операций, ободрявших, поднимавших дух народа, которые никакими деньгами не измерить!

Видел я и такую фотографию.

Радиовещательный центр. Под наведенными на них дулами автоматов радисты включают перед микрофоном ленту магнитофона, на которую подпольщики записали речь к народу одного из своих руководителей. Нашелся же среди «саботеров» и такой безрассудно смелый человек, который, участвуя в налете, еще улучил минутку для снимков!

Бойцы неуловимой, но вездесущей армии Сопротивления, армии генерала Юхансена, продолжали битву.

А сын его Ингмар, который вначале даже не знал, что под фамилией Юхансена скрывается отец, на кухне в своей квартирке вместе с товарищем варил взрывчатку и затем расфасовывал ее; небольшие пакеты — для подрыва железнодорожных путей, пачки покрупнее — для других диверсий.

Работали они тогда, когда жена уходила на службу в радиотехническую лабораторию. Догадываясь, чем занимается Ингмар, тревожась за судьбу ребенка, который вот-вот должен был появиться на свет, и страшась за мужа, она говорила:

— Я беспокоюсь — вдруг что-нибудь случится!

— Ничего, — утешал ее Ингмар, — если что-нибудь случится, нам уже не о чем будет беспокоиться.

Но все же, чтобы зря не волновать ее, работу пришлось перенести повыше, на шестой этаж, на кухню товарища.