— Если кто-нибудь там есть, то подождет, — сказал Птица, и Хелльберг с ним согласился.

Однако, когда моторка приблизилась к острову, они увидели на берегу не троих, а восемь человек, занятых стройкой. Моторка подошла к Сегельскяри, когда строители уже собрались шабашить. Дважды обошел «Энгельбрект» вокруг Сегельскяри. Но, как Хелльберг и Птица ни вглядывались, замедляя ход, они не заметили, чтобы кто-нибудь, увидев их, снял пиджак.

И, покрутившись вблизи острова, обследовав заодно и два ближних островка и никого не обнаружив, сетуя на северный ветер, из-за которого опоздали на двенадцать часов, на самих себя за то, что рассчитали время, не оставив и часа про запас, Хелльберг с Птицей повернули обратно и на рассвете были дома с печальной, едва ли не траурной вестью.

В Стокгольме были обескуражены.

Точность Куусинена и Айно они хорошо знали.

Рассказ Хелльберга о шторме, отогнавшем его к берегам Эстонии, посеял тревогу — не похоронила ли Балтика в своих водах финских друзей?! И более опытные рыбаки, случалось, погибали при меньшем волнении.

В лихорадке листали они последние газеты из Турку, из Хельсинки, Ханко, — нет ли сообщения об аресте Куусинена. Ни одной строки об аресте Куусинена ни на материке, ни в шхерах в финских газетах не было.

Конечно, от лоцманского острова можно было бы добраться до Ханко в тот же день к вечеру. Но ни в порту, ни в курортном городке надежных знакомых не было. Куда безопаснее заночевать неподалеку от Ханко.

Это была их третья ночь в пути.

Место незнакомое, костра не разжигали — не ровен час, заявится лесник или владелец рощи. А ночь, как назло, выдалась холодная. И, хотя они надели на себя все, что можно было, холод пробирал до мозга костей. То и дело приходилось вскакивать и быстро ходить по берегу, чтобы хоть немного согреться.

Вдалеке светились огоньки Ханко, но в море и они погасли, растворились в разлитом молоке белой ночи, и от этого, казалось, стало еще холодней. Айно никогда не думала, что белой ночью можно так мерзнуть.

К тому же и желудки были пусты. Продовольствие запасли из расчета, что друзья из Швеции подберут их в понедельник, а уже начиналась среда.

Утром часа за два беглецы довели «Беляночку» до Ханко… Подтащили ее на пляж, где рядом стояли рыбацкие и прогулочные лодки.

Отто оставался дежурить — в таком наряде невозможно было появиться в городе. Айно и Вилле отправились на почту и в магазины.

Несмотря на ранний час и будний день, на улицах людно. Среди прохожих подозрительно много шюцкоровцев в полной форме.

С чего бы это?

— В осиное гнездо угодили! — шепнул Вилле и взял под руку Айно.

Мужчина с женщиной под руку прогуливаются, ни от кого не скрываясь, — это никак не похоже на конспирацию.

На почте Айно написала письмо в Стокгольм какой-то Марте о том, что она с мужем отдыхает в Ханко, хотя курортников еще мало. Но все-таки она надеется, что скука скоро развеется — вода станет теплее и можно будет купаться сколько захочешь. А выйдя с почты, в укромном уголке городского сада между темно-синих строчек невидимой прозрачной лимонной кислотой (пузырек ее оказался в «волшебной сумке») написала, что на Сегельскяри в назначенное время их никто не встретил и теперь, начиная с завтрашнего вечера, они будут ждать в шхерах — западнее, на островке, название которого Айно записала цифровым шифром. Потом они зашли в рыбацкий кооператив, купили две блесны и лески. Без особых трудностей удалось купить в соседней лавчонке копченую рыбу, прошлогоднюю бруснику, большой кусок сыра и масла. Местных хлебных карточек у нее не было, а хельсинкские не принимались. Пришлось из-под полы за маленький каравай заплатить втридорога. Да еще прикупить несколько килограммов картошки… Пока Айно наполняла фляги, Вилле, чтобы не отставать от жизни, купил пачку газет всех направлений.

Дела заняли несколько часов. И когда они, условившись ничего не говорить Отто про скопление шюцкоровцев в Ханко, вернулись к «Беляночке», увидели его оживленно беседующим с рабочими, которые смолили лодки.

Руки его тоже были запачканы смолой. Он тоже не терял времени зря и как мог конопатил и смолил щели «Беляночки».

— Откуда вы? — спросил его рыбак, возившийся у своего суденышка.

Куусинен назвал местечко километрах в двадцати от Ханко… Рыбак засмеялся.

— Ну и простачок ты, рыжий! Думал, что я поверю. На такой лодчонке оттуда не доберешься!..

— Невежливо приставать к незнакомому человеку! У него свои соображения! Что хочет, то и говорит! — остановил его другой рыбак.

Так завязался оживленный разговор, из которого Куусинен узнал, что здесь ожидается пароход с оружием для шюцкоровцев этой губернии. Но он тоже решил ничего не говорить об этом товарищам, не беспокоить зря хороших людей.

День выдался солнечный, теплый. Но к вечеру, когда они оттолкнули «Беляночку» с каменистого пляжа, тучи опять закрыли небо, и снова подул пронизывающий северный ветер.

Куусинен предлагал заночевать на том же месте, где и вчера, зайти в лесок и переждать непогоду. Его знобило.

— Нет, — сказал Вилле, — надо уйти возможно дальше отсюда, слишком уж много тут подозрительных молодцов.

К тому же за эти два дня раны на руках зажили настолько, что он снова мог сесть за весла.

Так выяснилось то, что они хотели скрыть друг от друга. Можно бы и посмеяться над этим, но им было не до смеха.

— Как хочешь, — согласился Куусинен, — только мне что-то не по себе.

Айно приложила ладонь к его лбу.

Жар! Да еще какой!

Айно и Вилле немедля уложили больного на днище лодки, подстелив наломанную хвою и плащи. Сверху укутали своей одеждой. И наддали ходу.

За день отдыха набрались достаточно сил, чтобы переплыть на лодке через большой залив, и хотя по-прежнему ветер неистовствовал, но шел он теперь искоса и, относя лодку в сторону, все же подгонял ее…

Вечером высадились на полуострове Ханко, километрах в десяти от порта, где лес подступал к берегу. Спрятали лодку за деревьями, чтобы белизной своей не привлекала постороннего глаза. Неподалеку от берега нашли в лесу безветренную полянку.

Температура у Куусинена повышалась. Озноб бил его. Вилле быстро наломал веток ели и молодой духмяной березы. Смастерили из них постель. Сверху снова окутали его всем, что было у них.

Айно разожгла примус, вскипятила воду из фляги — ручья поблизости не было. «Есть ли ручей на том островке, куда мы едем? — подумала она. — По карте этого не узнаешь». Затем вытащила баночку меда и чай.

— Там у меня чистый спирт, в рюкзаке, — прошептал Куусинен. Его знобило так, что зуб на зуб не попадал.

— Как тебе удалось достать? — удивился Вилле. В те годы страну «поразил», как говорили любители выпивки, строжайший «сухой закон».

Вилле откупорил бутылку. Приложился к ней и сразу же плюнул.

— Обманули тебя. Спекулянты! Чистый денатурат. Отрава. Примуса разжигать, а не пить.

Тогда Айно деловито раскрыла сумку.

— Меня-то не подведут… Друзья кооператоры ни пенни не взяли, — сказала она и извлекла из глубин бутыль, о которой раньше и не обмолвилась.

Вилле пригубил. Поперхнулся, закашлялся и одобрил:

— Воистину «волшебная сумка»!..

Айно поднесла Отто большую кружку горячего чая, разбавленную медом и спиртом.

— Пей до дна!

Он залпом выпил эту обжигающую смесь и снова зарылся с головой в одежду и хвою.

Поможет или нет? В прошлом году он перенес воспаление легких. Айно боялась рецидива — шутка ли, прошлой ночью так прозябли!.. А потом, восемь месяцев провел затворником, и теперь сразу без передыха трое с половиной суток словно накачивали в него свежий, даже слишком свежий, холодный воздух!.. А днем на припеке! С каждым часом страх за друга, за которого она была в ответе, все нарастал и нарастал.

Снова они растолкали Куусинена и заставили еще раз выпить кружку крутого чая с медом.