Премьера «Симона Бокканегры» состоялась 12 марта 1857 г. в Венеции и не имела успеха у публики, хотя критика отметила новаторские черты, а через два года опера с шумом провалилась в миланском театре Ла Скала. Однако Верди числил ее среди лучших своих сочинений и почти четверть века спустя, осенью 1880 г., вновь обратился к «Симону Бокканегре», еще более усилив новаторские черты музыкальной драматургии. Он предложил своему новому либреттисту А. Бойто (1842–1918), только что вручившему Верди либретто «Отелло», подчеркнуть политические мотивы в поведении действующих лиц, ввести сцену заседания Совета, где использовать текст письма Петрарки к дожу Генуи. Премьера последней редакции состоялась 24 марта 1881 г. в театре Ла Скала с огромным успехом.

Площадь в Генуе. Ночь. Честолюбивый плебей, золотых дел мастер Паоло Альбиани вместе со своим помощником Пьетро собирает моряков и ремесленников, чтобы добиться избрания дожем Симона Бокканегры — молодого корсара на службе Генуэзской республики. Однако мысли Симона заняты иным. Он любит Марию, дочь патриция Якопо Фьеско, и мечтает добиться ее руки. Узнав о связи дочери с Бокканегрой, гордый патриций скрыл ее позор во дворце, тайна которого вызывает тревожное любопытство и страх толпы. Однако мелькающий в окнах свет — не блуждающие огоньки привидений, а пламя похоронных свечей — Мария умерла. У ее гроба Фьеско дает клятву мстить низкому соблазнителю. Не подозревая о случившемся, Бокканегра, встретившись с Фьеско на пороге дворца, умоляет его о прощении. Тот согласен на примирение только при условии, что Симон отречется от маленькой дочери, чтобы Фьеско воспитал ее достойной наследницей патрицианского рода. Но Бокканегра рассказывает об исчезновении девочки из уединенного домика на берегу моря, где он прятал ее от посторонних глаз. С презрением отталкивает Фьеско Симона и с жестокой радостью наблюдает, как тот спешит во дворец. Вскоре из дворца доносится его отчаянный возглас «Мария!», которому с улицы отвечают крики «Бокканегра!». В радостном возбуждении Паоло и Пьетро сообщают потрясенному горем Бокканегре, что народ избрал его дожем Генуи.

Прошли годы. Сад на берегу моря у дворца Гримальди в окрестностях Генуи, залитый лунным светом. Брезжит заря. Амелия с беспокойством ждет возлюбленного, молодого дворянина Габриеля Адорно. Он, как и старый падре Андреа, под именем которого скрывается Фьеско, принимает участие в заговоре патрициев против дожа, казнившего его отца. Андреа сомневается в глубине чувств Габриеля к Амелии и сообщает молодому патрицию, что она — сирота, взятая из монастыря и заменившая умершую дочь Гримальди. О том Же из уст самой Амелии узнает дож, прибывший во дворец Гримальди, чтобы посватать ее за своего фаворита Паоло. Услышав ее рассказ о детстве в уединенном домике на берегу моря, о встрече с неизвестной прекрасной дамой, Бокканегра убеждается, что Амелия — его потерянная дочь Мария. Теперь о браке с ненавистным ей Паоло не может быть и речи, и тот, оскорбленный отказом, решает похитить Амелию с помощью Пьетро.

Зал Совета. Дож окружен советниками — патрициями и плебеями, среди последних — Паоло и Пьетро. Бокканегра призывает забыть междоусобицы и примириться с вечной соперницей Генуи Венецией — ведь они дети одной матери. Но Паоло иронизирует над письмом Петрарки с призывом к миру, так вдохновивши дожа, и все советники стоят за объявление войны. С улицы доносятся крики, толпа плебеев следует за Габриелем, обвиняя его в убийстве. Советники-плебеи обнажают мечи против советов-патрициев, толпа требует мести патрициям, смерти дожу. Габриель, считая дожа виновным в похищении Амелии, бросается на него с мечом. Внезапно появляется сама Амелия и умоляет о прощении Габриеля. Рассказ Амелии о похищении вновь заставляет советников взяться за оружие. Бокканегра призывает их к миру, а трепещущего от страха Паоло, в котором подозревает виновника происшедшего, заставляет провозгласить проклятье похитителю, подхватываемое всеми присутствующими.

Кабинет дожа во дворце. Паоло, потрясенный проклятьем, мучимый завистью и жаждой мести, решает любым способом погубить Бокканегру. Он подсыпает ему в чашу медленно действующий яд и предлагает арестованным заговорщикам-патрициям убить дожа во время сна. Фьеско с презрением отказывается, а Габриель, поверивший словам Паоло, что дож сделал Амелию своей любовницей, решается на убийство. Возвратившийся Бокканегра, утолив жажду из чаши, погружается в сон. Габриеля, уже занесшего над ним меч, останавливает Амелия. Узнав истину, он умоляет возлюбленную и дожа о прощении, и Бокканегра посылает Габриеля вестником мира к заговорщикам, чьи призывы к оружию вновь будоражат город.

Празднично иллюминованная Генуя ликует, приветствуя кортеж новобрачных и славя Бокканегру. Паоло, приговоренный к смерти за измену, утешается тем, что дож умрет первым — подсыпанный им яд уже действует. Торжествующий Фьеско сообщает об этом дожу, и Бокканегра узнает в вестнике смерти своего старого противника, которого считал давно умершим, — отца Марии. Теперь он готов выполнить поставленное перед ним когда-то условие примирения — Бокканегра нашел свою дочь и возвращает ее Фьеско, который не может сдержать слез. Появляются счастливые новобрачные Амелия и Габриель в сопровождении пышной свиты. Весть о близкой смерти дожа поражает всех. Бокканегра благословляет молодую чету и счастливый умирает на руках дочери, завещав власть дожа Габриелю Адорно.

«Симон Бокканегра» — одна из наиболее мрачных опер Верди, написанная в темных тонах. С тревожной атмосферой жизни средневекового города, наполненной звоном оружия и бесконечными распрями, гармонируют суровые, властные, психологически сложные характеры Бокканегры, Паоло, Фьеско. Стремясь возможно правдивее передать мотивировки их поступков, противоречивость душевных переживаний, Верди широко использует вокальную декламацию, необычные хроматические гармонии, инструментальные лейтмотивы. Музыка развивается непрерывным потоком, не разделяясь на самостоятельные, замкнутые номера.

Небольшое оркестровое вступление, рисующее безмятежное спокойствие ночной природы и спящего города, контрастирует с общим мрачным колоритом пролога. Это подчеркнуто звучанием только низких голосов (3 баритона и бас) и преимущественно мужского хора. Массовые сцены обрамляют центральный эпизод — романс Фьеско и дуэт с Бокканегрой. Несмотря на авторское обозначение «романс», это настоящий драматический монолог, где господствует не широкое пение, а суровая декламация солиста («Скорби полна душа отца») и стонущие реплики хора. Свободно сменяющие друг друга декламационные и распевные фразы на фоне рельефных тем в оркестре рисуют драматическое столкновение Бокканегры и Фьеско.

1-я картина I акта выделяется преимущественно светлым колоритом и лирическим камерным складом. В небольшом оркестровом вступлении возникает образ залитого лунным светом спокойного моря. Так подготавливается ария Амелия «Темная ночь на исходе, смеются звезды и море». Ей отвечает близкая по настроению серенада Габриеля за сценой «Небо без звезд» в ритме баркаролы. Она непосредственно переходит в любовный дуэт «О, как сияет неба свод» со столь же светлыми темами. Два следующих дуэта (Габриеля и Фьеско, Амелии и дожа) построены на постоянной смене темпов, характера оркестрового сопровождения, реплик героев, фраз певучих и речитативных. В центре последнего дуэта — рассказ Амелии «Сиротою в домике бедном», пленяющий светлой, певучей мелодией. Однако завершается акт не трогательной, нежнейшей кульминацией — слиянием голосов обретших друг друга отца и дочери, а зловещими речитативными репликами Паоло и Пьетро. 2-я картина — грандиозный массовый финал с постоянной сменой драматических событий, мастерски сплетенных в единое, непрерывно развивающееся действие После величавого речитатива дожа напряжение нарастает с постепенно приближающимся звучанием хора и завершается драматическим столкновением Бокканегры и Габриеля. Рассказ Амелии о похищении «Был тих чудный вечер» разряжает напряжение Насыщенный внутренней силой призыв дожа к примирению «Плебеи! Патриции!» перерастает в большой ансамбль с хором, над которым парит просветленная мелодия Амелия «Мира! Мира!». Мрачно окончание акта: грозный возглас «Да будет проклят» звучит вначале у дожа, затем у Паоло и повторяется квартетом с хором — мощно, потом едва слышно, словно шепотом, полным ужаса.