– Молодец, волонтер! – похвалил его я. – Давай, помогай как можешь. Чем лучше будешь помогать, тем быстрей я опущу тебя на землю.

– Хорошо, мы отходим, – сказал все тот же рыцарь – очевидно, старший. – Но нам надо забрать раненых.

– Вы можете их забрать, – разрешил я. – Всех, кто еще дышит. Мертвые остаются на месте. Мы возьмем с них трофеи и выдадим вам тела. Костомехи тоже остаются на месте. Только попробуйте увести того, что не в ловушке, или снять что‑нибудь с любого из них.

Между деревьев показались подоспевшие с большим опозданием пехотинцы. Рыцарь, что говорил со мной, раздавал короткие приказания. Я выбрал наименее пострадавшего волколатника и послал его к сбежавшим из березняка разбойникам группы Палаша с наказом отправить гонцов к Меченому и ушедшему вчера на юг отряду. Еще двум броневолкам поручил следить за отступлением врага от лагеря. Как только Бдящие оказались достаточно далеко, Палаш с Жюстиной разгородили проход в засеке. Я внес Бурхарда внутрь и швырнул к подножию жерди с магом. Неудачливый кандидат в приоры загремел доспехами, жалобно всхлипнул и потерял сознание.

«Вы достигли сорок пятого уровня!»  – оповестила меня система.

– Можешь опустить палку с этим второсортным колдуном, – сказал я Жюстине, насладившись накатившей волной кайфа. – Его уже видели все, кому следовало. А мне не по душе такой штандарт над станом.

– Жердь скоро опустится сама, – ответила магиня, не прекращая обрабатывать раны Торна. – Каст рассчитан на полчаса, мана все равно уже потрачена.

– Поспорю, что колдун второсортный, – подал издалека голос Айк. – Едва меня в Мир Теней не отправил. А всего‑то шестьдесят пятого уровня.

Я вылез из костомеха и подошел к проклятому, который сидел под навесом нашей столовой, глотая элики, и спросил:

– Как ты?

– Не видишь? – усмехнулся Айк. – Надеюсь, твой щит стоил того.

– Хрен знает, стоил или нет. Я этот щит получил от Генриха Каритекского за свой первый настоящий бой. И неспроста. После сам слышал, как герцог говорил Герхарду, что хотел взять меня в личную гвардию. Наверно, и взял бы, не сорвись я тогда на конюшнях, не напади на Креппера и не сбеги потом. На войну я в таком случае не попал бы – остался в Каритеке, и далее проходил службу при герцогском дворе. У щита скрытые свойства имеются – одно я обнаружил, и не верю, что оно единственное. Вот они и раскрывались бы мне время от времени уже в гвардии, напоминая, сколь ценный подарок я получил еще будучи никчемным новобранцем. И я восхищался бы Генрихом, все больше привязываясь к нему: какой он проницательный мужик – с самого начала разглядел мои задатки и пожаловал таким замечательным щитом… Понимаешь? Он умелый манипулятор, этот Генрих. И хочет видеть в своей гвардии только глубоко преданных ему бойцов… Как‑то так.

– А кто из имеющих личные гвардии поступает по‑другому?.. И, естественно, Генрих манипулятор. Иначе не смог бы управлять таким числом разумных, не смог держать в узде Герхарда, Хорингера и им подобных и потерял бы герцогство. Но не пытайся мне внушить, что ты затеял налет на Бдящих из‑за щита. Иначе не забыл бы трофей там, где его бросил Бурхард. Кстати, забери.

Я оглянулся: позади стояли Живчик и Мык, почтительно держа щит перед собой.

– Ах вы стервецы! – обругал их я вместо благодарности. – Ваше счастье, что клан распускается. А то б я вас… Знаете что положено за невыполнение приказов? Вам было сказано покинуть лагерь, и вы должны были его покинуть. А не прятаться как кроты в норах, создавая проблемы старшим. Положили щит тут – и кыш отсюда! Не дай бог еще что‑то подобное учудите до роспуска – ваши задницы пострадают так, как никогда не страдали!

Пацаны живо испарились. Я снова повернулся к Айку.

– Так вот: ты организовал налет не из‑за щита, – сказал проклятый. – Ты хотел взять реванш за пленение тебя Бдящими.

– Ну ладно – хотел, – не стал отрицать я.

– И взял.

– Еще нет. Возьму, когда получим от Штольба выкуп за племянника. Но тебе незачем об этом беспокоиться. Отдыхай, восстанавливайся, услаждай себя мыслями о собственной крутизне. А ты реально крут, амиго.

– Да, я реально крут, – согласился Айк. – И мне на самом деле нужно восстанавливаться. А еще лучше взять отпуск.

– Он у тебя будет, – заверил я. – После получения выкупа я отправлюсь в сердце Гинкмара, к мавзолею легендарного вождя варваров – того, Чье‑имя‑покрыто‑тайной. Отдохнешь тут без меня.

– Проваливай. Тебе самое место в сердце. В каком‑нибудь мавзолее. Надежно запертом снаружи.

Волколатники, наблюдавшие за побежденными, по очереди возвращались в лагерь, докладывая обо всех их действиях. Наконец Бдящие разбили лагерь у ручья, выставили пост посреди поля и подняли там белый флаг, давая понять, что ждут нашего переговорщика. Разбойники между тем стягивались к засеке. Явившийся в числе первых Меченый хитровато посмотрел на меня и заметил, что пара костомехов неплохо смотрелась бы у надвратной башни «Гавани», по обе стороны подъемного моста.

– Тоже был бы не прочь увидеть их там, – вздохнул я. – Но не получится. И в мыслях не держал их возвращать, но вот сейчас покумекал, и понял, что костомехов придется отдать вместе с пленными. Не за так, однако придется. Иначе Штольб может пожертвовать и племянником, и магом, и поднять против нас всех подчиненных ему рыцарей ордена. Прикинь сам: ему даже факт временной потери скелетов окажется трудно скрыть, а в случае безвозвратной приору так прилетит от Бальдура, что старикану немедленная почетная отставка по старости, больше похожая на пинок под зад, покажется величайшей милостью. Королю никак не понравится своекорыстная эксплуатация Бурхардом посланных в Сапр машин. Пока последствия сегодняшней стычки не выходят за рамки внутренних разборок между нами и Бдящими. Пусть так и остается. Не стоит переводить проблему на государственный уровень. Нам это ни к чему, а для Штольба как отрава.

– Да ты настоящий дипломат! – сказал Меченый.

– Может быть. Однако как раз сегодня мне им работать неохота. Предлагаю должность переговорщика тебе. Причитающийся процент за труды назови сам какой хочешь, в пределах разумного. Тошнит меня при мысли, что придется торговаться с Бдящими. В таком настроении на толковище идти нежелательно.

– Согласен. С удовольствием тебя заменю. Сколько требуем?

– Две штуки золотом за мага. Еще четыре – за Бурхарда. Ну и по две за костомехов. Итого – десять. Не слишком жестко?

– Да прям! Слишком нежно.

– А нам не надо, чтоб Штольб заупирался. Лучше если расплатится сразу, и с чувством, что дешево отделался.

– Да он спляшет на радостях. Ты только за мага хорошую цену назначил. Костомехи… Ну ладно, тут вопрос спорный, сколько они стоят, – в свободной продаже их не было и нет. Опять же – те доводы, что ты привел… Но за Бурхарда‑то можно пять штук просить, а то и шесть. Главный товар же!

– Главный, второстепенный – не важно. Лишь бы общая сумма устроила обе стороны. Свои резоны я тебе уже обозначил: у Штольба не должно возникнуть ощущения, что его приперли к стенке и собираются обчистить до последней осьмушки. А о резонах Штольба я я могу только более‑менее обоснованные предположения строить. Из них и исхожу, развешивая отдельные ценники… Мага Айк похвалил. Я его мнению доверяю. А Бурхарда никто не хвалил. Лично я дал бы за него не больше, чем стоят его доспехи. Несомненно, Штольбу родственник дороже; однако он не сможет выкупить его, а мага оставить нам на растерзание. По этическим соображениям. Заломив цену за мага, мы подадим приору сигнал, что это понимаем. Пусть знает, что имеет дело не с дурачками, готовыми продешевить, а с серьезными людьми, которые всего лишь спешат… Короче, проси червонец и сразу предупреди, что торг неуместен.

– Сделаю.

– Но сперва распорядись вот о чем…

Тут нас прервали. В лагерь явился рыцарь и остановился поодаль, точно боялся замараться об двух вонючих бандитов, перетирающих свои грязные делишки. К его копью вместо флажка парламентера была привязана какая‑то случайная белая тряпка. По ее краям я рассмотрел кружева. Что это? Носовой платок его дамы сердца, который она швырнула своему воздыхателю на турнирное поле в честь победы над соперником? Нет – шмотка великовата для носового платка. Ну, тогда трусы? Нижняя юбка? Панталоны?