– Понимаю тебя! Сейчас впущу. И обещаю хранить тайну твоего визита вплоть до великого вечернего приношения. Тебе ведь не нужны никакие расспросы, пока не будешь готов обличить вора. Правильно?

Говоря это, Тармаст уже отпирал замок.

«Правильно, легковерный болван», – подумал я, и когда дверь распахнулась, врезал магу в челюсть. Со всей силушки, прокачанной тренировками, боями и постоянным ношением брони. Тармаст пролетел через все немаленькое помещение храмового притвора, ударился головой о стену и свалился на пол. Я заперся и проверил «брата по вере» – готов. А у меня даже кулак не заныл. Воин есть воин. А кастер есть кастер – недаром их «тряпками» называют.

«Вы убили мага сорок второго уровня»,  – с запозданием, как нередко случалось, пришло уведомление. Раньше я не раз задумывался над причиной странных задержек, которые иногда бывали значительными. И теперь, совсем не к месту, меня озарило: по мере роста и усложнения Версума брошенная Демиургами на произвол судьбы система постепенно перестала справляться с возложенными на нее задачами и начала экономить ресурсы за счет малозначимых, с ее точки зрения, функций. Пока их, ресурсов, хватает, все идет своим чередом. Но когда они брошены на что‑то важное, будь добр сам следить, кого ты убил. Ведь прямо сейчас, пока я тут занимаюсь банальным грабежом, множество игроков, достигших высших статусов в своих вселенных, готовятся к творению собственных миров, творят их, начинают развивать и наполнять приглашенными…

Кстати: раз я грабежом занимаюсь, пусть даже он предельно банален, следует именно на этом и сосредоточиться. Иначе возможна банальная поимка, банальное засовывание в темницу, а потом не менее банальная казнь и банальное же попадание в Мир Теней. И сей скучнейший ход событий будет нарушен лишь в случае очередной попытки дезинтегрировать меня без остатка.

Отбросив посторонние мысли, я осмотрелся. Мне помогала память Хулио, да и все святилища, за редкими исключениями, устроены одинаково. Притвор, в коем я находился, служил собственно храму чем‑то вроде предбанника. Дальше него не имели права проходить случайные посетители, еще не принятые в лоно религии на полных правах верующие, и те, кто в чем‑то согрешил и нес наказание. Потолок здесь был низок, и стоял простенький алтарь для приношений очищения. По краям от него находились прикрепленные к полу ящики для пожертвований. Вдоль стен чередовались статуи богов, ковчежцы с артефактами поклонения и киоты с общедоступными святынями.

Освещался притвор малым храмовым светильником, похожим на двухъярусную люстру, в коем прямо сейчас горело всего четыре свечи. Он свисал с потолка на короткой цепи прямо над алтарем; на выпуклом диске в центре тускло посверкивал кристалл накопителя.

Я поставил на алтарь ковчежец, показавшийся прочнее других. На него взгромоздил второй. Влез на получившуюся конструкцию и вынул накопитель из гнезда. Почти безбоязненно. Ведь он служит только для сбора маны с верующих, с другими накопителями не связан и в храмовом Покрове не задействован.

Потом я взломал ящики для пожертвований, снял с Тармаста плащ и выгреб деньги на него. Очень много медяков, их половинок, четвертушек и осьмушек. Гораздо меньше серебра. Еще меньше золота. Но зато моей добычей стали сразу три расчетных камня: в пятьдесят, сто и сто пятьдесят золотых. Не иначе как некие состоятельные грешники торопились снять с себя груз вины в аккурат перед моим налетом. Обнаружить рассчетки в ящиках я не предполагал.

Артефакты поклонения меня не привлекали: еще неизвестно, что из них получится. Общедоступные святыни не продать абы кому. Они имеют ценность лишь для последователей культа, и их можно только предложить выкупить – ну вот как заложников выкупают. Но я пока не так крут, чтобы проворачивать подобные операции. Повяжут на первой же. А больше в притворе взять нечего, помимо амулетов Тармаста, его посоха и кошелька.

Я поболтал тощей связкой ключей, которую выдернул из руки мертвого мага. Двери в храм – вот они. За ним – святая святых. Оттуда есть лестница вниз, в хранилище. Вот где бабла завались… Но смотрящий не имеет доступа далее храма. А взламывать святая святых невероятно опасно. Можно запросто гробануться в одной из ловушек. До ареста не доживешь. В хранилище же пробиваться в личине Хулио вообще безнадежно.

Обчистить храм обстановка позволяет. Однако стоит ли? У тамошних святынь тот же недостаток, что и у тутошних: их легко и просто с рук не сбудешь. Потолок в помещении и светильник на нем куда выше. Чтобы достать накопитель, придется строить целую пирамиду из ковчежцев, рискуя с нее загреметь. А вдруг пока я ее строю, старшему смотрящему, вставшему ночью поссать, придет охота проверить, бдит Тармаст на своем посту или дрыхнет, негодник? А денег в ящиках может оказаться даже меньше. Их вынимают оттуда после каждого Дня беззаботности и культового праздника. Иногда и по вечерам обычных дней, если посещаемость была большая. В притворе же – перед новолунием, поскольку средства отсюда считаются не совсем чистыми и требуют совершения над ними множества обрядов перед дележкой между жрецами и положением в сокровищницу. Поэтому, хотя в храме жертвуют чаще и щедрее, притвор большую часть лунного месяца богаче на средства. Последнее новолуние у нас было две недели назад. Последний День беззаботности – позавчера. А что происходило вчера, неизвестно. Не исключено, что ящики пусты. И накопитель тоже. Спору нет, он и сам по себе дорог, так я ведь уже взял один накопитель. Он меньше храмового, но для костомеха‑то – ого‑го какой! Лучше не надо…

Борьба между жадностью и осторожностью длилась около минуты, и победила осторожность. Я взвалил на плечо узел с деньгами, вышел на крыльцо, запер за собой дверь и пошел по Канатной улице, держась в тени домов. Проклятая луна едва пошла на ущерб и светила как прожектор. Периодически я останавливался: не слышно ли шагов приближающегося патруля? Ночью в Каритеке чувак с мешком выглядит не просто подозрительно – любого такого хватают сразу, и уж потом начинают задавать вопросы. К счастью, здешние стражники не более добросовестны в деле патрулирования, чем менты в моем мире. Да и дом Хулио совсем рядом. А жителей опасаться нечего. Если кто‑то страдающий бессонницей и уловит любые настораживающие звуки снаружи, ставни он не откроет и из окна не выглянет. Ибо получить булыжник или арбалетный болт в морду за любопытство ему не хочется. А получить реально.

Жюстина поджидала меня с нетерпением, и я заметил, что переволновалась. Оставаться дальше в доме Хулио мы не собирались. Если ограбление обнаружится до утра, храмовые маги начнут расследование немедленно, и могут учуять и распознать следы личины в притворе точно так же, как учуяли и распознали бы след недавнего присутствия настоящего человека. А признаки разумно‑духовной сущности бывшего смотрящего им хорошо знакомы. Как и его адрес.

Мы быстро сгрузили добычу в карету и направили лошадей на окраину Каритека, к известному Жюстине общедоступному входу в Подземный город. Присутствие возле него экипажа подозрений вызвать не должно, пусть и заглянет патруль в глухой бедный район: в Подземном городе кто только не приносит жертв по ночам. И банды редко орудуют вблизи входов. Разбойники в большинстве своем существа набожные, и мешать чужим обрядам не любят. А мы, если услышим звуки тревоги со стороны храма или заметим признаки начинающейся облавы, действительно спустимся вниз, бросив карету и всю добычу кроме денег, чтобы утром подняться на поверхность в другом месте. Я сменю личину, Жюстина себе создаст – и попробуем выйти из Каритека пешком.

Спали по очереди, нервно, часто пробуждались раньше времени и бодрствовали оба. А ну как припрутся сюда нестандартные, особо ретивые стражники, и все же захотят проверить экипаж? Или бандюги нападут не верующие ни во что и ничего не боящиеся? А у меня из оружия только меч и кинжал. Вместо доспехов – дурацкий плащ кастера… Само соседство рядом дыры вниз не внушало спокойствия. Подземный город считался безопасным, – но именно что считался. Периодически в его коридорах начинала сама собой плодиться нечисть; или она появлялась там благодаря деятельности враждебных Оргою магов, собственных злых колдунов или вследствие неумело проведенных обрядов. Помимо верхних подземелий существовали еще и нижние, ходы куда были замурованы, а также, по слухам, очень нижние. Строилось все это хрен знает когда хрен знает кем – вроде какой‑то древней расой, а может, две или три расы потрудились. И сам великий Герхард не сумел бы сказать, что способно вылезти поближе к поверхности с самого дна колоссальной сети тоннелей, и есть ли у нее вообще дно.