– Не надо, – возразил Ноэль. – Я ей лешего подарю. Охрана ничем не хуже. Тур способен убить врага, а леший – спрятать от него. Да так, что не найдешь. Ну и драться, к слову, тоже может. Раз ты исходного монстра собственноручно добыл, то должен знать, что он умеет не только угукать.

– Беру лешего, конечно! – обрадовалась Жюстина. – Спасибо, братишка!

– Не за что. Для такого предприятия не жалко. И вообще… Мы ж с тобой первый раз надолго расстаемся. Неизвестно, насколько…

Ноэль умолк и потупился. Жюстина потянулась к нему, потрепала ладошкой по голове, взъерошила волосы:

– Будет тебе! Мы давно взрослые оба. Да, с детства не расставались – привычки нет. Но рано или поздно придется обзавестись ею. Почему не теперь?

– Да знаю я – что ты меня воспитываешь. Сам же посоветовал тебе соглашаться… Иван, забери с лешего папаху – сейчас я его сверну. Принимай права, сестричка!

– Аванс в пятьсот желтяков хорош, – повернулась ко мне Жюстина. – Можно даже сказать – очень хорош. Он сильно укрепляет мою веру в тебя. Смотри, не разочаровывай. И запомни: вся выпивка на время контракта – за твой счет!

Ноэль ушел и менее чем через час вернулся с пятью сотнями золотых в кошельке и жареным мясом, купленным в ближайшей таверне. Икра из баклажанов и картошка оказались вкусны. За едой и выпивкой я рассказывал о своих приключениях, и трапеза растянулась надолго: Ноэль и Жюстина слушали с интересом, переспрашивали, требовали подробностей, так как разбойничьи истории из первых рук им были в новинку. Ближе к средине дня Жюстина засобиралась в город: ей требовалось купить то, что может понадобиться девушке для жизни в лесу, и чего у нее, естественно, не имелось.

– А Хулио тебя не похитит как раз сегодня? – забеспокоился я. – Может, проводить? Было бы обидно тебя лишиться, когда уже обо всем договорились.

– Он на такое не способен, – усмехнулась Жюстина. – А сегодня вообще целый день занят в храме: его очередь дежурить при накопителях, следить за частным храмовым Покровом и так далее.

Вернулась она довольно быстро, и так же быстро упаковалась и переоделась в дорогу. Я посмотрел на скромных размеров баул с вещами и магическими принадлежностями, в котором, кроме того, поместились еще и книги Ноэля по техномагии. Учитывая, что комната Жюстины после сборов оказалась почти пустой, потреблятством моя подруга живя в Каритеке не страдала.

– В шкафу у меня остались кое‑какие чисто женские тряпки, которые мне в Гинкмаре точно не пригодятся, – сказала она брату. – Продашь за сколько сможешь и рассчитаешься с Молли за комнату. Надеюсь, свидимся еще, а если нет, то знай: это Иван виноват. Повесь тогда на него такое проклятье, чтоб за десять перерождений не отскребся.

Мы посидели еще, допивая вино, и попрощались с Ноэлем. Череп‑секретарь проводил нас до лестницы.

Внизу, в лавке столкнулись с почти точной копией меня: торговец с гор, еще более дикого и алкашного вида, пытался что‑то сбыть Молли. Я гневно на него глянул, буркнул: «Панаехалы!» – вызвав у тетушки приступ гомерического хохота, и мы вышли наружу.

Мык успел распродать все овощи подчистую и по высоким ценам – горожане немого мальчишку жалели, покупали у него охотно и не торгуясь. Теперь он сидел у телеги в компании нескольких пацанят и резался с ними в кости. Хотя игра шла всего лишь на осьмушки медяков, мой помощник был в неслабой прибыли, и встретил наше появление с радостью. Босс явился, да еще с кралей, пора сворачиваться – извиняйте, ребята, отыграться у вас не выйдет!.. Я полностью подтвердил Мыкову жестикуляцию, велев ему запрягать, а сам тем временем сходил к винной повозке и наполнил опустевший кувшин.

Ворота опять удалось миновать благополучно. Когда телега выкатила за город, я начал учить Жюстину песне про Стеньку Разина, и вскоре мы уже горланили вовсю. Правда, только два первых куплета, где про челны, бравого казака и обнимашки с княжной. Ведь дальше шло «нас на бабу променял», что могло быть воспринято Жюстиной как проявление мужского шовинизма, а фраза «за борт ее бросает», понятая слишком буквально, применительно к нам, намекала на скорый кардинальный разрыв и грозила трещиной в отношениях. Да мне и самому средина и концовка песни не очень нравились. В глазах любого вменяемого человека они рушили авторитет прославленного атамана до фундамента. Взял и утопил девушку под горячую руку, сволочь пьяная; можно ли доверять такому импульсивному и вздорному засранцу?

На тракте было свободно: торговцы съезжались в город дружно, а разъезжались порознь и в разное время. Устав петь, Жюстина перебралась на задок телеги к Мыку, и вскоре уже ворковала над ним, как добрая мамаша над единственным сынком. Я не верил своим ушам. Жюстина любит детей?!.. Да, любит; причем, судя по всему, искренне и глубоко. А я‑то думал – только себя.

– Слушай, – сказала она, когда мы прибыли в «Веселую бочку» и остановились на заднем дворе. – Мык, оказывается, магом хочет стать. Найми его мне в помощники а? Я тогда смогу на мелкую суету не отвлекаться. И парню поможешь: он копит на излечение от немоты. Пятьдесят семь золотых осталось – когда он их при таверне наберет?

Я посмотрел на Мыка, на Жюстину, и согласился. Для восстановления костомеха прежде всего нужна мана – очень и очень много. На ее регенерацию Жюстине потребуется чертова прорва эликсиров. Ингредиенты для простейших из них реально собирать в лесу, прямо по месту нашего пребывания, но на сбор у Жюстины будет уходить время, которое она могла бы потратить на серьезные дела и медитации. Мык сегодня показал себя с самой выгодной стороны, и пусть он не так шустер, как Живчик, обузой нам точно не станет.

Я протянул Мыку руку. Он радостно улыбнулся, хлопнул по ней и побежал на конюшню знакомиться с Люцифером. Мы отправились следом, а после поднялись в мою комнату, где я избавился от личины и высокогорного загара.

– Хороший был образ, – пожалела Жюстина. – Достоверный.

– Когда Хулио узнает, что ты сбежала с горцем, у него пукан треснет от ярости, – сказал я.

– А узнай он, что на самом деле не с горцем, а с тобой, треснул бы три раза подряд. Мы с Ноэлем не успели тебе рассказать, но это именно Хулио натравил на тебя костомеха после побега из ополчения. Дежуривший в драконьих конюшнях маг, которого ты убил, был его дружком. Подозреваю, что и любовником. Во всяком случае они имели сильную мистическую связь. Хулио почуял смерть приятеля и примчался в конюшни еще тогда, когда в городе бесчинствовали драконы, хотя трусоват и при других обстоятельствах на улицы ни за что не высунулся бы. Он убедил прибывшего в форт старшего смотрящего предоставить ему права управления всеми скелетами. Потом вычислил твоего и взял его под контроль, воспользовавшись энергией главного накопителя конюшен. Расход маны из‑за большого расстояния оказался огромен, однако после разбирательства Хулио простили. Жрецам Храма Всех Святых удалось убедить герцога, что их выкормыш был не в себе, повод для мести имел почти законный, а кроме того, пытался уничтожить не кого‑нибудь, а опасного преступника.

– Значит, у нас с Хулио личные счеты давно? Спасибо, что сказала. Буду иметь в виду.

– В общем‑то, он уже поплатился: герцог пожалел и дальше тратить ману, и не стал воскрешать погибшего мага. Жрецы также отказались делать это: им без того хватило хлопот и расходов, пока дело замяли.

– Для моих отношений с Хулио не имеют значения кары ему со стороны. Достаточно того, что он уже пробовал меня убить, и снова попытается, если выйдет на мои следы.

Переночевали мы в таверне. К логову волколатников добрались только к вечеру следующего дня из‑за частых привалов. Жюстина не привыкла много ходить пешком, да еще по лесу, а посадить ее на Люцифера я не мог из‑за того, что конь был нагружен ее же вещами, съестными припасами и кувшинами с вином. Соблюдать в Гинкмаре сухой закон магиня отнюдь не собиралась; напротив, складывалось впечатление, что она вместо выполнения работы вознамерилась уйти в глухой запой. В принципе, пока волшебники и волшебницы молоды, выпивка не только не вредит их развитию, но и помогает. Главное, начать притормаживать себя после сорокового уровня и полностью образумиться к шестидесятому.