Внутри корабельного трюма было прохладно и темно. Пришлось прильнуть к крышке бака, чтобы не зацепить головой потолок, который не был таким уж высоким. Платформа с лязгом опустилась на стальной пол корабля, кобольды ее прикрутили винтами, чтобы не сдвинулась во время полета. То же они проделали с оставшимися платформами, в итоге баки с ценным грузом были расставлены ровными рядами у стен трюма. Закончив работу, все кобольды выбрались наружу, раздался хлопок по стальному корпусу, видимо, означающий, что к отлету все готово.

Внутри корабля остались лишь двое кобольдов, они сидели в креслах в кабине, их спины были отлично видны Кенрону. Один из них прошел мимо рядов с баками, закрыл дверь люка и тут же вернулся в кабину.

Корабль взлетел.

Кенрон слез со стеклянного бака и принялся осматривать трюм. Он чувствовал, как корабль набирает высоту и скорость. Вода в баках стала колыхаться, части животных, плавающие в жидкости, принялись медленно поворачиваться, словно вдруг ожили.

В темноте хорошо были заметны узкие оконца, выполненные в боковых и в задней стенах трюма. Кенрон хотел было подойти к одному из них, чтобы взглянуть, высоко ли они поднялись, как в дальнем конце трюма раздался скрип.

Крышка одного из баков съехала в сторону и упала на пол. Внутри плавала отрубленная голова незнакомого Кенрону существа с длинной рыжей гривой и двумя парами торчащих наружу клыков. Голова дернулась, будто в последней конвульсии, затем принялась всплывать к поверхности окружающей ее жидкости. Добравшись до верхнего края бака, голова вылетела из него и повисла в воздухе, вода стекала с нее ручьями. Глядя на это, Кенрон замер, он забыл и про окно, и про высоту и даже про рюкзак, лямка которого выскользнула из его руки.

Алина стояла в кухне и разглядывала стакан воды, который держала в руке. Лучи утреннего солнца проходили через стекло с налитой жидкостью и причудливо разлетались по всей комнате.

Ей нравилась пить именно простую воду, она никогда не заказывала чего-то другого. Говорили, что у воды не должно быть вкуса, Алина готова была с этим поспорить. Вода из одного кувшина могла быть приятной, холодящей, терпкой, и даже иметь слабый мятный привкус. Разумеется, это зависело от того, насколько сильно Алину мучила жажда. Организм «награждал» ее за вовремя выпитую жидкость разными вкусовыми ощущениями. И главное — она всегда могла точно понять, когда воды выпито достаточно. С другими же напитками тело почти всегда просило больше положенного, особенно, если жидкость была сладкой, соленой, содержала алкоголь.

Вот бы узнать, любила ли она так же сильно простую воду в детстве, когда была подростком. Этого она не помнила, большинство ее воспоминаний о себе исчезли, вскоре после того, как невиданный ранее зверь отравил ее и Дарлида во время охоты. Чтобы спасти их зеннатская ведьма устроила ритуал в лесу, который защитил от яда на какое-то время, но заставил забыть все, что они знали о близких и себе самих. При этом ритуал удачно сохранил все их охотничьи навыки, и Зеннат не потерял двух отличных добытчиков.

Скорее всего, Дарлид, которого она встретила после ритуала, отличался весьма разительно от Дарлида, которого она знала ранее. Потеряв память, он стал осторожным, осмотрительным, начал присматриваться к людям, изучать их, собирать информацию. Он, словно пытался восполнить то, что потерял, когда часть его памяти исчезла. И эта черта характера в последнее время создавала трение между ним и их сыном Кенроном. Этот разлад Алина прекрасно видела, но не представляла, как можно помирить этих двоих.

Иногда она размышляла, как потеря памяти повлияла на ее собственный характер. Казалось, она осталась после того случая нормальной девушкой. Но каждый думает о себе, что он нормален, и это с остальными что-то не так. Алина никогда не заказывала ничего, кроме воды. Люди, которые утверждали, что знали ее, так же пытались убедить Алину, что у нее был целый список любимых горячительных напитков, и она никогда не пропускала посиделки в трактире с друзьями. Она даже не сомневалась, что они говорили правду. Сейчас же ей не хотелось пить ничего, кроме воды и общаться ни с кем, кроме Дарлида и своих детей.

Это и был эффект, который появился после того, как она лишилась воспоминаний. Жизнь убедила ее: потерять все можно в любой момент, а значит, ценить нужно то, что есть, и раскрывать потенциал простых на первый взгляд предметов. Наслаждаться обществом тех нескольких близких людей, что у нее были, вместо того, чтобы пытаться познакомиться с половиной города и знать о людях лишь их имена.

Алина повернула стакан с водой, лучи солнца хаотично забегали по кухне. Один из них осветил свернутый вчетверо листок бумаги, лежавший на столе. Она взяла листок и раскрыла, ее глаза быстро забегали из стороны в сторону.

— Кенрон, что это за шутки? — крикнула она. — Иди сюда, молодой человек, и объяснись!

Тишина. Ни шума шагов, ни скрипа половиц. Ее сына уже не было дома.

Руки Алины задрожали, она поставила стакан на край стола и бросилась бежать к выходу из дома. Стакан сорвался с края, врезался в доски, которыми был выложен пол, и разлетелся по всей кухне осколками стекла и каплями воды.

Дарлид сидел во дворе и вырезал фигурку из куска дерева, это была его третья попытка изобразить длиннохвостого ястреба. Алина выбежала из дома, распахнув дверь так резко, что та врезалась в стену.

— Что стряслось? — спросил Дарлид, откладывая работу.

Алина протянула ему записку, за время их совместной охоты они привыкли указывать друг другу на найденные следы прежде, чем рассказывать о своих выводах. Каждый из них самостоятельно изучал находку, потом они сравнивали догадки. Таковы были их охотничьи устои.

Прочитав записку, Дарлид вскочил со скамьи, смял бумагу так сильно, будто собрался выдавить из нее воду. Какое-то время он стоял, глубоко вдыхая, пытаясь успокоиться.

— Это я виноват, — наконец, сказал Дарлид. — Парнишка хочет показать мне, какой он самостоятельный. Мне его и возвращать.

— Побереги силы, здоровяк. — Алина положила руку на плечо мужа. — Ты все равно не успеешь. Некогда ждать экипажа, придется бежать до самых ворот резиденции регента. Ты выдохнешься на полпути.

Дарлид отвел взгляд, бегун на длинные дистанции из него и правда был никудышный.

— Я пойду следом, — пообещал он. — Догоню тебя, как только смогу.

Алина указала на Лаубера, тот уже проснулся и опасно свесился с гамака, будто собираясь свалиться на землю и впечататься лицом в короткую траву лужайки.

— Кто-то должен присмотреть за малышом, — сказала Алина, возвращаясь к входной двери дома. — Попроси Кобе.

— Я велел ей не приближаться к нашему дому, — сказал Дарлид. — Ты помнишь, на что она подбила нашего сына.

— Нет выбора, извинись, если придется, — бросила Алина и скрылась за дверью.

Дарлид сильнее сжал кулаки.

— Надолго я ее к нашему сыну не подпущу, — пообещал он лужайке и двум растущим на ней деревьям.

Вернувшись в дом, Алина наскоро обулась в прихожей и выбежала за ворота, не заботясь о том, чтобы закрыть их. Она осмотрела прилегающую к их имению дорогу — ни единого человека, кобольда или конного экипажа.

Принюхалась, запах сына все еще чувствовался в воздухе. Хотя, и без того было ясно, куда Кенрон направился. Он решил покинуть Дайгон и попасть в соседнее государство, сделать это можно было только по воздуху. Значит, мальчишка отправился в воздушную гавань, что была неподалеку от резиденции регента Барглиса.

Алина бросилась бежать, она мельком осматривала улицы, вглядывалась в лица немногочисленных прохожих, будто те могли подсказать ей, проходил ее сын мимо или нет. Останавливаться, расспрашивать и в ответ получать еще больше вопросов времени не было.

Воздушной гаванью называли каменную площадку, лежащую неподалеку от здания регентства и отгороженную от остального города высокой каменной стеной. Алина не представляла, как Кенрон мог преодолеть это препятствие незамеченным. Но, если смог, он наверняка уже пробрался на корабль.