Чуть помедлив, он засунул руку внутрь. Кисть не пролезала достаточно глубоко, чтобы дотянуться до дна желудка. Разрыв нужно было расширить. Нехотя, Кенрон надавил на живот Чафиса, чувствуя, как хрустит и расходится плоть, покрытая чешуйчатой кожей. Он продвинул руку глубже, пальцы коснулись вязкой жидкости, затем уперлись во что-то мягкое. Должно быть, это была стенка желудка. Кенрон поводил кистью в разные стороны, и вскоре нащупал мелкий твердый предмет. Зажал его между средним и указательными пальцами, и осторожно вытащил руку. Это и вправду оказалась пуля, она была вся покрыта желтоватым желудочным соком.

Кенрон вытер пулю о рубаху, достал магазин из пистолета, закрепил снаряд на пружине и вернул магазин в рукоять. Он нацелил ствол на паука, но выстрела не последовало — обе его ладони были изранены. Даже сжимая пистолет двумя руками он не мог унять дрожь, мушка поднималась и опускалась, ходила влево и вправо.

Семь длинных черных лап резво семенили по каменной кладке. Паук полз к ним, больше ничто не могло его отвлечь. Преодолев половину коридора, он бежал все быстрее, ведомый голодом и желанием расправиться со своим обидчиком.

Чафис заметил дрожание рук Кенрона, держащих пистолет.

— Значит, все напрасно? — спросил кобольд.

Вместо ответа Кенрон придвинулся к одной из нитей паутины, соединяющей пол и потолок. Он коснулся стволом пистолета липкого каната, отчего дрожание оружия тут же прекратилось. Кенрон прицелился, чуть отведя рукоять в сторону, и выстрелил. Голова паука в одно мгновение превратилась в веер серой жижи. Тело рухнуло на брюхо, по инерции проехало по полу с метр, врезалось в одну из натянутых нитей и замерло. Из крупного отверстия, на месте которого недавно была голова, на пол потекла густая черная масса.

Кенрон крепко сжимал рукоять пистолета, прилепленного к паутине, он чувствовал, как улыбка расплывается по лицу, и как что-то мешает ему насладиться успехом. Далеко еще до победы, понимал он, Чафис тяжело ранен, а Лисидия все еще игралась с ними. Пока он не наставит на нее оружие, и не пригрозит ей, его беды будут лишь множиться.

— Где лазарет? — спросил Кенрон.

Чафис смотрел на него, не в силах что-либо сказать. Рука кобольда поднялась и опустилась в лужу его собственной крови. Палец нарисовал на полу широкую красную черту, к этой линии добавились несколько ответвлений, затем Чафис поставил на конце одного из них жирную точку.

— Ясно, — сказал Кенрон, — Сейчас вернусь.

Кенрон отправился в главный холл, пробрался мимо нитей паутины, свернул в один из коридоров и подошел к двери, на которой был изображен зеленый лист округлой формы. Растение называлось акмена подгорная, его лечебные свойства издавна были известны дайгонцам. Дверь оказалась незапертой. Внутри помещения белый стол, множество шкафов и стеллажей хорошо освещались сразу четырьмя масляными лампами.

Подбежав к ближайшему шкафу, Кенрон распахнул дверцы и принялся изучать содержимое. Среди множества банок и коробок он пытался найти ту, на которой будет название того самого растения, что красовалось на входной двери. К другим зеннатским лекарствам у Кенрона доверия не было. Не найдя ничего полезного, он раскрыл соседний шкаф, затем распахнул дверцы тумбочки. Вскоре он нашел ящик, забитый бинтами, а чуть позже ему попался на глаза медицинский нож. Банки с раствором акмены были выстроены в ряд в серванте, что стоял у дальней стены.

Собрав добычу, Кенрон отправился к Чафису. Он не позволял себе сорваться на бег — не хватало запнуться о нить вездесущей паутины и уронить все медикаменты на пол. Кобольд все еще дышал, он судорожно хватал воздух, раскрывая и закрывая рот. Первым делом Кенрон попытался разрезать паутину, которой ноги и руки кобольда были прилеплены к полу. Вышло это далеко не сразу, медицинский нож застревал в липкой массе, но все же резал ее, пусть и нехотя. Освободив кобольда, Кенрон оттащил его чуть в сторону, расстегнул изорванный камзол, залил в рану лечебный раствор и принялся перебинтовывать. Вскоре все туловище Чафиса было замотано белой тканью, которая тут же начала впитывать в себя кровь. После этого Кенрон выплеснул остатки жидкости на свои ладони и наскоро перебинтовал их. Проколотая шипами в нескольких местах кожа почти сразу потеряла чувствительность, боль исчезла, хоть раны никуда не делись.

У Кенрона не было иллюзий, что его помощь могла спасти Чафиса от смерти. В лучшем случае кровотечение удалось уменьшить и предотвратить заражение внутренностей. Если все кобольды, которые работали в оружейном доме, были сейчас на крыше, там же был и тот, кто заведовал местным лазаретом. Вопроса, куда стоило сейчас направиться не возникало.

Пистолет все еще висел, приклеенный стволом к паутине, его дуло указывало в потолок, словно обозначая следующую цель. Кенрон отлепил оружие и счистил остатки паутины медицинским ножом.

— Четвертая спальная комната, да? — спросил он.

Чафис нашел в себе силы, чуть заметно кивнуть.

Искомая комната оказалась совсем рядом. Отсчитав нужную кровать, Кенрон засунул руку под матрас, несколько тревожных секунд он не мог нащупать ничего, кроме пыльных досок. В нетерпении он скинул матрас на пол и лишь тогда обнаружил с десяток черных стальных «горошин», ютящихся в самом углу. Пистолет он заряжал на ходу.

На этом этаже у него оставалось одно последнее дело. Борясь с омерзением, Кенрон ухватил поверженного паука за лапу, оттащил его в спальную комнату, которую только что обыскивал, и закрыл дверь. Если тварь вздумает каким-то образом снова ожить, ей будет не так-то просто выбраться наружу.

Проходя мимо кобольда, Кенрон улыбнулся, хотя причин для этого у него было совсем немного.

— Тебе повезло, ваш лекарь всего в десяти метрах отсюда, — сказал он. — Приведу его в два счета.

— Пообещай, что не будешь пытаться навредить госпоже Лисидии, — прошептал Чафис.

— Обещаю — сделаю все, чтобы тебе помочь, — сказал Кенрон.

Лестница, ведущая на крышу, в самом деле оказалась в конце холла, паутины на ней было даже больше, чем Кенрон мог себе представить. Он соскоблил что смог медицинским ножом, пока тот по самую рукоять не завяз в серой массе. Впрочем, стальные перекладины уже были расчищены достаточно, чтобы их можно было безопасно касаться.

Вместо люка в крыше зияла огромная дыра. Кенрон выбрался на черепичную кладку, держа пистолет наготове. Он ощущал ночной холод всем телом, ветер легко находил путь сквозь изодранную рубаху.

Целая орава кобольдов в несколько рядов сидела на крыше, прямо, как говорил Чафис. Большинство из них уже разглядывало Кенрона. Никто из них не пытался встать и подойти к нему, за что тот был им безмерно благодарен. Так или иначе — каждый из них был прислужником ведьмы Лисидии, и мог в любой момент превратиться в медведя, летучую мышь, паука или во что похуже.

Сама Лисидия, восседала на кобольде, словно на скамье позади своих многочисленных соратников. Ведьма поднялась со своего импровизированного трона, ее длинные бежевые волосы колыхались на ветру. Ни одного дайгонца, кроме самого Кенрона на крыше не было.

— Верни мне родителей! — выкрикнул он.

Лисидия ответила. Поначалу Кенрон подумал, что она обращается к нему, вскоре он понял, что она говорит не то с кобольдами, не то сама с собой. Речь Лисидии не имела никакого смысла. Она говорила про “парня”, “дракона” и ржавый меч. Очевидно, она все еще рассказывала какую-то неведомую историю, считая, что это занятие имеет сейчас первостепенную важность. Кенрона это разозлило больше, чем все те твари, с которыми он сражался.

Он нацелил на нее пистолет, в этот раз перебинтованные руки не дрожали.

— Где они, говори! — потребовал Кенрон, он не опускал пистолет, но это, кажется, ведьму вовсе не пугало.

Ответом стала еще одна порция истории, казалось, не имеющий отношения к происходящему.

— Ты похитила их! — крикнул Кенрон. — Где они?

— Возвращайся в свой город и убей тех завистливых горожан, которые отправили тебя ко мне, — сказала Лисидия, ее голос был низким, она явно играла какую-то роль. — Как только разбойник, кузнец и пекарь умрут, я прощу твою дерзость и найду твоих родителей, где бы они ни были.