— Ты отнял у меня сына! — восклицает Марина Ильинична. — Вы все…

Закрыв лицо руками, она опускается в кресло.

— Мы пойдем, — говорит мама, пытаясь увести меня на кухню.

— Нет, останьтесь! — велит Марина Ильинична. — Мия, ты должна знать, что Кирилла я тебе не отдам!

Я молчу, зато Кай взвивается.

— Я вещь, что ли?! Почему ты считаешь, что имеешь право распоряжаться моей жизнью?!

— Я тебя родила, — уверенно отвечает Марина Ильинична. — Ты мой сын. Ты обязан меня слушаться!

Так себе логика…

— Я люблю Мию. Мы поженимся, как только я закончу училище.

— Господь услышал мои молитвы, — бормочет Марина Ильинична, определенно выдохнув после того, что наша с Каем свадьба откладывается лет на пять. И тут же вскидывается: — Какое училище? Как?! Училище?! Ты должен подать документы на юрфак! Отец знает?!

Леонид Сергеевич хочет что-то вставить, но Кай ему позволяет.

— Должен?! Кому должен? Почему должен? Потому что вы с отцом так решили?!

— Я сойду с ума, — жалуется Марина Ильинична кому-то в пустоту и обмахивается платочком, что достала из сумочки. — Мой сын кричит на меня!

— Прости. — Кай тут же сбавляет тон. — Давай оставим эту тему. Я сделал свой выбор, и это не обсуждается. Мне жаль, что для тебя это пустой звук, но я не буду…

— Неблагодарный! — Марина Ильинична сжимает пальцами виски. — Я тебя растила, баловала… Кирюша, чего тебе не хватало? Адреналина? Иначе я не могу объяснить твою тягу к военной службе и к побирушке!

Я фыркаю под нос. Оскорбление меня не задевает. Наверное, потому что мне безразлична Марина Ильинична. Зато мама вдруг отодвигает меня в сторону и выходит вперед.

— Позвольте! — произносит она дрожащим от гнева голосом. — Это моя дочь — побирушка?! Да как у вас язык повернулся!

— Хотите сказать, что работаете служанкой по призванию? — кривит губы Марина Ильинична. — А на самом деле вы из древнего аристократического рода? Ха-ха! Не смешите! Ваша дочь, как пиявка, присосалась к богатому мальчику!

— Марина, замолчи! — чуть ли ни рычит Леонид Сергеевич.

— Мама! — вопит Кай. — Этого я тебе никогда не прощу.

Одна я спокойна. Потому что люблю Кая не из-за денег.

— Ладно, пусть я — простая служанка, — продолжает наступление мама. — Но отец Мии из рода, поважнее вашего! Не хотела об этом говорить. Не хотела, чтобы Мия знала. Но я заткну вам глотку этим именем! Любая экспертиза докажет, что я не вру! Мия — дочь Арсения Волкова!

— Ик! — дергается Марина Ильинична и оглядывается на Леонида Сергеевича. — Ик!

— Да, Марина, — твердо произносит он. — Того самого. Фух, Татьяна… Наконец-то! Я уж думал, ты никогда не решишься…

Кай смотрит на меня, вытаращив глаза. Марина Ильинична — с ужасом, а мама и Леонид Сергеевич — с гордостью. А мне почему-то хочется очутиться далеко-далеко от гостиной. Или сделать вид, что я ничего такого не слышала.

Понятия не имею, кто такой Волков, но мне отчего-то больно от мысли, что Михаил Беленький мне не отец.

Кирилл

Мия — дочь Волкова?! Того самого?! Вау…

Я таращусь на нее, как будто вижу впервые в жизни. И вдруг отчетливо понимаю, если бы ее отец был жив, мама не устраивала бы истерику из-за наших отношений, а торопила бы со свадьбой.

У чародеев есть свои лидеры и знаменитости. Арсений Волков, больше известный, как Акела, легенда боевых магов. На его счету сотни, нет, тысячи спасенных жизней. Он не успел жениться, и древняя ветвь Волковых, берущая начало от первых чародеев, оборвалась, когда Акела погиб в авиакатастрофе.

Тут я роняю челюсть, потому что до меня доходит, о каком друге рассказывал дядя! И почему никто в семье не говорил о том, что дядя и Акела дружили? Впрочем, это как раз неудивительно. Дядя Лёня, конечно, не изгой, но на семейных сборищах о нем не вспоминают.

Так… Что-то не сходится! Зачем такому чародею, как Акела, охранник? Ведь муж Татьяны Петровны был телохранителем, я это запомнил.

— Но Арсений официально не удочерил Мию! — оживает мама.

— Он и не мог, — огрызается Татьяна Петровна. — Он ничего не знал о дочери.

— Арсений погиб, когда Мия еще не родилась, — напоминает дядя.

— И почему вы молчали столько лет? — не унимается мама. — Родители Арсения еще живы. Да они озолотили бы вас вместе с внучкой!

Вот, кстати, да. Интересно, почему.

— Потому и молчала, что мне этого золота не нужно! — ворчит Татьяна Петровна. — Не хотела, чтобы они знали. Не хотела вмешивать Мию во все эти ваши чародейские интриги. Я знаю, что тот самолет взорвали. Я всегда хотела, чтобы моя дочь жила обычной жизнью!

— Так ваш муж тоже чародей? — выпаливаю я.

— Нет.

— Но… зачем Волкову… охранник?

— Ты забыл о том, что чародеи скрывают свое существование? — усмехается Татьяна Петровна. — Волкову по статусу телохранитель требовался. Муж еще радовался, что работа легкая…

Она машет рукой.

— И вы его любили? — не унимаюсь я. — Волкова?

— Кирилл! — осаживает меня дядя.

— Любила, — отвечает Татьяна Петровна. — И не жалею, что изменила мужу. Ты это хотел услышать?

— Есть еще причина, — вмешивается дядя, чтобы сменить тему. — Татьяна?

— Да говорите уж, — машет она рукой. — Это ваша тайна.

— Моя истинная — сестра Татьяны, — говорит дядя. — Она не хотела такого же для своей дочери.

— Но от судьбы не уйдешь! — горько произносит Татьяна Петровна. — Именно в вашем доме моя дочь встретила Кирилла.

— Все тайное становится явным, — возражает дядя. — Я говорил тебе, что Мия имеет право знать правду.

Мия слушает их молча, но после этих слов бочком движется к выходу. Ее бегства не замечает никто, кроме меня. Я иду за ней следом и нагоняю в саду.

— Бельчона…

— А? — оборачивается Мия. — Кай, не сейчас. Пожалуйста.

— Нет. — Я отрицательно качаю головой. — И не проси, одну не оставлю. Не сейчас.

Она недовольно морщится и идет в глубину сада, туда, где на липе висят старые качели. Веревки давно подгнили, ветка скрипит, но Мия садится на потемневшую доску.

— Упадешь, — предупреждаю я.

— Никогда, — отвечает она. — Их твой дядя делал, для меня. Он обещал, что они никогда не оборвутся.

— А ты поверила? Много времени прошло. Даже если тут заклинание стояло, оно давно выветрилось.

— Никому нельзя верить, — произносит Мия с болью.

— Неправда! Мне можно, — возражаю я.

Она вздыхает так тяжело, что мне самому становится больно.

— Если будет нужно, ты же тоже соврешь, — говорит Мия. — Ради меня.

— Не знаю, — отвечаю я честно. — Надо будет, совру. Но очень постараюсь этого не делать. А ты? Разве ты никогда не врешь? Во благо?

— Да, и я такая же, — соглашается она.

— Не суди так строго, Мия, — прошу я. — Прости ее.

— Да при чем тут мама! — злится она. — Мне что теперь делать?

— Ничего. Мне все равно, кто твой отец.

— Не ври! Тебе не все равно. Я видела, как ты на меня смотрел.

— Как?

— Как будто у меня рога выросли! Позолоченные!

Мы редко ругаемся, но… бывает. И я давно уяснил, что Мие нужно время, чтобы успокоиться. В обычное время я оставил бы ее одну, как она и хотела. И через полчасика ее злость прошла бы. Однако сейчас я до одури боюсь, что потеряю Мию. Она права, правда многое изменит. Если не в наших отношениях, то в отношении к ней и ее матери — точно. Шутка ли — наследница легендарного Акелы, Арсения Волкова! Да моя мать ни за что не промолчит! А, значит, об этом узнают все наши. И родители Волкова — тоже.

— Я удивился, это правда, — соглашаюсь я кротко. — Известная фамилия.

— Известная? — переспрашивает Мия. — Это еще хуже! А кем он был?

— Он был очень хорошим человеком и чародеем…

Я рассказываю Мие о Волкове, пока со стороны дома до нас не доносится голос Татьяны Петровны:

— Мия! Мия, где ты? Мия!

Это напоминает мне тот день, когда я впервые увидел Мию — обаятельную девчонку, развешивающую белье на веревках в саду. Как наяву слышу: «Вот же поросенок!» Именно после этих слов я оставил мяч, чтобы взглянуть на «поросенка». И пропал.