— Я буду учиться, найду работу, — добавляю я, так как дядя молчит. — Мне уже восемнадцать, я не обязан подчиняться родителям.
— Можешь, Кирилл, — наконец говорит дядя. — Это будет стоить мне хороших отношений с братом, но ты можешь рассчитывать на мою помощь. Собственно, это я и хотел узнать. Как ты поступишь… с чувствами Мии.
— Я люблю Мию. Знаю, вы не верите, что это серьезно. А я не знаю, как доказать…
— Не надо доказывать, — перебивает дядя. — Я тебя услышал, ты меня тоже. Не повторяй моих ошибок.
Так это правда! Грета не соврала, у дяди была истинная, от которой он отказался. Я ничего не спрашиваю лишь потому, что мы уже приехали.
— Посиди здесь, мне надо поговорить с Мией без свидетелей, — просит дядя. — Это недолго.
— Мне можно отойти от машины? Это близко, за углом… — мнусь я.
Не знаю, какое разрешение от Капы получил дядя. Может, мне нельзя находиться на улице без сопровождающего.
— Хочешь что-то купить? — спрашивает дядя.
Догадливый…
— Да, для Мии.
— Хорошо, иди.
Кондитерскую я заприметил, когда мы ехали мимо нее. И эклеры там, конечно же, продаются.
Но это ерунда, маленький подарок, знак внимания. Эклеры не помогут Мие забыть о том, что произошло. И я опять скриплю зубами от бессилия, пока она всхлипывает в моих объятиях.
Не отталкивает — уже чудо. Что хорошего от меня она видела? Ни-че-го. И у меня язык не поворачивается сказать ей, что все будет хорошо.
— Сильно испугалась?
— Не помню…
— А чего плачешь? Что-то болит?
— Нет. Просто…
— Просто не надо. Лады, бельчонок? Я ж переживаю.
— Я… Я… — Судорожный всхлип. — Я боюсь…
— Они больше не посмеют.
— Боюсь, что ты… Кай, не смей! Пообещай, что не тронешь их! Пожалуйста! Если тебя… тебя… Я не переживу-у-у…
А-а-а… Если меня посадят, вот о чем она пытается сказать. Боится, что я продолжу мстить ее обидчицам.
— Бельчонок, я идиот, но не сумасшедший. Если б это парни были, морду набил бы, уж извини. Но девчонок не трону, не кипишуй.
Хоть руки и чешутся.
— Я уйду из команды.
— И я уйду, — соглашаюсь я с ее решением. — Из баскетбола. Да у меня и не получится продолжить играть.
— Уедешь? — спрашивает Мия, помолчав. — Кай, не уезжай… хотя бы до моего дня рождения. Пожалуйста.
— Не получится, потому что времени не будет, — отвечаю я. — Работать пойду. Никуда я не уеду, бельчонок. Все, заканчивай потоп. Лучше сладкого поешь, полегчает.
Целую ее в щеку, соленую от слез, и вручаю коробку с пирожными.
— А как же… невеста? — грустно интересуется Мия, теребя ленту, которой перевязана коробка.
— Нет никакой невесты. Это желание мамы, не мое.
— Кай…
— Мы поговорим, если хочешь. Не здесь, дома. У меня мало времени, тебе пора отдыхать. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое. Но ничего не изменилось, Мия. Я все так же тебя люблю.
Она вспыхивает и смущенно опускает взгляд. Растрепанная и заплаканная, она выглядит все так же мило, и хочется затискать ее всю, зацеловать… и никуда не уходить.
— Дядя сказал, завтра тебя выпишут?
— Да, наверное.
— Увидимся завтра, Мия.
Я целую ее на прощание — не в губы, все же боюсь заразить, хоть мне и лучше. И ухожу, сжимая кулаки. Это выше моих сил! Оставить Мию одну… сейчас… Но иначе никак, увы.
Обещать можно, что угодно. Для меня это хороший урок. Обстоятельства могут быть сильнее, а у меня недостаточно сил и возможностей, чтобы противостоять им. Смириться и принять поражение, подчиниться — временно, чтобы после вновь бросить вызов, и победить. Или воспользоваться помощью и отказаться от старой жизни, от поддержки родителей — ради той, которую люблю. Не знаю, правильный ли путь я выбрал, но уверен, что пожалею лишь в одном случае, если откажусь от Мии, выбрав комфорт и уверенность в завтрашнем дне.
Без родителей я ничто. Но это пока! Я смогу стать сильным и надежным. Лучшим для моей девочки. Бороться нужно не с родителями. Они убеждены, что правы! Они лучше знают, как сделать меня счастливым. Бороться нужно с собой. Это я должен измениться — ради Мии, ради нашего будущего.
— Что-то ты совсем скис, — говорит дядя, когда мы подъезжаем к дому. — Поссорился с Мией?
— А? Нет… Задумался.
— О чем, если не секрет?
— О будущем, — отвечаю я, вздыхая. — Дядь Лёнь, не подскажете, как убедить маму уехать домой?
Глава 35
Мия
Кай умеет ухаживать, этого у него не отнять. Или это я такая… непритязательная? Мне хватило коробки с пирожными, чтобы успокоиться.
Эклеры такие вкусные, что я чуть язык не проглатываю вместе с ними. Ручная работа, между прочим. Их всего пять — и все с разными начинками. Больше всего мне понравился эклер с клубнично-ванильным кремом, украшенный половинками ягод.
У подарка лишь один недостаток — он быстро исчез.
Доедая последнее пирожное, представляю, как мне придется попотеть на тренировках, чтобы не набрать вес… и тут же вспоминаю, что никаких тренировок больше не будет. То есть, они будут, но уже без меня.
Есть в этой истории кое-что странное. Тефтелька обычно не преувеличивает, и если она сказала, что девчонки уронили меня из-за того, что я — ведьма, так оно и есть. Однако я никогда не замечала у Озеровой или Воронковой склонности к суевериям. Возможно, я ошибаюсь, и все же мы проводили достаточно времени вместе — на сборах, на тренировках, на играх.
Или слово «ведьма» зацепило меня из-за того, что я знаю правду о магах? Мужчин они называют чародеями, а женщин — ведьмами…
А что, если кто-то натравил на меня девчонок в ответ на месть Кирилла? Кто-то, кто знает, кто он. Например… Полли?
Ой, нет. Бред. Жаль, спросить не могу, потому что давала подписку о неразглашении, но уверена, что это не она.
В больницу меня привезли со школьной сумкой, а там, в кармашке, лежит визитка, оставленная капитаном Соловьевым, с номером его телефона. Он дал мне ее на всякий случай.
«Может, вспомнишь что-то важное. Или понадобится помощь».
— Здравствуйте, Роман Михайлович, — начинаю я бодро, едва он отвечает. — Прошу прощения, что поздно… Вы можете меня выслушать?
— Добрый вечер, Мия. Не поздно, нормально. Конечно. Говори.
Я рассказываю ему о том, что случилось на тренировке. Но, главное, о том, что меня назвали ведьмой.
— Может, это ерунда. Глупости…
— Нет, Мия. Ты правильно сделала, что позвонила. Я проверю, кто пустил такой слух. Выздоравливай.
— Роман Михайлович…
Я не собиралась спрашивать. Но упустить такой шанс не смогла.
— Что-то еще?
— Да… Кирилл… Как его… дела?
Глупый вопрос. Но капитан Соловьев отлично понимает, что я хочу узнать.
— Я не имею права об этом говорить. Однако, в виде исключения… Ты, похоже, его истинная, так?
— Наверное, — выдыхаю я.
— Не переживай, Мия. Твой кот отделается штрафом, предупреждением, и запретом на использование магии в течение года.
Мой… кто? Кот?
Я вдруг понимаю, что никогда не видела тотем Кирилла. И попросить показать — не вариант. В течение ближайшего года, ага…
— Спасибо. Я никому ничего не скажу, Роман Михайлович. Даже Кириллу.
Не потому что хочу, чтобы он мучился. Просто… зачем подставлять хорошего чело… чародея. Впрочем, чародеи тоже люди, только с необычными способностями.
А я…
Я устала думать о том, что будет. Родители Кирилла, его невеста, проблемы в школе… Я сойду с ума, если буду бояться будущего. В одном Кирилл точно прав! Я не сделала ничего плохого.
Назавтра меня — счастье! — выписывают. И Леонид Сергеевич отвозит меня домой в обеденный перерыв. Я немного переживаю из-за гостей в доме, однако их уже нет. Меня встречает мама.
— Эти цацы уехали сегодня утром! — делится она новостями, разбирая мои вещи.
Мне не позволила. Будь ее воля — заставила бы лежать. Но врач сказал, что можно вести обычный образ жизни, только без фанатизма.
